Слияние с Дрекселями дало Морганам новый международный размах. В 1868 г. Дрексель направил Джона Дж. Харджеса из Филадельфии для создания парижского партнерства, которое блестяще проявило себя во время Парижской коммуны, переведя свою деятельность в Швейцарию для обслуживания американских путешественников и бизнесменов. (Как светские бабочки, вышедшие замуж за представителей многих известных филадельфийских семей, Дрекселы придали банку Моргана имидж светской львицы, а дом в Филадельфии навсегда остался гламурным уголком зарождающейся империи. Благодаря взаимозависимым партнерствам Морганы теперь имели точки опоры в Нью-Йорке, Филадельфии, Лондоне и Париже. На протяжении целого столетия они оставались самыми яркими звездами в созвездии Морганов.
Вскоре после слияния Drexel-Morgan произошло событие, которое вознесло тридцатишестилетнего Пирпонта Моргана в высший эшелон американских финансов. В 1873 г. Вашингтон принял решение о возврате под более низкие проценты 300 млн. долл. по облигациям, оставшимся после Гражданской войны. До этого момента белобородый император федеральных финансов Джей Кук - главный соперник Тони Дрекселя в Филадельфии - был императором. Самобытный Кук начинал свою карьеру банковским клерком, умевшим быстро находить фальшивые деньги. В то время, когда государственные облигации были уделом исключительно богатых людей и европейских банков, он предложил их широким массам. Во время Гражданской войны он стал пионером в области розничной торговли, направив двадцать пять сотен агентов-минутчиков для распространения облигаций Союза по всей Америке и заслужив благодарность Линкольна. На свои богатства Кук построил пятидесятидвухкомнатный замок в окрестностях Филадельфии. В начале 1870-х годов фраза "богат, как Джей Кук" имела такой же магический резонанс, как "богат, как Рокфеллер" в более поздние времена.
Кук казался непобедимым для конкурентов - по крайней мере, до тех пор, пока в 1869 г. не профинансировал Северную Тихоокеанскую железную дорогу. Его реклама облигаций Northern Pacific на сумму 100 млн. долл. была обильно приправлена выдумкой, мошенничеством и политическим подкупом. Чтобы заманить европейских поселенцев в города, обслуживаемые железной дорогой, он создал целую сеть наглой сюрреалистической лжи. Красочные рекламные объявления изображали фруктовые рощи, процветающие вдоль путей на Великих равнинах, - фантастические заявления, благодаря которым железная дорога получила прозвище "Банановая республика Джея Кука". Коровьи городки превращались в огромные мегаполисы, а Дулут, штат Миннесота, представлялся европейским иммигрантам как "город-зенит несоленых морей". Когда после франко-прусской войны цены на зерно упали, вместе с ними упало и состояние Northern Pacific и других железных дорог. Так началась гибель Джея Кука. Его уязвимость по отношению к Northern Pacific дала возможность Drexel, Morgan узурпировать его возвышенное место в государственных финансах.
В 1873 г. Кук объединился с двумя еврейскими домами - Селигманом на Уолл-стрит и Ротшильдами в Европе - и добился выпуска рефинансирования на сумму 300 млн. долл. в противовес активной борьбе с Drexel, Morgan, J. S. Morgan and Company, Morton, Bliss и Baring Brothers. Крупномасштабное финансирование все больше превращалось в соревнование между мощными синдикатами; суммы и риски были слишком велики, чтобы отдельные компании могли справиться с ними в одиночку. Группа Drexel, Morgan оспаривала монополию Кука, а также распространяла коварные слухи о том, что Куку нужна победа в вопросе рефинансирования, чтобы возместить убытки Northern Pacific. Тони Дрексел, близкий друг президента Гранта, вел пропаганду, частично владея газетой Philadelphia Public Ledger. Уступив сильному давлению со стороны группы Дрекселя и Моргана, секретарь казначейства выделил по половине выпуска каждому синдикату, хотя Джуниуса, заботящегося о своем статусе, беспокоило то, что в контракте имя Кука стояло перед их именем. Заметное участие американских банков в этой демонстрации федерального финансирования отражало новое послевоенное могущество Уолл-стрит.
1873 год стал годом паники на рынках, что позволило Морганам оставить позади репутацию относительных аутсайдеров и занять прочное положение в федеральных финансах. Сначала финансовые рынки были потрясены скандалом, связанным с Credit Mobilier, строителем железной дороги Union Pacific Railroad, которая оказалась гигантской воронкой мошенничества и коррупции. Скандал запятнал репутацию многих конгрессменов, владевших акциями этой эфемерной компании. К августу 1873 г. лондонские инвесторы, по словам одного из репортеров, не стали бы трогать американские облигации, "даже если бы их подписал ангел небесный". Затем, ослабленный "Northern Pacific", могущественный дом Джея Кука потерпел крах в "черный четверг" 18 сентября 1873 года.
