«Не дашь, значит, не любишь», — засмеялся.
«Представляю тебя женатым: ты трясешь жену за грудь и требуешь денег на бутылку водки. Если не даст, ты ее побьешь. Верно?»
Он вытаращил глаза, кинулся меня обнимать:
«Конечно, верно, моя дорогая!»
Тут нас догнал Подкидышев, решительно оттер Абдрахмана, который опять пытался меня обнять. У них началась возня. Валерка покрепче, схватил его за шею, зажал, и тот попросил пощады. Освободившись от борьбы, Валерик пошел рядом со мной. Сели на скамейку. Он заботливо укутал мои ноги моим платком. Абдрахман смотрел на нас и улыбался.
7 июля. Тропинка через ржаное поле увела нас в лес. Пока шли по высокой ржи — она такая густая, что можно убегать вглубь и прятаться, — смеялись, швырялись камушками; солнце аж обжигало мои голые плечи. Валерка сделал из газеты шляпу, надел на мою голову. В лесу прохладнее, дуплистые сосны, трава с гудением шмелей. Я присела на полянке клевера и наблюдала, как пчела с одного шарика цветка перелетает на другой шарик, как тычется мордочкой в луночки, сосет хоботком нектар. Сорвала одну веточку, на которой сидела пчелка, она перелетела на другой шарик. Но я ей снова подсунула шарик, на котором она уже брала мед, и пчелка сунулась хоботком в ячейки с медом, а там его нет. Она рассердилась, сделала в воздухе зигзагообразный угрожающий полет, села на другую головку цветка. Но я еще раз ей подсунула цветок, из которого она брала мед, и тогда пчелка будто взбесилась, раздраженно загудела, стала метаться вокруг нас, намереваясь кого-то ужалить. А другие насекомые спокойно трудились в клевере. И тут случилась моя ссора с Абдрахманом.
«Буду летчиком через пять лет», — похвалился он.
«Ты то капитан дальнего плавания, то летчик, — усомнилась я, но совсем незло. — Приезжай в Москву, в театре увидишь меня на сцене».
«За такими губами хоть на край света!» — бросился на меня, схватил за плечи.
Я мазнула его легонько ладошкой по щеке. Валерка не реагировал на нашу возню. Это обрадовало Алибекова.
«Разреши, Валерка, я поцелую Ксюшу!»
«Совсем ты, Алибеков, обнаглел!» Я отбежала, Абдрахман за мной погнался, и тут его пчела ужалила прямо в нос.
Он закричал, остановился, нос у него покраснел. Мы с Валериком радостно хохотали, но Абдрахман начал меня дразнить «пчелой». Он так распоясался, что силой обнимал меня на глазах у Валерика, а тот не вмешивался. Тогда я оскорбилась и пошла искать тропинку во ржи.
9 июля. В комнату набилось ребят и девчат. Я сказала, что «я дочь народа». Рассказала им о своем идеале, об актрисе Андриенне Лекуврер. В четырнадцать лет она уже играла в спектакле. Три года она училась у монахинь, а потом актер взял ее в свой дом, где она стала служанкой и актрисой. Она изображала на сцене цариц, королев и принцесс. В шестнадцать вышла замуж. Она была самой знаменитой актрисой Парижа. Ее даже хотела отравить соперница. Умерла она в 38 лет, в 1730 году.
Меня слушали разинув рты.
20 июля. После обеда поехали на речку, на пляж. Лежали на горячем песке, слушали, как шумят волны, кричат вороны. У меня некрасивый купальник, но красивые, стройные ножки… Абдрахман сходил с ума. Хватал меня за пальцы ног, щекотал пятки. Он стройный, загорелый, демонстрировал свои голубые плавки. Признался, что у него есть деньги… Это еще не его деньги, но они лежат на его имени — на сберкнижке. Отец его бросил мать, та загоревала, стала пить и умерла. Маленького Абдрахмана взяла к себе на воспитание бабушка, она получала от отца Абдрахмана алименты и складывала их на сберкнижку. «Вырастешь, мальчик мой, отдам тебе сберкнижку». Пока Алибеков еще несовершеннолетний.
Он заплыл далеко, а мы с Валериком спрятались за кустами. Лежим на песке рядом. Алибеков выбрался на песок, огляделся, сложил ладони рупором и зовет нас. Мы не отзываемся. Валерка положил руку мне на плечи.
«Пойдем, Валера, нехорошо…»
«Пусть ищет, — нахмурился Валера, — завтра уезжаю».
«Где ты денег взял на дорогу?»
«Скопил немного, мне Софрон Петрович дал».
Вот оно что. Нам было грустно и прекрасно. Валера притянул мою голову, и наши губы слились, поцеловались неумело, по-детски. Это первый в моей жизни поцелуй. Два года мы дружим с Валерой. Я люблю его или почти люблю. Все-таки есть какое-то сомнение. Люблю ли? Он тайно от меня получил деньги на дорогу в Свердловск. Шевелится во мне какое-то смутное сомнение. И очень уж он самоуверен, категоричен. У меня больше пятерок, чем у Валерки, но я не такая самоуверенная. После поцелуя мы долго молчали, а потом вернулись на пляж.
Абдрахман обрадованно бросился обнимать меня, я оттолкнула его. Валера смотрел со странным сожалением, но не защищал меня. Я пошла на дорогу, к автобусу. Валерка и Абдрахман упрашивали, чтобы осталась. Тогда я скорчила им рожицу и ушла.
10 августа. Была в детдоме.
