Весной 1940 г. был момент, когда казалось, что дом Морганов может одновременно победить "Новый курс" и продвинуть дело Великобритании. В республиканской партии открылся долгожданный средний путь. Вместе с британским послом, лордом Лотианом, Ламонт присутствовал на ужине в доме издателя Огдена М. Рида, который представил двух потенциальных кандидатов в президенты от республиканцев. Роберт А. Тафт, сын бывшего президента и сенатор-республиканец от штата Огайо, был предсказуемо настроен против интернационализма. А вот второй претендент, Венделл Уиллки, стал откровением. Будучи президентом гигантского коммунального холдинга Commonwealth and Southern Corporation, он вступил в конфликт с Рузвельтом по поводу поглощения его электростанций Управлением долины Теннесси. На ужине Уилки выступил за безоговорочную поддержку Великобритании, включая предоставление самолетов и военно-морского оборудования. На месте Ламонт и Рид выступили за его кандидатуру, и Ламонт сыграл важную роль в том, чтобы он выдвинул свою кандидатуру. Затем Уиллки повторил свою пробританскую речь перед ужином в доме Ламонта, и эта встреча, по мнению Ламонта, позволила ему заручиться поддержкой Уолл-стрит в борьбе за президентское кресло.
Для партнеров Morgan Уилки был как на подбор. Еще со времен Маккинли банк был поставлен перед выбором Хобсона в американской политике. Он мог встать либо на сторону демократов, которые были слишком интервенционистски настроены внутри страны, либо на сторону республиканцев, которые были слишком изоляционистски настроены за рубежом. Будучи крупным иностранным кредитором, банк выступал за свободную торговлю и свободное движение капитала в то время, когда крупный бизнес все еще придерживался в основном протекционистских взглядов. В итоге банк сделал выбор в пользу республиканцев, но не без существенного дискомфорта в вопросах внешней политики.
Уилки был явно в зерне Моргана. Бывший демократ, он был англофилом, сторонником взаимных торговых соглашений и в целом разделял взгляды Рузвельта на внешнюю политику. В то же время он был сторонником внутренних свободных рынков и желал коррекции политики "Нового курса" и создания более благоприятных условий для инвестиций. У него было много друзей на Уолл-стрит, включая Перри Холла из Morgan Stanley (где Уиллки был одним из первых клиентов Гарольда Стэнли в 1935 г.), и он предлагал версию республиканства, которую они могли безоговорочно поддержать.
С широким, открытым лицом, широкой ухмылкой и индианским говором Уилки был народным и утонченным и обладал уникальной способностью отстаивать интересы Уолл-стрит, не выглядя при этом посланником богачей. Fortune назвал его "умным мужланом", а Гарольд Икес в свое время высмеял его как "простого босоногого юриста с Уолл-стрит". Приговор оказался слишком суровым, поскольку Уилки хотел сохранить многие нововведения Нового курса - коллективные переговоры, минимальную заработную плату и максимальную продолжительность рабочего дня, - которые были неприемлемы для банкиров с Уолл-стрит. Хотя Уилки объявил о выдвижении своей кандидатуры всего за семь недель до Республиканского национального съезда в июне 1940 г., его "темная лошадка" мчалась быстрым галопом. Ему пришлось смягчить свою поддержку Моргана, чтобы не встревожить крыло партии, выступающее против Уолл-стрит и живущее в небольших городах. Чтобы создать образ "домашнего" человека, он снял скромный двухкомнатный номер в отеле "Бенджамин Франклин" в Филадельфии, где проходил съезд, а Тому Ламонту было дано четкое указание избегать его штаб-квартиры.
Несмотря на такое санитарное расстояние, антиуилкианцы не теряли времени и ухватились за его связи на Уолл-стрит, чтобы дискредитировать его. Представитель Северной Дакоты Ашер Л. Бердик распространил среди делегатов алармистский трактат, в котором говорилось: "Я считаю, что служу интересам Республиканской партии, заранее протестуя и разоблачая махинации и попытки J.P. Morgan и других банкиров Нью-Йорка навязать Уэнделла Уилки Республиканской партии. Деньги, я знаю, говорят".
Республиканцы жаждали новых лидеров и в конце концов выбрали Уилки на шестом голосовании вместо прокурора Томаса Дьюи (который предъявил обвинение Ричарду Уитни) и сенатора Тафта. В следующем месяце в Чикаго Рузвельт был выдвинут на третий срок, а его кандидатом стал Генри А. Уоллес из Айовы. Уиллки пытался найти компромисс между поддержкой внешней политики Рузвельта в период чрезвычайной войны и умеренным реформированием политики "Нового курса". Он даже предложил Рузвельту сделку, в рамках которой президент будет консультировать его по вопросам внешней политики в обмен на обещание не вмешивать войну в предвыборную кампанию. Рузвельт не доверял республиканцам настолько, чтобы согласиться на это, и не хотел, чтобы престиж такой сделки достался Уиллки.
В ноябре Рузвельт победил с перевесом в пять миллионов голосов. Поражение Уилки не положило конец обвинениям в махинациях Уолл-стрит, а лишь укрепило убежденность тех, кто считал, что его навязали партии хитрые банкиры. Как писал впоследствии историк Гарри Элмер Барнс: "Сомнительно, что какой-либо человек когда-либо выдвигался в президенты на основе меньшей осведомленности и одобрения со стороны населения. В знаменитой "комнате, наполненной дымом" в чикагском отеле, где в 1920 г. выбирали кандидатуру Уоррена Г. Хардинга, находилось по меньшей мере дюжина или более человек. Два человека решили, что кандидатом от республиканцев должен стать г-н Уилки. . . . Этими людьми были Огден Миллс Рид ... и Томас В. Ламонт".
