Джесси Окснард, похоже, колебался.
— Вы что, действительно собираетесь испытать ее на себе?
— Именно, — решительно кивнул Тремонт. — Другого способа убедить всех, что наша сыворотка способна остановить эту ужасную эпидемию, просто нет.
— Однако... — начала Нэнси Петрелли, продолжая играть роль оппозиции.
— Это не нам решать, Нэнси, — остановил ее Джесси Окснард. — Тремонт вызвался совершить величайший акт гуманизма. И мы как минимум просто обязаны уважать это его решение и незамедлительно доложить о нем президенту.
Петрелли нахмурилась.
— Но, черт побери, Джесси, у нас же нет никакой уверенности в том, что эти два вируса и сыворотка будут взаимодействовать в человеческом организме тем же образом. — Она заметила, какую гримасу скроил при этом Тремонт, точно сомневался, что расслышал ее. — И раз уж доктор Тремонт готов предоставить себя в качестве морской свинки, ему следует ввести настоящий вирус. Или же, по крайней мере, провести сравнительный анализ этих двух вирусов, выяснить, насколько они идентичны.
Тремонт весь так и кипел от ярости, однако старался не подавать виду. Что, черт побери, она вытворяет? Ведь ей прекрасно известно, что сыворотка эффективна на все 100 процентов — как ни одна вакцина или сыворотка прежде. Однако внешне он был вынужден согласиться с ней.
— Нэнси, разумеется, права. Так и следовало бы поступить. Но для сравнительного анализа вирусов требуется время, а вот его-то у нас как раз и нет. И любое промедление смерти подобно. Уверяю, я готов совершенно добровольно и сознательно пойти на заражение и настоящим вирусом. Наша сыворотка способна побороть его. Я уверен.
— Нет, — возразил ему главный врач. — Этого мы не можем позволить вам ни в коем случае! Но вот семьи тех, кто пострадал, заявляют о своей готовности помочь. Так что имеет смысл спросить прежде всего у них, согласны ли они позволить испытать новую сыворотку на их заболевших родственниках. Таким образом, мы и сыворотку проверим, и, возможно, спасем несколько обреченных. А тем временем я попрошу Детрик и СДС произвести сравнительный анализ этих двух вирусов.
— Администрация по контролю за продуктами и лекарствами никогда этого не позволит, — возразила Нэнси.
— Позволит, если распоряжение отдаст сам президент.
— Тогда директор уволится первым.
— Возможно. Но если президент захочет, чтобы сыворотку испытали, так оно и будет.
Нэнси Петрелли сделала вид, что задумалась. Затем, после паузы, сказала:
— И все же я возражаю против применения сыворотки без проведения всех положенных испытаний. В то же время, если мы хотим хоть как-то сдвинуть дело с мертвой точки, мне кажется, лучше уж попробовать ее на тех, кто все равно уже болен.
Главный врач поднялся из кресла.
— Тогда позвоним президенту и изложим оба предложения. Чем быстрее мы начнем действовать, тем больше жизней, возможно, спасем. — Он обернулся к Виктору Тремонту. — Есть здесь телефон, по которому можно приватно поговорить?
— Вот там, через дверь, в конференц-зале. — Тремонт указал на дверь в правом углу кабинета.
— Нэнси? — обернулся к Петрелли Окснард.
— Позвони сам. Скажи, что я полностью поддерживаю твое мнение.
Главный врач вышел из комнаты и затворил за собой дверь. Виктор Тремонт развернулся в кресле и холодно и злобно улыбнулся секретарю Комитета по здравоохранению.
— Прикрываешь свою задницу за мой счет, да, Нэнси?
— Специально выдаю Джессу негатив, чтобы выработать противоположное отношение, — огрызнулась Нэнси Петрелли. — Мы же с тобой договорились, что я буду как бы против. Чтоб он сфокусировался на позитивном, на преимуществах.
Голос Тремонта не выдавал его раздражения.
— Надо сказать, ты отлично исполнила свою роль. Но полагаю, что несколько переборщила. И что за всем этим на самом деле стояло стремление защитить себя.
— Училась у мастера. — Нэнси отвесила в его сторону шутливый поклон.
— Благодарю. Но за всем этим стоит скорее недоверие ко мне.
Она изобразила любезную улыбку.
— Скорее учет превратностей судьбы, Виктор. Никому на свете еще никогда не удавалось перехитрить судьбу.
Тремонт кивнул.
— Это верно. Мы ведь сделали все, что смогли. Учли все возможные осложнения. К примеру, я буду настаивать на проведении испытаний. И уверяю, вирус, еще не успев попасть в мой организм, будет совершенно безвреден. Но какой-то маленький шанс всегда остается. Это риск. Риск, на который я иду.
Это риск для всех нас и нашего проекта, Виктор.
Куда бы завели их эти споры, Нэнси Петрелли так и не узнала. Дверь в конференц-зал распахнулась, оттуда вышел Джесс Окснард. На лице его сияла довольная улыбка.
— Президент обещал лично переговорить с Администрацией по контролю, а мы тем временем должны искать среди жертв вируса добровольцев для испытания сыворотки. Президент склонен рассматривать ситуацию с оптимизмом. Так или иначе, но мы проведем проверку сыворотки и победим этот чертов вирус!
