Конечно, продлить часы посещения – не такой уж серьезный просчет. Странно то, что Нина даже не должна была работать той ночью. Элисабет пыталась поговорить с Ниной о том, что на самом деле произошло, но получала только уклончивые ответы. И она решила не копать слишком глубоко. Чем меньше знаешь, тем меньше надо сообщать в отчетах. А в том, что это было самоубийство, сомнений нет. Адриан все видел, и расследование полиции это подтвердило. Все согласны с таким решением. Элисабет на время успокоилась. Она смотрит на Юэля. Мы будем скучать по Монике, говорит она. Мы думали, ей здесь нравится, но наверняка никогда не знаешь. Она тут же жалеет о сказанном – вдруг из этого следует, что она не контролирует клиентов? Но Юэль не меняется в лице. Кажется, он все еще в шоке. Скажите, если мы можем что-то для вас сделать, говорит Элисабет. Юэль только кивает. Встает, пожимает ей руку. Идет в коридор Г, чтобы забрать мамины вещи.
Юэль
Он выходит в коридор Г и поднимает глаза на люминесцентные лампы. В последний раз идет в квартиру Г6.
В комнате отдыха работает телевизор. Показывают какой-то матч. Пылкий комментатор, шум зрителей.
У риелтора появились покупатели на дом. И его действительно хотят снести. Покупатели предлагают едва ли половину от начальной цены, но риелтор посоветовала Юэлю согласиться. В ответ он предложил поговорить с Бьёрном. Самому ему нет дела до денег. Он больше не хочет принимать никаких решений.
На следующей неделе он сядет в поезд и вернется в Стокгольм. Сразу после похорон. Которые еще надо организовать. У него нет ни малейшего представления о том, что он будет делать потом. Он не знает, что его ждет дома в Стокгольме, да и дом ли это. Знает лишь, что пришла пора начать жить по-настоящему. Как там это делается?
– Юэль?
Он оборачивается. Из комнаты отдыха выходит Фредрика с младенцем на руках. Тонкая шаль прикрывает ее грудь с одной стороны. Из-под шали доносятся сосущие звуки и довольное причмокивание.
– Я слышала о вашей маме, – неуверенно улыбаясь, говорит она. – Мне правда очень жаль.
Юэль смотрит на тельце в ее руках. Ручка то сжимается, то разжимается, сжимается и разжимается… Голые ножки с совсем гладкими ступнями, которые еще не сделали ни одного шага.
Он тоже был таким крохой? Совсем не боялся мира за пределами маминых объятий?
Только когда Фредрика обнимает его одной рукой, Юэль замечает, что плачет.
Теперь расплакаться стало так легко.
Фредрика неуклюже его обнимает:
– Как вы?
– Не знаю, – вздыхает Юэль. – Думаю, я еще не осознал.
Фредрика кивает.
– Как себя чувствует ваша бабушка? – спрашивает Юэль, и они вместе заглядывают в комнату отдыха.
Виборг молча сидит в кресле. Гладит жалкую игрушку. – Ей грустно, – говорит Фредрика. – Родители снова перестали отвечать на звонки.
Вдоль позвоночника Юэля пробегает холодок. Он косится на лампы на потолке.
– Я надеюсь, скоро она будет больше интересоваться этим мальчуганом. – И Фредрика поправляет грудь, а затем отворачивает шаль в сторону.
Младенец смотрит на свет большими глазами, моргает. Он тяжело дышит, и Юэль чувствует сладкий молочный запах. Он щекочет круглый животик указательным пальцем. Ребенок начинает икать. Дрыгает ногами. – Тогда мы, наверное, больше не увидимся, – говорит Фредрика.
– Да, пожалуй, так, – кивает Юэль. – Я иду забирать ее вещи.
– Без вас здесь будет пусто.
Они улыбаются друг другу, и в этой улыбке есть признание странности того, что ты делишь такие личные мгновения с незнакомым человеком. Юэль рад, что они не портят этот момент пустыми обещаниями когда-нибудь встретиться за стенами «Сосен».
– Теперь меня хотя бы не пытаются погладить по животу, – говорит Фредрика, и Юэль смеется.
Они быстро обнимаются, и Юэль продолжает путь по коридору. Смотрит на зеленые стены, поручни, блестящий ламинат. Слышит злобные крики, доносящиеся из квартиры Г2. Дверь приоткрыта, и Юэль заглядывает туда, проходя мимо. Жена Петруса снимает обувь в прихожей. Из квартиры идет странный запах, будто что-то случилось с канализацией.
Юэль идет в квартиру Г6. Смотрит на пол, где мама умерла у него на руках. Кажется, слышит хлюпающий звук под подошвами ботинок, но знает, что это лишь его воображение.
Он открывает дверь и заходит в комнату. Она почти пуста. Выглядит так же, как в его первый приезд. Единственная разница в том, что на матрасе стоит коробка.
Юэль не двигается. Ждет чего-то. Знака. Эха. Ощущения того, что мама все еще здесь.
Ничего! Он не знает, приносит это ему облегчение или разочарование.
То, что вы учитесь не замечать еще до того, как учитесь ходить…
Не стоит думать об этом слишком много. Ответов все равно не найти, а попытки свели бы Юэля с ума. Нужно сконцентрироваться на реальности. Той, которую он может видеть, слышать и осязать.
Юэль берет коробку в руки и, не оглядываясь, выходит из квартиры Г6.
