Вон же она. Злая женщина, которая не дает ей поговорить с родителями.
Петрус спускается на пол на сильных руках. Снимает мочеприемник с рамы кровати. Он тянется за ним, пока Петрус ползет к двери, а потом становится на обрубки ног, чтобы нажать на дверную ручку. Наконец выползает в коридор.
Улоф лежит в постели в квартире Г7. Женщина в красном платье злится на него, потому что он ей не помогает. Паром должен отходить, но он не хочет на нем плыть. Что-то не так. Для туристов слишком холодно. Их здесь быть не должно.
Эдит зажимает руками уши у себя в комнате. Знает, что директор Пальм там снаружи, он ищет ее. Надо вести себя тихо.
Дагмар подает Вере корзину с вязаньем. Наклоняется и целует ее губы. В этом простом прикосновении столько воспоминаний. Длинные летние дни в доме в лесу. Там реальность не могла до них добраться, встать между ними. В их залитом солнцем укрытии все было просто, ведь муж Веры и его руки были далеко. Им не надо было притворяться сестрами, не надо было ничего скрывать. Но здесь их никогда не оставляют в покое, за ними всегда наблюдают, прикасаются к ним руками в перчатках, диктуют, когда им есть или спать. Вера даже не помнит, как они здесь оказались. Иногда кажется, что они были здесь всегда, а все остальное – лишь сон. Я не могу, тихо говорит Вера. Но Дагмар так сложно отказать. И Вера знает, что должна стать той, кто это сделает, сейчас она физически сильнее Дагмар. Дагмар нежно шепчет, что если те двое этого не сделают, мы должны будем помочь ему. Она выдергивает спицу из петель и протягивает Вере. Все может стать как раньше.
Будиль повалила Нину на блестящий пол в коридоре. Она дерется и царапается. Глаза горят ненавистью. Это же Нина пытается навредить ее любовнику.
Виборг истерически плачет. Падает на колени. Она вцепилась в Нину и тянет ее за одежду.
Локти Петруса быстро приближаются к ним.
Нина замечает в конце коридора Веру и Дагмар. Дагмар. Она может ходить!
Сигнализация все пищит.
Пальцы Будиль смыкаются на Нининой шее.
Юэль
Юэль замерев сидит в кресле. Если не двигаться, не трястись, то холод ощущается не так остро.
Он слышит шум из коридора, но не спускает глаз с существа в постели.
– Это ты виноват, что Моники больше нет, – заявляет попутчик.
Юэль мотает головой:
– Это ты вернулся с ней. Я об этом не просил.
– Но благодаря тебе я смог с ней связаться. В инфаркте виноват ты. Она так за тебя волновалась, что заболела.
Юэль снова мотает головой. От сильного озноба у него стучат зубы.
Это неправда. Оно просто выводит меня из себя.
– Думаю, все работает, – говорит попутчик. – Моника не единственная, кому пришлось страдать из-за тебя. Ты тоже убийца. Ты убил кое-кого и испоганил жизнь всем вокруг тебя.
– Да, – соглашается Юэль. – Но сейчас я хочу поговорить с мамой.
Она где-то там внутри. Он знает. И она ни на секунду не должна подумать, что он сдался.
– Этому может настать конец, – говорит существо. – Если только ты впустишь меня.
В коридоре старый голос орет что-то неразборчивое. Юэль смотрит на мамины руки, лежащие на одеяле. Синие вены проступают под бледной кожей.
– Разве тебе не хочется покончить с этим? – спрашивает попутчик. – Избавиться от себя самого. Разве не этого ты всегда хотел?
Юэль замечает, что плачет, только когда слезы обжигают его холодные щеки.
– Тебе необязательно продолжать эту борьбу.
Постельное белье шуршит, когда мамино тело передвигается ближе к изножью кровати. Юэль отшатывается в кресле.
Свет, льющийся из ночника, становится ярче. Ослепляет его.
На голову что-то давит. Закладывает уши. Треск от лампы все громче. И вдруг она, щелкнув, гаснет.
Темнота плотная. Звуки из коридора становятся все глуше и в какой-то момент пропадают. Мир за пределами комнаты перестает существовать. Юэль больше не чувствует холод.
Миражи! Черные на черном, они задиристо порхают у него перед носом. Кажется, комната то сжимается, то увеличивается, словно дышит. Юэль больше не знает, где верх, а где низ, если это вообще имеет хоть какое-то значение.
Это темнота концентрируется в самом низу пропасти, которая смотрит на Юэля.
– Юэль? – мягко шепчет попутчик совсем рядом. – Впусти меня! И ты снова встретишься с Моникой. И скажешь ей все те слова, которые так хочешь сказать.
– Нет.
– Ты уже на полпути. Надо только уступить.
И Юэль чувствует, как легко было бы впустить этот мрак. Дать ему заполнить себя.
Но он не хочет. Его удивляет, как сильно и отчетливо он это чувствует. Как легко дается решение: он хочет жить.
Ночник вдруг снова включается. На мгновение освещает комнату. Он успевает увидеть, что с кровати на него смотрят мамины глаза. За ней по стене ползет тень. Снова становится темно.
– Больно не будет. Ты просто перестанешь существовать.
Голос существа все еще мягкий, но в нем слышится нетерпение.
Яркий свет слепит Юэлю глаза. Он дотрагивается до своих невидящих глаз.
