Чарли Морган стал единственным партнером в истории Уолл-стрит, который выполнял в основном функции офис-менеджера - он часто сидел за грудами строительных чертежей. Спустя годы, когда новый партнер пришел на свой первый рабочий день, ему сказали, что человек, стоящий на коленях и чинящий отверткой дверную ручку, и есть его новый партнер Чарли Морган. "Если когда-либо в жизни два человека, отец и сын, были неправильно выбраны, то это были Гарри и Чарли Морганы", - вздыхал один из бывших партнеров. Когда Morgan Stanley переехал в здание Exxon Building, Чарли руководил установкой новой телефонной системы.
После распри с Чарли Морганом в компании осталось столько злости, что, когда младший сын Гарри, Джон, был предложен в качестве партнера, было применено правило "антинепотизма". (Это правило было принято после того, как один из партнеров, зять видного партнера, оказался алкоголиком). Теперь Morgan Stanley восстал против Морганов. Так, Джон Адамс Морган, у которого даже нос был похож на нос его прадеда, был исключен из компании. "Гарри Моргану сказали: "У тебя есть Чарли, этого достаточно", - рассказывал бывший партнер . Ирония судьбы заключалась в том, что Джон А. Морган оказался сыном, наиболее заинтересованным в финансах, и впоследствии возглавил отделы корпоративных финансов как в Dominick, так и в Dominick and Smith, Barney.
В свое время Гарри Морган старался задавать тон и поддерживать стандарты в Morgan Stanley. Следуя семейной традиции, в 1960 г. на двадцать пятую годовщину своей работы в компании он выдал всем сотрудникам премию. "Гарри олицетворял собой джентльменский, принципиальный подход к ведению бизнеса, который, по нашему мнению, в те времена олицетворяли Morgan Stanley и J. P. Morgan", - говорит бывший партнер Morgan Stanley Шеппард Пур. На ежегодном ужине партнеров в Union Club он говорил: "Джентльмены, самый трудный корабль для плавания - это партнерство". В часто жадном бизнесе он представлял себя "тормозом скорого поезда Morgan Stanley". Гарри не позволил этому заведению превратиться в прибежище социального реестра и увековечил традицию Morgan - брать умных, амбициозных людей из скромных семей и превращать их в аристократов. Он говорил: "Мы набираем и принимаем на работу в соответствии с традициями Morgan, которые заключаются в том, чтобы нанимать людей, которые ярче партнеров". Каждый год он посещал Гарвардскую школу бизнеса и беседовал с профессорами финансов об их наиболее перспективных учениках; нередко он сам проводил первичные собеседования. Поскольку Гарри Морган также давал деньги в долг молодым людям, чтобы они стали партнерами, он имел в фирме больше, чем номинальные 2 млн. долл.
Будучи престижным мировым инвестиционным банком, Morgan Stanley редко появлялся в прессе. Он не рекламировал себя и добросовестно избегал публичности. "Это как врач, который не рекламирует себя", - сказал Перри Холл. Рекламировать себя было бы "как-то дешево". Сотрудники инвестиционных банков подчинялись клиентам и старались не привлекать к себе внимания. В компании разгорелась бурная внутренняя дискуссия о том, стоит ли помещать фотографии партнеров в рекламный буклет, которая была решена положительно после того, как председатель совета директоров GM Фред Доннер заявил, что все они настолько некрасивы, что, скорее всего, отпугнут клиентов в любом случае. Такое неприятие публичности было связано со сдержанным стилем конкуренции: если ты не можешь переманивать клиентов других фирм, то зачем заниматься рекламой? Цель Morgan Stanley заключалась в том, чтобы заморозить статус-кво.
Однако у Morgan Stanley была одна форма рекламы - надгробные объявления с перечислением членов андеррайтинговых синдикатов. Все выпуски, финансируемые Morgan, печатались шрифтом Ronaldson Slope. Иногда, путешествуя, сотрудники Morgan клали шрифт Ronaldson Slope в карман на случай, если в местных типографиях не будет хватать цифровых дробей. Проспекты эмиссии всегда набирались королевским синим шрифтом. Большим коньком Morgan Stanley было то, что его имя стояло особняком на каменной гробнице и что фирма единолично управляла эмиссиями. Это позволяло ей устанавливать цены на выпуски и распределять акции между фирмами-участницами; кроме того, ей не нужно было делить прибыльную плату за управление с соуправляющим. В тех редких случаях, когда Morgan Stanley соглашался присоединиться к чужому синдикату, он просил не указывать его имя. Управляя огромными промышленными синдикатами, Morgan Stanley формировал пирамиду Уолл-стрит и определял относительное положение фирм. Это породило уверенность в себе, которую партнеры назвали бы гордостью, а конкуренты - высокомерием.
Как отметил Департамент юстиции в иске к Медине, рейтинг синдиката редко менялся для конкретной компании. Если Morgan Stanley исключал компанию из синдиката, она могла долгое время не восстанавливать свой статус. В 1950-х годах риски были распределены достаточно широко, поэтому компаниям не требовалось много капитала. Для крупных промышленных выпусков Morgan Stanley мог привлечь триста андеррайтеров и восемьсот дилеров, наделив себя божественными полномочиями. Фирма практически не занималась продажей ценных бумаг и была исключительно оптовым предприятием. В ее штате находился клерк, который продавал непроданные акции синдиката по всей улице, как правило, с убытком. Это был самый близкий путь в мир трейдинга.