Серый покосившийся забор,
Яблони в заброшенном саду,
Сиротливый каменистый двор
Приютил полынь и лебеду.
Нет мне сюда возврата.
Была в доме у Софрона Петровича.
Его одолели болезни,
Он немощен, слеп и глух,
Но в доме витает, как прежде,
Его ратоборческий дух.
Цветы не растут на пригорке,
Наверно, им мало подкормки?
А может, их кто-то сорвал
Да снова не насажал?
Мы дети земли и растений,
Из клеточек мы сплетены,
Конструкции шишек, волн пена
Природой изобретены.
Обидится за непослушность
И сильною ветра рукой
Дом затрясет, как игрушку,
Холодной окатит водой.
ТЕТРАДЬ № 6. СТРОИТЕЛЬНОЕ УЧИЛИЩЕ
28 августа 1963 г. Мои колебания закончены. Я поступила в строительное училище. Это на окраине города. Новый корпус — учебный, рядом корпуса общежитий. Через два года получу специальность, стану вольной птицей. Тяжело прощаться со школой-интернатом. Там остались лучшие годы жизни. Привыкая, милая Ксюша, приспосабливайся к условиям самостоятельности. Тебе пятнадцать лет! Была у тебя дума учиться в средней школе, но Мастер посоветовал получить ремесло. Одна радость — в строительное училище поступила Гуля Булатова! Опять будем вместе!
В 12 часов дня в клубе распределяли девочек по группам. В зале собралось нас немало. Рядом со мной детдомовские, все еще признают меня за командира. Булатова сама решила приехать из поселка, потому что я здесь. Красавица, выше меня ростом, нос прямой, тонкий, губы жаркие и полные, лицо чистое, волосы подстрижены под мальчишку. Нас разделяли расстояние и моя дружба с Валериком. Как мила Гуленька в четырнадцать лет! Теперь нет рядом Валерика, будем дружить с Булатовой.
4 сентября. Наше училище переименовано в ПТУ.
Уроки тянутся мучительно долго. Скучно. Усваиваю все без каких-либо усилий. Голова пуста. Жду вечера с танцами.
В клубе, в большом зале, поет радиола. Кресла расставлены возле стены. Не сразу включаюсь в танцевальный ритуал. Сначала сажусь в уголок и наблюдаю. Вот выходит незнакомый парень маленького роста, в коротком пиджаке, с сигаретой в зубах. Брюки узкие, ноги кривые, ботинки стоптанные, лицо какое-то равнодушное, но он выходит всегда первым и тащит за собой кого придется из девушек. Один раз ему удалось выволочь на середину зала огромную Любу Найденову, другой раз Аню Царьградскую, красавицу из красавиц. С ним никто не желает танцевать, но он, наверное, учится, с каким-то непонятным упорством стремится первым вытащить девушку в круг.
За ним пускается в танец высокого роста щеголь, глядит девушке в лицо, о чем-то с ней беседует, умело водит ее. Щеголь выбирает таких, кто умеет танцевать, демонстрирует свое танцевальное мастерство. С холодным вниманием наблюдаю танцующих. После отъезда Подкидышева в душе полный вакуум. Часам к десяти некоторые из парней уже хмельные. Где-то выпивают. Начинается кривляние: передразнивают один другого, дурачатся на танцах. Мне больше нравятся танцы на открытом воздухе, но туда приходят ребята из других мест, наши их почему-то не любят. Слышала — уже была драка. Никакой общественной и комсомольской работы не видно. Стараюсь танцевать с Гулей Булатовой. Теперь мы с ней неразлучны. Я доверяюсь ей во всем.
8 сентября. Танцы на танцплощадке под радиолу. Большой радиорог трубит музыку на всю округу. Сегодня появился Валерка! Не могу описать свое душевное волнение. Увидела его случайно среди ребят возле дверей общежития, он искал, конечно же, меня! Бросилась к нему, как к родному.
«Откуда ты?»
«Из Свердловска».
«Не поступил в техникум?»
Выражение зазнайства не могло не выразиться на его умном лице. Оно сменилось любезностью, радостью встречи. Эх, мальчик мой, не забыл меня! Их группу послали в совхоз на уборку урожая, а Валерке не в чем ехать. Он отпросился в детдом, взять старое пальто. В его распоряжении трое суток. Пальто и какую-то обувь связал ремешком, спрятал под кустом у стены общежития. Танцевали с ним и беседовали. Гуля сидела на скамейке и ревниво наблюдала за нами. Вдруг встала и пошла к двери общежития. Я догнала ее: «Ты куда, Гулечка?» — «Никуда!»
Какая в ней гордость! Льется через край. Не оставлять же мне ради нее Валерика! Мы гуляли с ним до одиннадцати часов вечера. Целовал меня безумно… Затем, отыскав в кустах свои шмотки, помчался на автобусную остановку, чтобы поспеть к ночному поезду на Свердловск.
Вернулась в комнату. Гуля еще не спала. Включаю свет. Она закрыла глаза от освещения ладонями. Подсаживаюсь к ней, спрашиваю, почему обиделась.
«Ты оставила меня одну на скамейке».
«Валерик уехал, больше я тебя не покину».
Помирились.
15 сентября. В комнате нас шесть девочек, на двоих одна тумбочка. Сегодня посетила воспитательница Раиса Петровна, молодая, опрятная женщина, еще комсомолка. Как беременная, живот толстоват. Знакомилась по-простецки: «Зовите меня товарищ Чижикова».