Идет в холл, но вдруг останавливается. Разворачивается.
Рядом с закрытой дверью в квартиру Г8 Юэль впервые внимательно смотрит на табличку с именами. На ней дрожащим, но на удивление красивым почерком написано: «Вера и Дагмар». По краям нарисована рамочка из цветов.
Он стучится, и Сукди локтем открывает дверь. У нее на руках перчатки, и внутри слабо, но отчетливо пахнет экскрементами.
– Извините, я хотел поговорить с Верой, – говорит Юэль.
– Минуточку. – Сукди устало улыбается. – Можете подождать здесь?
– Конечно.
Юэль помогает ей закрыть дверь. Остается стоять с коробкой в руках, переминаясь с ноги на ногу.
Солнце светит сквозь окно в двери, выходящей на задний двор. Снаружи взад-вперед ходит Горана. Говорит по телефону и курит. Увидев Юэля, радостно машет рукой. Он кивает в ответ.
Дверь в квартиру Г8 открывается, и Сукди выходит в коридор. На руках уже нет перчаток.
– Как вы? – усталым голосом спрашивает она.
– Хорошо, – автоматически отвечает Юэль. – Все… все нормально… Учитывая обстоятельства…
Сукди смотрит на коробку у него в руках:
– Соболезную вам.
– Спасибо. За все. Особенно за первый день, когда мама сюда переехала. Вы облегчили его и ей, и мне.
– Не за что, – улыбаясь, говорит Сукди.
– Есть за что. Еще как есть.
Юэль раздумывает, не добавить ли чего-то еще, может, стоит извиниться за то, что мама доставила ей неудобства. Но Сукди успевает первой:
– Кажется, Моника была замечательной женщиной.
Юэль улыбается в ответ:
– Да. Это точно.
– Если хотите, можете войти. Берегите себя.
– И вы.
Юэль заходит в квартиру. Воздух стал более свежим. Окно приоткрыто.
– Ау? – кричит старческий голос.
Эта комната немного больше маминой. У разных стен стоят две кровати. Небольшой обеденный стол и два стула. Связанная крючком скатерть. Корзина с вязаньем и мотками красной пряжи.
Юэль отводит взгляд. Ставит коробку на стол. Здоровается с обеими старушками, затем подходит к Вериной кровати:
– Не знаю, помните ли вы меня. Меня зовут Юэль. Я сын Моники, которая здесь раньше жила.
Пожилая женщина с беспокойством смотрит на него:
– Да?
– Я просто хотел узнать кое-что… Как вышло, что вы оказались в коридоре? Вы как будто поджидали маму со спицей.
Вера косится на вторую кровать, откуда ее сестра молча наблюдает за ними.
– Не волнуйтесь, – успокаивает ее Юэль. – Я просто хотел узнать, что произошло.
Вера сжимает губы, которые превращаются в тонкую линию.
Юэль чувствует, как Дагмар у него за спиной качает головой. Но когда он смотрит на нее, то видит, что старушка сидит без движения. Причмокивает таким же беззубым ртом, как и у сына Фредрики.
На стене рядом с кроватью Дагмар висят акварели и рисунки, на них красивая молодая женщина. Создается впечатление, что художник был в нее влюблен. Каждый штрих кисточкой или карандашом кажется чувственным. Юэль подходит ближе. Потрясенный, он понимает, что на картинах изображена Дагмар. Та же женщина, которая сейчас сидит в постели и таращится на него враждебными, слезящимися глазами.
– Какие красивые картины, – говорит Юэль.
На одном из рисунков обнаженная Дагмар, откинувшись назад, сидит в море цветов.
Они нарисованы той же рукой, которая нарисовала цветы на табличке с именами. И Юэль все понимает.
Он снова оборачивается к Вере:
– Хотел бы я, чтобы кто-нибудь любил меня настолько, чтобы так изобразить.
Если Вера и понимает, что Юэль догадался, то не показывает виду.
– Можете не рассказывать, что произошло, – говорит Юэль. – Теперь это уже не важно.
Он берет коробку. Собирается попрощаться, и вдруг Вера открывает рот:
– Дагмар должно было стать лучше.
Юэль не меняется в лице. Ждет в тишине, боится перебить Веру – а вдруг она передумает?
Нижняя губа старушки подрагивает.
– Это была не Дагмар. Это он заставил ее говорить все те вещи.
– Меня он тоже обманул, – признается Юэль.
Вера тяжело вздыхает. Храбро смотрит на него.
– Теперь мы хотя бы от него избавились, – говорит она. – Он же добился того, чего хотел.
Юэлю кажется, будто к спине прикасаются холодные пальцы. Он смотрит на окно. Штора развевается.
Всего лишь ветер.
– О чем это вы? – спрашивает он.
– Он и твою маму обманул, – говорит Вера.
– Как?
– Ей пришлось умереть, чтобы он стал свободным.
– Свободным?
Вера кивает.
Бедная мама.
Она напрасно пожертвовала собой ради него и Нины?
Юэль сглатывает:
– Куда он делся?
– Не знаю, – говорит Вера. – Иногда он здесь, но нас не трогает. И всегда исчезает снова.
Юэль смотрит на нее. Нужно собраться с духом, чтобы задать вопрос:
– Он теперь во мне? Это я?
Но Вера решительно мотает головой:
– Нет. Ты был слишком сильным.
Дагмар причмокивает в постели. Посасывает десну.