– Я не пью, – напомнила ему Дэлайла. – И когда это мы начали открыто говорить о мальчиках?
Он пожал плечами. Дэлайла всегда знала, что Давал – гей. Они об этом не говорили, но им и не нужно было. Позапрошлым летом Давал рассказал ей, что в последний учебный день поцеловал Эйдена Миллера за трибунами. Дэлайлу лишь злило, что его первый поцелуй случился раньше, чем у нее. Она переживала, с кем целуется Давал, так же сильно, как и о том, какую обувь он выбирает: главное, чтобы не было больно.
– Родители разрешают мне лишь один свободный вечер в месяц, – сказал он. – Один. Так что не важно, пьешь ли ты. Пить буду я, а ты расскажешь мне о безумных вечеринках в католической школе.
Дэлайла фыркнула.
– Почему все думают именно так?
– А разве это не правда? – он расслабленно улыбнулся. – Весь последний семестр ты жила в комнате одна. Не разбивай мне сердце, не говори, что ни разу не приводила туда парня.
Она решительно взглянула на Давала.
– Я хочу посмотреть фильм. И не хочу гулять по городу и пить в парке.
– Не всем повезло учиться в закрытой школе за пределами Бостона, – сказал Давал с таким ужасным акцентом, хуже которого Дэлайла еще не слышала. – Может, только поездки в парки в Уичито и могли скрасить время здесь.
Она схватила Давала за руку и повела его к машине.
– Нас ждет слэшер. [жанр фильмов ужасов, обычно убийца психопат, жертвы-подростки и много крови – прим. перев.] С меня угощение. Обещаю, тебе понравится.
Кинотеатр в Мортоне был захудалым, таким Дэлайла его и помнила. А что вообще изменилось? Ее спальня все так же была выкрашена в ярко-лиловый цвет, и она все так же спала на маленькой кушетке. Родители носили ту же одежду, так же укладывали волосы. На месте осталась и трещина в дорожке перед домом. Казалось, пока ее здесь не было, время остановилось, и рос только Гэвин.
Дэлайла заплатила за билеты и потащила за собой упирающегося Давала.
– Попкорн?
– Нет, – дуясь, ответил он.
– Конфеты?
Упоминание о сладком приподняло его настроение. Но когда они приблизились к стойке с едой, Дэлайла подняла взгляд и рядом с киоском увидела Гэвина. Всякий раз, что она его видела, не могла поверить, что он настоящий. Он не был похож ни на кого другого. Такой красивый и идеально странный.
– Ты знала, что он здесь работает? – зашептал ей на ухо Давал. – Это потому мы здесь – из-за твоего друга?
Гэвин поднял взгляд и слегка улыбнулся, скромно помахав рукой.
– Нет! – зашипела в ответ Дэлайла. – Это ты должен об этом знать и рассказывать подруге, которой не было здесь целых шесть лет! – она попыталась улыбнуться в ответ Гэвину, но понимала, что получилось криво. Его глаза засверкали от удовольствия, когда он заметил их перешептывания.
– Я не знал, – прошептал Давал. – Я же не хожу на эти чертовы фильмы, помнишь? Не могу же я строить парням глазки в темноте!
Дэлайла расправила плечи и подошла пылесосу, на который облокотился Гэвин. Он какое-то время разглядывал ее, двигаясь взглядом от обуви к ее рту, щекам, а потом и глазам.
– Привет, Дэлайла.
Почему-то она почувствовала себя абсолютно обнаженной.
– Не знала, что ты тут работаешь.
Он пожал плечами.
– Мы ведь все время говорили о том, как мне пробраться в твою старую школу. И не обсуждали, чем я занимаюсь.
– Верно, – Дэлайла почувствовала, будто в груди у нее мечется стая птиц. Почему он так ее разглядывал? Если хочет узнать ее мысли, она и сама бы ему рассказала. – Даже и не знала, что в кинотеатрах такое еще используют, – Дэлайла указала на пылесос. А потом улыбнулась, потому что улыбнулся он, и это было что-то вроде неторопливого флирта.
– Да. Их еще используют, – его улыбка стала заговорщической, придав его словам легкий укор.
– Ага. Видимо, так, – следующие слова вырвались у нее так стремительно, что она не сразу заметила: – Может, отложишь свою вакуумную метлу и пойдешь на фильм с нами?
Его глаза потемнели, но в этом не было ничего недружелюбного. Внутренняя борьба, видимо, или смятение.
– Прости, но мне придется остаться здесь, – он выпрямился и кивнул в сторону стоящего за ее спиной Давала: – Наслаждайтесь вдвоем.
– Уверен, нам понравится, – протянул Давал, подойдя к Дэлайле, как только Гэвин завернул за угол, и зашипел: – Плохо дело, девочка.
Она простонала, признавая свое поражение, но звук вышел сдавленным.
– Знаю, рядом с ним я ненормальная.
– Признаю, что внешне он не так уж и плох. Думаю, раньше я этого не замечал, – сказал он. – В нем есть нечто этакое.
– Не так уж и плох? Давал, да он просто секс на палочке.
Темные красивые и ухоженные брови Давала взлетели вверх.
– Дэлайла Блу, что ты вообще знаешь о сексе на палочке?
– Ничего, – сказала она, улыбаясь. – Но в то же время мне ведь не обязательно участвовать в однополых играх, чтобы выяснить, что это не мое, верно?
Хохот Давала разнесся по почти пустому кинотеатру.
