92. Джейн
Джейн Бёрк и Энди Тейт сидят в комнате для допросов, примыкающей к рабочему кабинету отряда детективов из полицейского управления Четырнадцатого округа города Чикаго. На часах десять утра.
– Николас Кристофер Караччи, – произносит Джейн, перелистывая страницы. – Также известный как Коллин Дэниелз, Ричард Нантц и Дэвид Дженнер… – Она закрывает папку.
– А также Кристиан Ньюсом, – добавляет сержант Дон Черонис. – Мошенник на доверии. Узкая специальность – богатые замужние дамы. Он соблазняет жертву, уговаривает ее развестись с мужем, убеждает сделать это по-быстрому и взять небольшие отступные, а потом крадет у нее деньги, полученные при разводе. Переезжает и меняет документы.
– Ну и… что? – недоумевает Энди. – Он что, охотился на деньги Лорен и нечаянно влюбился в нее? А когда она его отшила, психанул и убил ее?
Джейн пожимает плечами:
– Как версия годится. Как версия годится все что угодно. Но это еще не значит, что так и было.
– Ну да, но, Джейн…
– Я же говорю, годится. Чего тебе еще?
Сержант Дон Черонис нажимает на экране компьютера кнопку воспроизведения. Джейн и Энди стоят у него за спиной и смотрят.
На видео, зернистом и черно-белом, на обочине рядом с перекрестком трех шоссе – Норт, Милуоки и Дамен – останавливается такси. С правой стороны авто открывается дверца, выходит некто в костюме Мрачного Жнеца.
– Вот оно, – говорит Дембе Абимбола, таксист, который переехал в Соединенные Штаты полтора года назад, а до этого был бухгалтером в Нигерии. – Вот это мое такси. Вот это тот человек.
– Это был мужчина, – говорит Джейн.
– Да, да.
– Вы говорили с ним?
– Он все время повторять одна вещь. «Я облажался. Я облажался».
– Облажался? – уточняет Джейн. Английский у нигерийца вполне приличный для второго языка, но акцент очень сильный. «Облажался» звучит у него похоже на «обожрался».
– Да. Это было так. Я спрашиваю, тебе надо лу-карство, тебе надо доктор, ты о’кей, брат? Он не говорил – он сказал ничего. «Я облажался» – все, что он говорит.
Джейн досматривает загруженное видео. До чего же идиотские камеры наблюдения у них в Чикаго – все время вертятся! Охват, видите ли, больше… Зато теперь камера отворачивается от Мрачного Жнеца в самый нужный момент, а когда она возвращается, то снимает его уже сзади. Надвинув колпак, он идет по Норт-авеню на восток, в сторону Винчестер, где жил Кристиан Ньюсом – вернее, Николас Караччи.
– Вы видели его лицо? – спрашивает Джейн у таксиста.
– Я видеть, что вы видеть. – Абимбола показывает на экран, на человека в черном балахоне с капюшоном. – Я не видеть его лицо, нет. Я водить.
Черонис оглядывается на Джейн:
– Еще что-нибудь?
Джейн переадресовывает его вопрос нигерийцу:
– Вы помните еще что-нибудь, сэр?
– Он давать мне хорошие чаевые, – говорит тот.
– Да?
– Он давать мне сотню. Вся поездка была, может, двадцать пять. Всегда помнишь тех, кто хорошо платит.
Джейн переглядывается с Энди.
– Еще бы, – говорит она.
Джейн и Энди, вернувшись к себе в штаб, едят разогретые в микроволновке сэндвичи – время уже далеко за полдень – и просматривают материалы на Ника Караччи, присланные из ФБР. Звонит телефон Джейн. Она узнает номер и ставит аппарат на громкую связь.
– Пришли результаты токсикологии, – скрипит в динамике голос Черониса. – Караччи выпил несколько глотков алкоголя и принял около сорока миллиграммов диазепама. Нормальная доза – десять.
– То есть для передозировки достаточно? – уточняет Джейн.
– Вполне. Хотя эксперт утверждает, что для парня его комплекции могло быть и маловато. Но, чтобы сделать его сонливым, а его движения замедленными, хватило бы.
– Диазепам, – повторяет Джейн. – То есть валиум.
– Да, совершенно стандартный препарат.
Джейн смотрит на Энди.
– Химический препарат в крови, – говорит она. – Где-то я такое недавно слышала… А ты?
– Сюда, пожалуйста, – обращается к ним управляющий Гранд-Торнтон-тауэр, деловитый мужчина в темном костюме. – Мне подождать вас здесь или вы вызовете меня, когда закончите?
– Мы дадим вам знать, когда закончим, – говорит Энди.
Офис «Роста капиталов Ньюсома», комната 1302, в Грант-Торнтон-тауэр выглядит так, словно гостей тут не ждали.
– Судя по всему, старина Ник собирался в путь, – делает вывод Энди.
Помещение вычищено до последнего уголка. На столе секретарши виден пыльный прямоугольник – здесь стоял компьютер. Из-под стола торчит кабель. На ковре под столом отпечатки чего-то тяжелого, прямоугольного – видимо, здесь помещалась главная машина или накопитель на жестких дисках. В ящиках за столом секретарши тоже кто-то порылся и, видимо, выбросил все их содержимое.
– Компьютера нет, файлов тоже нет, – подводит итог Энди. – Подчищал следы.