Виктор Тремонт смеялся долго и громко. Да! Он сделал это! Ему удалось! Они разбогатеют, но это только начало. Сидя за письменным столом, он смаковал кубинскую сигару, пил свое любимое виски — словом, праздновал победу. До тех пор, пока в ящике стола не зазвонил сотовый телефон.
Он выдвинул ящик, схватил аппарат.
— Да?
Сначала на линии слышались какие-то шумы и потрескивания, видно, звонили издалека. Затем прорезался радостный голос:
— Мы обнаружили Джона Смита.
День действительно выдался удачный.
— Где?
— В Ираке.
Тут Тремонт немного сник.
— Как, черт возьми, ему удалось пробраться в Ирак?
— Возможно, помог тот англичанин из Сьерры. Кстати, о нем пока что почти ничего не известно. Нет никакой уверенности в том, что Питер Хауэлл его настоящее имя. С тем же успехом он мог бы носить фамилию русского царя, Романов. А это, в свою очередь, наводит на мысль, что он желает оставаться неизвестным.
Тремонт сердито кивнул.
— Возможно, он из МI-6. Как вам удалось обнаружить Смита?
— Через одного из моих информаторов, доктора Камиля. Насколько я понял, Смит пытается отыскать людей, на которых испытывали сыворотку, а потому уже успел связаться со всеми известными мне врачами. Кстати, в Багдаде практикующих врачей осталось не так уж и много. Камиль подтвердил, что Смит расспрашивал его о выживших.
— Черт! Его надо остановить.
— Даже если он и отыщет их, это ни к чему не приведет. Из Ирака ему уже не выбраться.
— Да, но он сумел туда пробраться!
— Тогда ему не мешали ни гвардейцы, ни полиция Саддама. Стоит им только узнать, что в стране действует американский лазутчик, и они тотчас же перекроют все границы и объявят на него настоящую охоту. И убьют, если не они, то мы.
— Черт побери, Надаль! Ты уже один раз обещал разобраться с этим типом! Смотри, как бы опять не промахнуться!.. — Тут Тремонт вспомнил о второй проблеме. — А что с Биллом Гриффином? Где он?
Раздраженный грубостью Тремонта, аль-Хасан ответил уже более сдержанно, и в голосе его звучали ворчливые нотки:
— Мы искали его везде, где появлялся Джон Смит. Но этот Гриффин словно сквозь землю провалился.
— Прелестно! Просто превосходно! — Взбешенный Тремонт отключил телефон, швырнул его в ящик и уставился перед собой невидящими глазами.
Но вскоре вспомнил о только что одержанной победе, и на его лицо вернулась улыбка. Неважно, что Джон Смит вдруг оказался в Ираке. Плевать на этого ублюдка Гриффина! Они все равно уже не смогут помешать осуществлению проекта «Гадес». Все хорошо, все идет по плану. Он отхлебнул виски, и улыбка на его лице стала еще шире. Даже сам президент сейчас на его стороне.
10.02 утра
Форт-Ирвин, Барстоу, Калифорния
Этот человек следил за взятой напрокат Биллом Гриффином «тойотой» от самого Форт-Ирвина. Все время держал приличную дистанцию, ни разу не приближался, но и не отставал — ни на двухполосном шоссе, ни когда оба они выехали на автомагистраль федерального значения №15. Очевидно, выжидал, когда Гриффин где-нибудь остановится. Надо же ему где-то есть и спать. И Гриффин понял, что этот тип будет преследовать его до самого Лос-Анджелеса, пока он, Гриффин, не остановится где-то на достаточно долгое время, чтобы можно было вызвать поддержку.
Остановившись в мотеле в Барстоу, Гриффин подошел к окну, осторожно отодвинул занавеску и увидел, как «хвост» выходит из своего «лендровера» и направляется к административному зданию. Самый обычный с виду мужчина в неприметном коричневом костюме и рубашке с распахнутым воротом. Гриффин никогда не видел его прежде. И сильно удивился бы, если б видел. Что, впрочем, не помешало ему заметить, как оттопыривается пиджак под мышкой у этого господина — явный признак того, что он носит при себе пистолет. Он хочет проверить, остановился ли Гриффин — или человек под любым другим именем — в номере 107 на всю ночь или же только на несколько часов. А потом позвонит по телефону.
Гриффин схватил одно из гостиничных полотенец. Поднял оконную раму, выбрался наружу и, обойдя несколько строений, остановился там, откуда хорошо было видно, что происходит в административном здании. Преследователь показывал сидевшему за стойкой клерку какую-то бляху или удостоверение личности — возможно, фальшивое, но, может, и настоящее. Клерк посмотрел в журнал, кивнул и развернул его на стойке так, чтобы прибывший мог видеть сделанную в нем недавно запись.
Гриффин затрусил к оставленному на стоянке «лендроверу», нырнул на заднее сиденье, пригнулся и стал ждать. Вскоре послышались быстрые шаги, передняя дверца распахнулась.
Как только она захлопнулась, Гриффин приподнялся, зажав в одной руке «вальтер-ППК» калибра 6,35 мм с глушителем, а в другой — гостиничное полотенце.
Мужчина набирал номер телефона.
Молниеносным движением Гриффин накинул полотенце на голову мужчине и выстрелил, всего один раз. Голова мужчины резко откинулась назад. Полотенце помогло Гриффину не забрызгаться кровью. Он осторожно отпустил обмякшее тело на сиденье. Затем, отирая пот со лба, вылез из джипа и, перебравшись на переднее сиденье и отодвинув труп, уселся за руль.