Неудача вызвала полномасштабную панику на Уолл-стрит. Впервые с момента своего образования Нью-Йоркская фондовая биржа закрыла свои двери на десять дней. Угол перед биржей превратился в стену плача разорившихся людей. Дневник Джорджа Темплтона Стронга отмечал, что "центральный очаг волнения находился, конечно, на углу улиц Брод и Уолл. Люди толпились на ступенях Казначейства, глядя вниз на кипящую толпу, заполнившую Брод-стрит". Пирпонт объявил о выдаче займов и отправил Джуниусу телеграмму: "Дела продолжают оставаться беспрецедентно плохими". Пять тысяч коммерческих фирм и пятьдесят семь биржевых компаний оказались в водовороте Кука, что стало катаклизмом для целого поколения американцев . "Для моих родителей и для внешнего мира, - вспоминал позднее финансовый журналист Александр Дана Нойес, - финансовый крах сентября 1873 года был столь же памятной вехой, как для общества полвека спустя - паника октября 1929 года".
По сегодняшним меркам Уолл-стрит выглядела почти пасторально: самым высоким строением была церковь Троицы, а фонари на мощеных улицах возвышались над многими зданиями. Шестиэтажное здание Drexel Building возвышалось над своими соседями. Однако после провала Джея Кука эта улица стала восприниматься как улица греха, место, ответственное за развращение нравов и морали нетронутой пограничной страны. Не в последний раз Америка ополчилась против Уолл-стрит с пуританским негодованием и чувством оскорбленной невинности. На карикатурах Томаса Наста в журнале Harper's Weekly перед церковью Троицы были изображены кучи убитых животных, сама церковь хмурилась, а на ее шпиле красовалась надпись MORAL, I TOLD YOU SO. Уолл-стрит уже успела отречься, как только вечеринка закончилась.
Точно так же, как банк Моргана в 1929 г., Пирпонту удалось получить неплохую прибыль в паническом 1873 году. Он заработал более 1 млн. долл. и похвастался Джуниусу: "Я не думаю, что в стране есть другой концерн, который мог бы показать такой результат". После того как Джей Кук был благополучно стерт с лица земли, Дрексел и Морган с удивительной внезапностью оказались на вершине американских государственных финансов. Пьерпонт Морган больше никогда не будет аутсайдером, и вскоре он станет главным арбитром истеблишмента. Однако Drexel, Morgan не смог сразу воспользоваться своей славой, так как паника 1873 года положила начало периоду затяжной дефляции и депрессии, во время которой стало трудно оправдать предписание Юниуса "всегда помнить одну вещь". . . . Всегда быть "быком" на Америку".
Будущий подход Дома Морганов к бизнесу сформировался в мрачные дни 1873 года. Паника стала катастрофой для европейских инвесторов, потерявших 600 млн. долл. на акциях американских железных дорог. Уязвленный всеми банкротствами железных дорог, Пьерпонт решил ограничить свои дальнейшие операции элитными компаниями. Он стал тем магнатом, который ненавидит риск и хочет иметь только надежные вещи. "Я пришел к выводу, что ни моя фирма, ни я сам впредь не будем иметь никакого отношения, прямого или косвенного, к переговорам о ценных бумагах какого-либо не завершенного предприятия, статус которого, как показывает опыт, не дает ему права на неприступный во всех отношениях кредит". В другой раз он сказал: "Облигации, с которыми я хочу быть связан, - это те, которые можно рекомендовать без тени сомнения и без малейшего последующего беспокойства относительно выплаты процентов по мере наступления срока погашения". В этом заключалась будущая стратегия Моргана - работать только с самыми сильными компаниями и избегать спекулятивных сделок.
Согласно Кодексу джентльмена-банкира, банкиры несли ответственность за проданные ими облигации и считали себя обязанными вмешиваться, если дела шли неважно. А дела на железных дорогах шли неважно. Еще до паники 1873 года появился новый способ борьбы с железнодорожными махинациями, придуманный, как ни странно, Джеем Гулдом. Когда инвесторы бойкотировали выпуск облигаций Erie в 1871 году, он предложил привлечь к управлению железной дорогой сторонние угольные, железнодорожные и банковские компании в качестве "голосующих попечителей", которые контролировали бы большинство акций Erie. Чтобы умиротворить консервативную часть Уолл-стрит и Сити, он предложил в качестве одного из попечителей Джуниуса Моргана. Этот план не был реализован, но впоследствии был возрожден. К середине десятилетия Джуниус предупреждал президента Baltimore and Ohio Railroad, что тарифные войны между железными дорогами подрывают доверие инвесторов. В следующем году, когда Erie обанкротилась, разгневанные держатели облигаций связали дорогу "голосующим трастом", который должен был управлять ее работой. Это был переломный момент - месть кредиторов должникам, банкиров железнодорожникам. Позже, в руках Пирпонта, простой механизм "голосующего траста" превратил Моргана в самого могущественного человека Америки, поставив под его личный контроль большую часть железнодорожной системы страны. С помощью таких трастов он превратит финансистов из слуг в хозяев своих клиентов.
История Пьерпонта Моргана - это история молодого моралиста, превратившегося в деспота, который безоговорочно верил в правильность своих взглядов. Волевой и своевольный, он непоколебимо верил в собственные порывы, что впоследствии позволило ему предстать в роли силы природы, дитя Zeitgeist, принимающего ск