– Та школа что-то с тобой сделала.
***
Дэлайла и Давал сели в четвертом ряду, закинув ноги на сидения перед собой. Каждый раз, когда кого-то убивали, Давал вздрагивал, а Дэлайла стонала. С кровью переборщили. Фальшивая кровь была слишком вязкой и яркой. Настоящая же в таком количестве была бы темнее, словно сердцевина розы.
Краем глаза Дэлайла заметила темную фигуру, а потом в поле зрения возник Гэвин. И хотя он старался не привлекать внимания, пока ходил с фонариком – удостоверяясь, что никто ничего не натворил, и никто не занимается сексом в кинотеатре – его длинный силуэт появился на экране, когда он прошел мимо.
Давал тут же убрал ноги с сидения перед собой, но Дэлайла не двинулась. Она надеялась, что Гэвин остановится, заставит убрать ноги и шутливо-сурово посмотрит. Может, даже коснется ее ног. Или даже наконец решит сесть с ними.
– Дэлайла, пожалуйста, убери ноги с сидения, – сказал он и, даже не взглянув на нее еще раз, ушел.
Она наблюдала, как он шел между рядами с другой стороны.
– Что ж. Это было разочаровывающе.
Давал рассмеялся и снова закинул ноги на спинку кресла.
– Заметит тебя – вот тогда и заигрывай.
– Он меня замечает, – возразила она. Убийца на экране ломал мужчине один палец за другим, и на миг Дэлайла отвлеклась. Но потом снова посмотрела на Давала. – Ты когда-нибудь видел Гэвина с родителями?
Давал прикрыл глаз, размышляя.
– Мама вроде бы знала его маму. Она, кажется, затворница и никогда не выходит из дома. А еще что-то такое было в какой-то год из старших классов, когда в школу приходили социальные службы поговорить с ним и учителями. Кто-то из учителей сказал, что его родители не приходили на собрания и что их вообще никто не видел. Разное говорили – что у Гэвина Тимоти нет родителей, что Гэвин Тимоти убил своих родителей, а теперь живет один в том безумном доме, – Давал покачал головой и зачерпнул пригоршню попкорна. – Чушь какая. Но через пару дней все успокоилось. Думаю, она иногда показывается.
***
Очередной скучный день подошел к обеденному перерыву. Давал поводил Дэлайлу до края лужайки, а потом почему-то решил, что ему нужно идти к друзьям на баскетбольной площадке, хотя явно не имел ни желания, ни склонности к занятиям спортом. Дэлайла одна прошла остаток пути к месту, где читал Гэвин, устроившись под деревом.
В этот раз Гэвин оторвался от книги, пока она приближалась, и следил за тем, как она идет по газону к нему, улыбающемуся и вытянувшему перед собой длинные ноги. Она остановилась на полпути и под его взглядом превратилась в самую неуклюжую девушку на свете.
Рассматривая Гэвина этим туманным вторничным днем, Дэлайла яснее ощущала, что никогда не торопилась расстаться с детством. Он был высоким, у него проступали мышцы. На руках темные волоски. Ей было видно немного волос под воротником его рубашки. Волосы на груди! А она была такой худой. У нее и груди-то толком не было.
Гвэн не выдержал первым.
– Дэлайла?
– Хм-м?
Он провел ладонью по лицу.
– Ты… пялишься на мою грудь?
Дэлайла кивнула, скользя взглядом по его шее к лицу.
– Ага. А что тут такого?
– Ну… разве не должно быть по-другому?
Ого. Дэлайла почти проглотила язык.
– То есть… – начал он, пытаясь свернуть с темы.
Но Дэлайла не хотела, чтобы он говорил о чем-то другом.
– Разве девушки не должны взрослеть раньше парней? – перебила она его. – Но я чувствую, что сижу рядом с мужчиной. А сама даже не расцвела, – подумав, она опустила взгляд на свою грудь. – Боже, я ведь так надеялась.
– Расцвести? – спросил Гэвин, и его губы медленно расплылись в улыбке. – Поверить не могу, что ты не постеснялась об этом заговорить.
– И, – продолжала она, игнорируя его, – думаю, ты выиграл в гонке за зрелость.
– Это еще почему?
– А посмотри на этих школьников вокруг нас, их не сравнить с тобой, – Гэвин отвел взгляд от ее лица, когда она это сказала, и посмотрел на их одноклассников, которые ели или играли в баскетбол. – А еще у тебя есть волосы на груди.
Он перевел взгляд на рубашку. И отметил:
– Есть немного.
– А у меня недо-сиськи.
По его губам скользнула полуулыбка, и когда он взглянул на ее грудь, Дэлайле показалось, что ее шея и щеки вспыхнут.
– Все у тебя хорошо с сиськами, – разглядывая, заметил он.
– Хорошо. Да. Спасибо. Прощай, неуверенность. Мои сиськи прекрасны.
– Более чем. Ошеломительные. Даже идеальные. Так лучше? – рассмеялся он.
– Немного.
– Гонка за зрелостью? Серьезно? – он попытался сказать это скептически или подшутить, но не смог скрыть гордость.
Рассмеявшись, она пробормотала:
– Заткнись, Гэвин.
Он раскрыл книгу с короткими рассказами, но, ухмыляясь, поглядывал в ее сторону.
– А приз дадут?
– Ага. Из волос на груди.
***
Но в среду он не наблюдал, как она идет к нему, вместо этого не сводил глаз со спины уходящего Давала.