Как оказалось, Дом Моргана не так сильно пострадал от поражения Уиллки, как можно было ожидать. Окрыленный победой на выборах, Рузвельт стал активнее поддерживать Великобританию, и в этой работе ему был необходим банк Моргана. С удивительной внезапностью холод в отношениях Моргана и Рузвельта оттаял и сменился таким радушием со стороны Белого дома, какого 23 Wall не знал с двадцатых годов. Когда внимание Америки переключилось с ожесточенных споров о внутренней политике на способы борьбы с европейскими диктаторами, соответственно возросло и влияние Дома Морганов.
ГЛАВА 23. ЗАЛОЖНИКИ
22 июня 1940 г. новый премьер-министр Франции маршал Анри Филипп Петен подчинился нацистскому блицкригу и подписал перемирие с Гитлером, оставив Великобританию в одиночку сражаться с державами Оси. В результате Morgan et Compagnie оказалась в уязвимом положении. Величественный банк Моргана, как его называли французы, занимал внушительный особняк на Вандомской площади, 14, мраморный банковский зал которого освещался огромным световым люком. Основанная Дрекселями в 1868 г., фирма имела богатое наследие: она просуществовала во время франко-прусской и Первой мировой войн. До 1926 г. она называлась Morgan, Harjes, когда партнер Герман Харджес погиб во время игры в поло в Довиле, и название было изменено на Morgan et Compagnie. В соответствии со структурой взаимосвязанных партнерств, существовавшей в империи Морганов до Гласса-Стигалла, Джек Морган был старшим партнером, а Нью-Йорк обеспечивал большую часть капитала банка.
Если Morgan et Compagnie и не достиг такой известности, как нью-йоркские и лондонские банки, то даже в 1980-е годы он оставался одним из крупнейших иностранных финансовых институтов в Париже. Morgan et Compagnie был посредником в сделках между французским правительством и J. P. Morgan and Company и был очень близок к Банку Франции. Ее французские сотрудники часто занимали высокие государственные посты. Morgan et Compagnie обслуживал филиалы большинства американских компаний во Франции, предоставлял дорожные чеки и аккредитивы для богатых американских туристов, осуществлял валютные операции для американцев во Франции, а также имел хранилища, переполненные ценными бумагами, принадлежавшими американцам и французам. Компания обменивалась молодыми стажерами с Морганом Гренфеллом и Дж. П. Морганом. Однако в конечном итоге французскому дому всегда мешала близость Моргана с Великобританией и националистическое сопротивление Франции проникновению американского бизнеса.
В военное время новости были настолько закрыты, что информация о том, что произошло с Morgan et Compagnie во время нацистской оккупации, была известна только в сентябре 1944 г.; теперь ее можно восстановить по неопубликованным мемуарам Morgan Guaranty. История начинается с Банка Франции, который не доверял фальшивому миру, провозглашенному Мюнхенским пактом, и в 1938 г. начал строить планы по защите своего золота. Он отправил золото в Нью-Йорк в качестве фонда для будущих военных закупок, забрал золотые слитки, хранившиеся в его хранилищах на улице Врильер, и распределил их по пятидесяти одному стратегическому объекту по всей стране.
Аналогичные планы на случай непредвиденных обстоятельств разработали и многие парижские банки. Morgan et Compagnie приобрел заброшенную гостиницу в городе Ниорт, расположенном к юго-востоку от Нанта. Она была переоборудована под самодостаточное подразделение для защиты ценных бумаг: в подвале располагались сейфы, а наверху - спальные помещения для персонала. После объявления войны французское правительство посоветовало Morgans открыть офис в Шатель-Гюйоне, в неоккупированной Франции, чтобы защитить свои биржевые операции с Банком Франции. За несколько недель до штурма Парижа Morgans и другие банки перевезли ценные бумаги на эти конспиративные квартиры на юге центральной Франции, оставив в Париже скелетный персонал. Затем, за пять дней до падения Франции, два американских партнера Morgan et Compagnie, Бернард С. Картер и Джулиан Аллен, бежали из Парижа по дорогам, запруженным лошадиными повозками и велосипедами и запруженным беженцами. Все эти действия оказались разумными мерами предосторожности.
Во время немецкой оккупации нацистский флаг развевался над зданием Министерства юстиции и соседним с ним отелем Ritz Hôtel, Morgan et Compagnie на Вандомской площади. Три американских банка с парижскими филиалами - J. P. Morgan, Guaranty Trust и Chase National оставались открытыми, а четвертый - National City - закрылся. В конце июня 1940 г. Леонард Рист из Morgan et Compagnie был арестован и отправлен в немецкий лагерь для заключенных в Судетской области. Рист был сыном выдающегося французского экономиста Шарля Риста и был лично завербован Джеком Морганом. По его воспоминаниям, когда Леонард был в Нью-Йорке в 1928 г., Джек "спросил меня, какого черта я делаю в любом другом месте, кроме Morgan's, именно в таких выражениях; после чего я решил подать заявление о приеме на работу в Morgan's в Париже".