– Ты знаешь, что ты хочешь этого, – произносит голос так близко, что Юэль чувствует кислый запах дыхания.
– Нет.
Лампа включается. Мама в ужасе смотрит на Юэля. Ее лицо покрыто потом. Пот блестит и на шее.
Юэль подносит руку ко рту.
– Отпусти, – призывает попутчик. – Возвращайся во мрак.
Губы Юэля начинают двигаться. Попутчик говорит через него. Он уже внутри него.
Холод снова впивается в тело. Мама обхватывает себя руками. Оглядывает комнату. Тяжело дышит через нос. – Юэль? – шепчет она.
– Мама?
Это ты? И правда ты?
Она открывает рот и кричит.
Нина
Крик из квартиры Г6 пронизывает ее. Он высвободился из тела и стал отдельным существом.
Совсем как Даниэль, когда его мучили ночные ужасы.
Хватка Будиль ослабела. Нина жадно делает вдох, у нее болит шея.
Она садится. Петрус лежит на животе у ее ног. Растерянно смотрит на нее. Дагмар рухнула дальше по коридору. То, что удерживало Нину на ногах, оставило ее. Вера сидит на корточках рядом с сестрой. Всхлипывая, что-то говорит.
Крик в квартире Г6 затихает. В теле Нины бушует адреналин. Лицо щиплет, и, когда она прикасается рукой к тому месту, которое расцарапала Будиль, пальцы покрываются кровью.
Нина сглатывает, и ей кажется, что ее ударили кулаком в шею. Она поднимается на ноги. Старики не возражают. Ненависть в их глазах потухла.
Все это лишь результат рассеянности.
А теперь Юэль остался наедине с Моникой.
Нина бежит обратно в квартиру Г6. Сразу же чувствует, что холода в квартире больше нет.
Глаза Моники широко открыты, но ничего не видят. Она размахивает руками в воздухе. На висках слиплись мокрые от пота волосы. Дыхание отрывистое.
Совсем как Даниэль, когда его одолевали ночные кошмары…
Юэль сидит на кровати рядом с Моникой. Смотрит на Нину глазами, полными слез:
– Думаю, это она. Она снова стала собой.
Нина бежит к телефону, звонит в отделение Б.
– У нас тут ЧП, – говорит она, как только Адриан взял трубку. – Мне надо заняться Моникой из квартиры Г6. Можешь помочь с остальными?
Адриан обещает поторопиться, и Нина сразу же вешает трубку. У него наверняка возникнут вопросы, что все эти старики делают в коридоре, но он не будет долго раздумывать об этом. Если не вдаваться в подробности, то это не более странно, чем многое другое, происходящее в «Соснах».
Нина подходит к кровати. Переглядывается с Юэлем и садится по другую сторону от Моники. Обнимает ее. Моника вертится, совсем как Даниэль, и пытается вырваться. Нина обнимает ее еще сильнее, шепчет ей в ухо слова утешения. От Моники исходит отталкивающий запах, но Нина все равно целует ее во влажный висок.
И наконец Моника успокаивается. Начинает плакать. Пытается что-то сказать, но между всхлипами слова тяжело разобрать. Голос сдавленный, словно что-то в горле блокирует его, хочет сохранить внутри тела.
Но в конце концов Нине удается разобрать слова:
– Вы должны убить меня. Пожалуйста.
Юэль
Юэль слабо осознает, что Нина наблюдает за ним, но мамин испуганный взгляд заставляет все остальное померкнуть.
– Вы должны позволить мне умереть, – шепчет она. – Избавиться от этого. Я больше не могу.
Юэль берет маму за руку. Из-за слез ему тяжело дышать:
– Я не могу. Ты должна понять, что я не могу.
– Я все еще ему нужна. Без меня он не сможет здесь оставаться.
– Все кончено, – говорит Юэль. – Он исчез.
Но он лишь выдает желаемое за действительное. И знает это. У них не так много времени. А ему столько надо сказать и столько узнать.
– Он вернется с минуты на минуту, – возражает мама. – Я не могу удерживать его на расстоянии…
Она в отчаянии смотрит на сына, и Юэль отчетливо видит, что сейчас это она. Только она.
Это мама.
– Ему почти удалось тебя уговорить. Я почувствовала это, – шепчет она. – Ни в коем случае не верь ему. Ты не знаешь, каково это – застрять там и все время знать… Ты не знаешь, каково это – произносить ужасные слова и… делать такое, что…
Мама запинается и начинает задыхаться.
– Он и меня обманул, заставил думать, что он – это Нильс, – продолжает она. – Но он не Нильс… Он даже не человек. И никогда им не был.
И мама всхлипывает и качает головой.
– Мама, – говорит Юэль. – Мы все устроим. Так или иначе у нас должно получиться.
Эти слова пусты и пафосны. Мама оборачивается к Нине, ищет понимания у нее.
– Твоя мама… ее здесь никогда не было… Он это просто выдумал.
Нина притягивает Монику ближе к себе:
– Я знаю.
– Умоляю тебя, – просит Моника. – Ты должна мне помочь. Я не боюсь смерти.
Юэль хочет крикнуть Нине, чтобы та не слушала его мать. Но Нина молча кивает.
– Он хочет добраться до вас, – продолжает мама и снова смотрит на Юэля. – Он возьмет того, кто первым его впустит. – Она наклоняется вперед в постели. Кашляет. – Я все равно этого не переживу, разве ты не понимаешь?