Никто не мог позволить себе отстраниться от Morgan Stanley, который руководил большинством рекордных эмиссий десятилетия, таких как выпуск долговых обязательств General Motors на сумму 300 млн. долл. в 1953 году и выпуск акций на сумму 328 млн. долл. в 1957 году, размещение акций IBM на сумму 231 млн. долл. в 1957 году и выпуск долговых обязательств U.S. Steel на сумму 300 млн. долл. в 1958 году. Эти ценные бумаги не финансировали спекуляции и не пополняли карманы корыстного руководства. Они пошли на покупку новых автомобильных двигателей V-8, сталелитейного завода на реке Делавэр или на экспансию IBM в компьютерный бизнес. На этом этапе инвестиционный банкинг все еще функционировал в соответствии с хрестоматийной моделью, в которой капитал привлекался для инвестиций, а не для финансовых манипуляций. Инвестиционные банкиры все еще оставались посредниками между поставщиками и пользователями капитала и считали непрофессиональным выступать в качестве "принципала" в сделке. Эра финансовой инженерии еще не наступила.
Монополия Morgan Stanley на большую часть американской промышленности сделала эту компанию гораздо менее авантюрной, чем J. P. Morgan and Company, в освоении зарубежных рынков. В первые послевоенные годы ее немногочисленные зарубежные сделки имели ярко выраженный англосаксонский или европейский уклон. Он спонсировал крупные выпуски для Австралии и Канады, более мелкие - для Франции и Италии. В 1950-е годы Morgan Stanley сделал лишь одно исключение из своей политики единоличного управления, и то для Всемирного банка, где он управлял выпусками совместно с First Boston. Названия этих двух фирм чередовались в левом верхнем углу проспектов эмиссии. Через Всемирный банк партнеры Morgan Stanley считали, что вносят свой вклад в восстановление Европы и Атлантического альянса.
На первых порах Всемирный банк был весьма консервативным учреждением. Однако Международный валютный фонд - вопреки его более позднему образу - в то время опасались как очага левого активизма. Рассел Леффнгвелл называл его "ребенком мечты", который будет поддерживать переоцененные валюты, а Американская ассоциация банкиров активно выступала против его создания. Однако Всемирный банк казался столпом разумного финансирования и был удобен для Morgan Stanley. Поскольку банк зависел от американских рынков капитала, первые президенты Всемирного банка были выбраны с Уолл-стрит. В 1949 г. Юджин Блэк, бывший старший вице-президент Chase, сменил на посту президента Джона Дж. Макклоя. После непродолжительного эксперимента с конкурсными торгами Блэк (сын которого Билл впоследствии стал руководителем Morgan Stanley) выбрал Morgan Stanley и First Boston в качестве постоянной команды для маркетинга выпусков Банка с тройным рейтингом А в 1952 году. Позднее Блэк так объяснил свой выбор: "Morgan Stanley тесно связан с Morgan Grenfell в Лондоне и со старой фирмой Morgan в Париже. У них была очень хорошая репутация в Европе".
Продавая Всемирный банк инвесторам, Morgan Stanley и First Boston столкнулись с непростой задачей. Само его название - Международный банк реконструкции и развития - было многозначительным. Существовали опасения, о которых говорилось ранее, что он может повторить катастрофу 1920-х годов в области зарубежного кредитования. Для продвижения банка Morgan Stanley и First Boston организовали огромные синдикаты, включавшие до 175 андеррайтеров, проводили роуд-шоу, издавали буклеты и даже откомандировывали людей для кратковременной работы в банке. Morgan Stanley получил важнейшую гарантию того, что облигации Всемирного банка обеспечены американским капиталом и, следовательно, ничем не хуже обязательств самого Казначейства США. Партнеры Morgan Stanley всегда испытывали огромную гордость за счет Всемирного банка, который знаменовал собой вершину успеха фирмы: они были банкирами мирового банка, что было достаточно большой честью, чтобы удовлетворить даже самое раздутое эго Morgan.
В 1950-е годы лондонский Сити еще не пробудился от сна депрессии. Оно было душным, закостеневшим и лишенным воображения, питаясь прошлой славой. Англия потеряла четверть своего национального богатства в результате победы над Германией и не могла функционировать как мировой банкир. Она потеряла Италию из-за плана Маршалла, Китай и Восточную Европу - из-за коммунистов. Старые иностранные клиенты стали объектом для наживы фирм с Уолл-стрит: в 1946 г. Дадли Шоулз из Morgan Stanley предоставил первый послевоенный кредит Австралии, которая уже была клиентом J.P. Morgan в 1920-х годах, а два года спустя эта фирма выступила спонсором авиакомпании Qantas Airlines.
Сити мешали валютный контроль и слабый фунт стерлингов. В соответствии с послевоенным англо-американским соглашением о займах США предоставили Великобритании кредит в размере 3,75 млрд. долл. для покрытия ее платежного дефицита. В обмен на это Великобритания должна была сделать стерлинг конвертируемым в другие валюты к 15 июля 1947 года. Эта попытка потерпела неудачу, поскол