Да, мне бы понравилась такая Лорен. Наткнись я на нее где-нибудь в «Фейсбуке», она бы мне точно понравилась. Умница, без вопросов.
Но сейчас она мне мешает. Ну и что, что она подобралась к Саймону раньше, чем я – к Вики? У меня нет привычки играть честно. Эти деньги – мои, и я не дам ей увести их у меня из-под носа.
Вики ходит взад и вперед по моей гостиной и ругается матом – то шепотом, а то и вслух, – а один раз так врезает кулаком в стену, что чуть не пробивает в ней дыру. Когда она замечает, что я закончил читать, возвращается в кухню и озабоченно кивает на зеленую тетрадь.
– Что, поимели меня, да?
Я странно спокоен, наблюдая, как рушатся плоды моей упорной работы, как уплывают от меня мои пенсионные денежки. Но паникой их все равно не вернуть. У меня появилась конкурентка, очень сильная, но мне не привыкать – мне доводилось вступать в соперничество и раньше.
И я не проиграл ни разу.
– Он подает на развод за день до вашей годовщины, – говорю я. – Второго ноября. А до него еще сколько, неделя?
Вики кивает, грызя ноготь.
– Тогда вопрос такой: что нам делать сейчас?
– Я скажу тебе, что бы мне хотелось с ним сделать, – говорит она. – Шею ему сломать, вот что.
– А если так и поступить? – спрашиваю я.
Вики моргает, выражение ее лица меняется.
– Ты говорила, что он тебе не безразличен, – продолжаю я. – До какой степени?
Вики подходит к окну и смотрит вниз, в переулок. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что в последние сорок пять минут она задавала себе именно этот вопрос.
– Если он умрет до нашей годовщины, – говорит она, – все деньги останутся в фонде. И я не получу ни цента. Потому что тогда они не будут считаться совместно нажитыми.
Интересный ответ. Интересный потому, что она ведь не сказала: «Я не смогу такое сделать, не смогу навредить Саймону». Она просто констатирует, что это не сработает. А значит, она мыслит непредвзято.
– Лорен замужем, – говорю я. – Мужа, кажется, зовут Конрад?
Она взмахивает рукой.
– Да вроде так.
– Может, рассказать ему об их связи?
– Он уже, поди, и так знает. А если нет, то что? Похоже, их браку все равно каюк.
Я сажусь за стол. Никак не соберусь с ответом.
– Он изменился, – говорит Вики.
– Кто, Саймон?
Она кивает.
– Как-то отдалился от меня в последние дни. Сначала я не беспокоилась. С ним так часто бывает – задумается, уйдет в себя… Короче, не придавала значения.
Я делаю выдох.
– А что, если… что, если Саймона покалечить, но не сильно, а так?
– Да брось.
– Что значит «брось»? Я серьезно.
Вики ненадолго задумывается.
– То есть покалечить слегка, но так, чтобы он оказался нетрудоспособным до третьего?
– Точно, – говорю я.
– Да? И насколько точно? Как именно наехать на человека машиной, чтобы он попал в больницу, но при этом не умер? Выстрелить, но так, чтобы не задеть жизненно важные органы? Или уж сразу стукнуть по голове так, чтобы он впал в кому, но жизнь мозга не прекратилась?
– О’кей, о’кей…
Она притрагивается к моей руке:
– Верь мне. Если б так было можно… но вряд ли получится.
– Ну, тогда, Вики Ланьер, может, пора тебе стать поласковее с мужем?
Она не сразу меня понимает. Но, когда догадывается, закатывает глаза:
– Это не сработает.
– Ты же умеешь быть очаровательной.
– Не до такой степени. И не с Саймоном.
– Нет? Он же тут пишет, что любит тебя, а ты его – нет. Может, пора показать ему, что он ошибается?
Она задумывается, но потом все же мотает головой:
– Слишком поздно. Если б я догадалась чуть-чуть пораньше, то именно так и сделала бы. – Она стучит себя по лбу тыльной стороной ладони. – Ну как я могла это прозевать?
Ты прозевала это, Вики, потому что была слишком занята подсчетом долларов, которые вот-вот должны были достаться тебе. А еще мной.
Мы умолкаем, задумавшись. Неподвижный воздух вокруг пропитан отчаянием, готовым перерасти в панику. Прямо у меня на глазах все, ради чего я трудился так долго, смывается в канализацию.
– А может, рассказать ему, что я знаю? – говорит она. – Сыграть в открытую? Просить его. Умолять. Да я в ногах у него буду валяться, за десять-то миллионов…
Но это ведь только половина, Вики, а тебе нужно все, целиком. Как и мне. Я уже обдумывал эту идею – и отверг ее.
– На тебя сейчас работает одно, – заговорил я, – он боится даже думать о том, что поступит так с тобой. Эта мысль давит на него, держит его в напряжении, и это хорошо для нас. Если ты скажешь ему, что все знаешь, то напряжение иссякнет, лед разобьется. Впору подавать на развод в тот же день.
– Но ты же читал, что сказала ему эта сука. Сначала заявление, потом разговор со мной.
– Знаю, знаю – но ты все испортишь, если признаешься. Откроешь все шлюзы. Нельзя, чтобы он узнал, что ты знаешь.
Вики вцепляется себе в волосы и стонет.
– Мне надо бежать. Если он вернется домой без меня и увидит, что лэптоп с тетрадью исчезли, то сразу все поймет.