– А может, не только свои, – говорит Джейн. – Разве так ведет себя человек, который планирует совершить самоубийство? Я хочу сказать, какая ему разница, что нам станет известно о его мошеннических схемах или даже о Лорен, раз уж он все равно собрался проглотить пулю?
– Я тебя услышал. Но… – Энди задвигает ящики. Он в перчатках, на всякий случай – вдруг они все же решат проверить это место на отпечатки. – Может быть, он знал, что ему придется ее убить, и на всякий случай стирал всякие следы ее присутствия в этом офисе. Может быть, это была незапланированная ситуация, Джейн. Ну, глотнул парень бурбона, да не один раз, закинулся парой таблеток, расчувствовался, эмоции накатили, он и сунул револьвер себе под подбородок – показалось, что это хорошая идея… Такое тоже нельзя сбрасывать со счетов.
– А я и не сбрасываю, – соглашается Джейн. Энди прав, все возможно. – Просто мне тут что-то не нравится.
Из приемной они идут в главный кабинет – большой, впечатляющий: Николас Караччи не мелочился, играя в «Кристиана Ньюсома», богатого и умного инвестора. В углу кабинета – бар для спиртного и диван с большими подушками. Электронные баннеры с индексами Доу-Джонса, НАСДАК и Никкей. Плоский телевизор на стене. Массивный письменный стол из полированного металла. Дорогие ковры. Да, роль он играл на совесть.
Но ящики стола и шкафов тоже оказались пусты. Компьютеры также отсутствовали. Никаких следов того, что за человек работал тут недавно, кто к нему приходил и что они тут делали.
Управляющего зданием они находят внизу, в лобби.
– Чем еще я могу вам помочь, сержант Бёрк? – говорит он, блистая отменной учтивостью. Многие вспоминают о хороших манерах, когда копы внезапно заходят в гости.
– Вы очень любезны, – отвечает Джейн. – Нам действительно понадобится кое-что еще. Вы ведете журнал посетителей?
Джейн и Энди заходят в калитку и через палисадник подходят к лестнице трехквартирного дома на Линкольн-парк. Джейн поднимает руку к кнопке рядом с фамилией «Филдинг».
– Ты все еще не веришь, – говорит она Энди.
– Я так не сказал. Я стараюсь придерживаться непредубежденного взгляда.
– Ладно, партнер. – Она нажимает кнопку, за дверью раздается звонок.
– Алло? – крякает голос в домофоне.
– Эмили Филдинг?
– Да.
– Меня зовут Джейн Бёрк. Я офицер полиции Грейс-Виллидж. Не волнуйтесь, к вам у нас никаких претензий нет, – добавляет она поспешно. – Нам нужно задать вам пару вопросов о человеке, у которого вы недавно работали. О Кристиане Ньюсоме.
93. Саймон
– Ведите, – говорит Гевин. Только бы не оговориться и не назвать его так. «Специальный агент Джон Крейн», вот как он представился.
– Можем сесть прямо здесь, – говорю я.
Я усаживаю его в гостиной – первой комнате, которую видит всякий, кто входит в мой дом. Когда-то ее обставила моя мать. В детстве мне не разрешали здесь играть. Да и родители сюда почти не заходили, за исключением тех дней, когда в доме устраивались званые обеды, и тогда в гостиной подавали кофе и десерты. Мебель в комнате так и осталась прежней.
Диван, как я помню, жесткий, поэтому я усаживаю на него гостя, а сам опускаюсь в мягкое кресло со старомодными велюровыми подушками. Хотя, кто знает, может быть, мода уже сделала полный круг и теперь это опять последний писк…
– Так чем я могу вам помочь?
Вблизи этот Гевин оказывается куда страшнее, чем я помню. Впрочем, я видел его только издали, на балконе Кристиана, да и то всего пару раз, причем его я не рассматривал. А тут оказывается, что у него мощная шея борца, такие же плечи и грудь и глаза поставлены широко, как у хищника… Он сильно напоминает Митчела Китченза.
– Вы знаете человека по имени Кристиан Ньюсом, мистер Добиас?
Я смотрю в потолок – изображаю мыслительный процесс.
– Нет, никогда такого имени не слышал.
– А Ник Караччи?
Я развожу руками:
– Нет.
– Лорен Бетанкур? Ее-то вы наверняка знаете, а, мистер Добиас?
Вот это уже нарушение протокола. Настоящий фэбээровец задал бы этот вопрос нейтральным тоном, без всяких намеков. Он дал бы мне шанс ответить неправильно, после чего предъявил бы мне обвинение по статье 1001 – введение в заблуждение федерального агента.
– Точнее сказать, знал когда-то.
– Почему же в прошедшем времени? Из-за того, что ее недавно убили?
И опять, Гевин, ты все делаешь неправильно – зачем подсовываешь мне готовый ответ? Твое дело – протянуть мне веревку и ждать, когда я на ней повешусь. (Кажется, каламбур вышел…)
– В прошедшем потому, что в последний раз я говорил с Лорен девятнадцать лет тому назад.
Гевин, который все еще строит из себя видавшего виды федерального агента, даже подпрыгивает на месте, что очень забавно выглядит сидя.
– Вы не говорили с Лорен девятнадцать лет?
– Совершенно верно. С две тысячи третьего года. Она покинула город в две тысячи четвертом, но я в последний раз говорил с ней именно в две тысячи третьем. Позже я слышал, что она вернулась. Ну и совсем недавно услышал о ее смерти.