– Когда он вернется?
– Наверное, скоро.
– Наверное или точно? На «наверное» не поставишь.
Она соглашается, кивает:
– У него очень гибкий график. Сегодня утром у него занятие, рано. Днем пусто. Вечером он обычно работает допоздна, пишет статьи по праву, ведет блог. Так что если захочет, то может заявиться домой и среди дня.
– Особенно если сообразит, что оставил компьютер и тетрадь дома.
– Черт… Точно. Я пошла. Вернусь около шести.
Я провожаю ее вниз и выпускаю на улицу через гараж.
– Эй, Вики, – окликаю ее, когда дверь гаража с грохотом открывается и Вики уже заносит ногу через порог. Она оборачивается, приподняв брови.
– Они пользуются подставными телефонами – так, кажется, сказано в дневнике? У него зеленый…
– А у нее розовый, ага. Какая прелесть…
– Погляди, может, найдешь его телефон… Может, он где-то у вас в доме спрятан.
Вики задумывается, медленно кивает.
– Его телефон, – повторяет она. – Хорошая идея.
– И не забудь главное, – заканчиваю я. – Он не должен узнать, что ты все знаешь.
Часов через пять Вики вернется. Значит, надо успеть придумать план.
Я достаю телефон и набираю номер. После второго гудка Гевин берет трубку.
– Еду к тебе, – говорю я ему. – Мне нужны твои мозги.
56. Кристиан
Гевин молча сидит на скамье в парке Райтвуд; глаза у него закрыты, ладони сложены так, будто он молится.
Битых три часа мы толкуем об одном и том же – сначала за ланчем, потом за пивом и вот теперь здесь, в парке по соседству с его ЖК «Линкольн-Парк». Мне даже пришлось нарушить наше правило не называть никаких имен, которое до сих пор помогало нам прятать друг от друга свои делишки. Раньше он знал Вики только как «номер 7», а Саймона – как «мужа номера 7», но теперь, когда события приняли другой оборот и в наше уравнение затесалась новая неизвестная – «любовница мужа номера 7», – пользоваться старым кодом стало сложно. Так что теперь Гевин знает имена Вики Ланьер, Саймона Добиаса и Лорен Бетанкур.
Тут он открывает глаза, разводит руками и говорит:
– Знаешь, ничего другого не придумывается.
– Господи, неужели? – говорю я, хотя и сам не могу выдумать ничего нового.
– Ну, тебе виднее, Ник, – продолжает Гевин. – Ты ведь среди них крутишься. Я же совсем ничего о них не знаю.
По правде сказать, я тоже.
– Я знаю Вики. Ее я понимаю. Без проблем.
– А эту Лорен?
Я пожимаю плечом:
– До сегодняшнего дня я, можно сказать, даже не знал, что она существует. Вики пару раз говорила, что давным-давно, в молодости, у Саймона были серьезные отношения и девчонка, типа, разбила ему сердце. Но теперь, после дневника Саймона… короче, Лорен – это я. Моя женская версия. Она нацелилась на большой куш и не позволит никому встать между ней и этими деньгами. Она для Саймона то же, что я для Вики.
– О’кей, допустим. Ну а сам Саймон?
– Это уже сложнее. Почти все, что я знаю о Саймоне, рассказала мне Вики. А теперь еще дневник… в нем, кстати, почти все то же, что она говорила.
– То есть?
– Умный, но бестолковый – короче, академик. Дай ему квадратное уравнение, так он его решит даже без ручки, в уме, зато с обычным консервным ножом не справится.
Гевин согласно кивает – ясно, мол.
– Бабы им вертят как хотят, – продолжаю я. – А он служит им как дурачок, типа, рыцарь. Вот и теперь – давно понял, что брак у него хреновый, но пальцем не шевельнул, пока эта Лорен на него глаз не положила.
– И все же, похоже, он – темная лошадка, – говорит Гевин. – Я про Сент-Луис.
– То-то и оно. О нем неизвестно главное. Что-то парень затаил, это точно. Ну, в смысле обозлился на отца и не простил, планировал убийство. Перед самым экзаменом взял машину, поехал в Сент-Луис, пырнул папаню в живот, скинул в бассейн, вернулся сюда, а утром пошел сдавать.
– Хладнокровный сукин сын, – соглашается Гевин. – Но знаешь, нам это в каком-то смысле даже на руку.
– В каком?
– С одной стороны, с ним надо быть очень осторожным. Ходить возле него на цыпочках.
– Мягко сказано. – Я разминаю руки, чтобы сбросить нервное напряжение.
– Но, с другой стороны, ты сам сказал, что копы в Сент-Луисе до сих пор уверены, что это сделал он, только доказать не могут, так?
– Так говорила Вики. И я то же самое читал в инете.
Гевин наклоняет голову набок, глаза у него блестят.
– Так нам это поможет. Нам это очень сильно поможет.
– Так, давай еще раз пройдемся по тому, что мы имеем, – говорю я. Мы уже у Гевина, в его двушке с отличным видом на запад – уютное холостяцкое гнездышко, иначе не скажешь.
– Вариант первый, – говорит Гевин, выставляя большой палец. – Ты оттираешь Саймона. Убивать нельзя, его смерть закроет путь к деньгам Вики, а значит, и тебе. Но его можно побить или ранить так, чтобы он попал в больницу и полежал там до после третьего ноября, желательно без сознания.