Трастовые отделы считались лидерами по убыткам. Хинтон считал, что они должны приносить прибыль. Большинство управляющих трастами были трезвыми мужчинами с седыми волосами, вкладывавшими деньги в государственные облигации, и не отличались фантазией. Когда в 1949 г. трастовый отдел Morgan совершил первую покупку обыкновенных акций, это было сочтено настолько дерзким, что Хинтону пришлось позвонить Расселу Леффингу, находившемуся в отпуске на озере Джордж, штат Нью-Йорк, чтобы согласовать покупку. После 1950 г. изменения в налоговом законодательстве и коллективных договорах привели к бурному росту пенсионных фондов, и значительная часть этих денег перекочевала в коммерческие банки. После того как компания General Motors назначила Morgans одним из управляющих своими пенсионными фондами и разрешила инвестировать до 50% в акции, бизнес пережил бум. "Нас сделал фонд General Motors", - говорит Хинтон. "Когда мы возглавили парад в этом фонде, нас захотели заполучить все остальные".
В начале 1960-х годов трастовый отдел Morgan Trust работал в обшитом деревянными панелями помещении , обставленном антикварной мебелью, напротив здания Нью-Йоркской фондовой биржи. Сорок безупречно одетых менеджеров в темных костюмах и черных туфлях сидели в кожаных креслах перед глянцевыми столами с рулонами. Пользуясь философией Пьерпонта Моргана, Хинтон начал проповедовать принцип "покупай и держи". Когда директор корпорации попросил у него программное заявление, он ответил: "Это просто. У нас его нет. Мы никогда не продаем акции".
Хинтон обладал большей гибкостью, чем сам признавал, и был хитрым менеджером. На встречах с портфельными менеджерами он обращался к Питеру Вер-милье, "быку", если хотел купить акции; если хотел продать, то отдавал предпочтение Гомеру Кокрану, стойкому "медведю". Во время "бычьего" рынка Кеннеди трастовый отдел Morgan стал модным местом. Молодые портфельные менеджеры из Лиги плюща набивали руку на гламурных растущих акциях того времени - так называемых nifty fifty, которые так завораживали управляющих деньгами. Молодые специалисты Хинтона купили Schlumberger еще до того, как люди смогли произнести это название, и были ранними покупателями Xerox, которая выросла в сотни раз. Символом нового стиля стал Карл Хатауэй, который ездил на спортивном автомобиле огненно-красного цвета и произносил торжественные диктовки, такие как "Никогда не инвестируйте в компании, которыми управляют толстяки". "Ленивые люди мне надоели", - говорил он. "Самые успешные из моих друзей напоминают мне взлетающий самолет 727: полный газ и прямое движение вверх".
К середине 1960-х годов под управлением Morgan находилось несравненно большее количество активов - 15 млрд. долл. Контроль над такими гигантскими суммами привлек внимание общественности, особенно со стороны представителя Райт Патмана, задиристого популиста, возглавлявшего банковский комитет Палаты представителей. Как и Луис Брандейс, Патман видел, что банкиры могут злоупотреблять "чужими деньгами", и опасался, что банки будут использовать трастовые активы для оказания влияния на бизнес. В 1966 г. он опубликовал доклад, в котором обвинил крупные коммерческие банки в опасном "снежном накапливании экономической власти" над значительными частями американской промышленности.
В докладе Патмана раскрывается, как банки захватили новые пулы инвестиционного капитала. Из более чем 1 трлн. долл. активов, принадлежащих американским институциональным инвесторам, 60% находилось в трастовых отделах коммерческих банков. В результате волны слияний на Уолл-стрит большая часть этих активов была сосредоточена в руках Morgans и еще четырех банков. Данные о владениях Morgan поражают воображение. Морган владел гигантскими пакетами акций в двух старых "ставленниках" Гуггенхайма: 17,5% акций Kennecott Copper и 15,5% акций American Smelting and Refining, а также мог управлять всей авиационной отраслью, владея 7,4% акций Trans World Airlines, 7,5% акций American Airlines и 8,2% акций United. Опасность была скорее скрытой, чем реальной, поскольку консервативный банк Morgan обычно вставал в спорах на сторону руководства и не пытался подменить собой собственное мнение. Но поскольку в эпоху рассредоточенного владения акциями 5-процентный пакет мог контролировать большинство компаний, цифры были тревожными.
Кроме того, появились новые опасения по поводу инсайдерской торговли, которые застали банки врасплох. В двадцатые годы состояния делались благодаря шепоту и хитрому подмигиванию. Люди мирились с этим, поскольку лишь незначительная часть из них владела акциями. В 1950-х - начале 1960-х годов, когда личные инвестиции стали более популярными, население не захотело участвовать в игре с подтасовками. Потребовалось время, чтобы банки осознали опасность или, по крайней мере, новые опасения населения. В 1960-е годы трастовые отделы еще не были отделены от других подразделений. В Morgans старшие офицеры банка - многие из них были директорами пяти-десяти компаний - входили в трастовый комитет, членами которого были также внешние директора банка, в том числе, в разное время, такие люди, как Альфред П. Слоун из General Motors и Генри Уингейт из International Nickel. Предполагалось, что эти люди будут использовать свои специальные знания при выборе акций. На тот момент банки не беспокоились о том, что при принятии инвестиционных решений они могут злоупотребить конфиденциальной информацией, полученной от кредитных организаций; между коммерческими и трастовыми подразделениями еще не было юридических барьеров, или "китайских стен".
Именно на фоне этих опасений Комиссия по ценным бумагам и биржам США в апреле 1965 г. предъявила тринадцати лицам, связанным с компанией Texas Gulf Sulphur, обвинения в получении прибыли за счет внутренней информации о рудных богатствах Онтарио. Из заголовков газет выскочило одно громкое имя - Томми С. Ламонт, сын знаменитого партнера и только недавно ушедший в отставку вице-председатель Morgan Guaranty. Ламонта обвинили в передаче информации Лонгстриту Хинтону, который купил Texas Gulf для трастовых счетов Morgan. Это было шокирующее обвинение, поскольку с 1930-х годов банк был одержим своей честностью и, несомненно, являлся одним из самых авторитетных банков в мире. Стрит Хинтон боготворил Джорджа Уитни и наблюдал за его мучениями из-за скандала с его братом. Томми Ламонт прошел через слушания по делу Пекоры, на которых его обвинили в том, что он совершил "продажу под мылом" своей жене - опыт, который он не хотел повторять, - и дорожил репутацией принципиального банкира.
Томас Стиллвелл Ламонт был похож на своего отца. Возможно, лицо было круглее, шея - полнее, но у него был такой же сильный голос, удивительно выделявшийся на фоне небольшого телосложения. Как и многие в Morgans, он подражал святому отцу, перенимая его интересы. Он стал президентом коллегии Phillips Exeter, членом Гарвардской корпорации и Совета по международным отношениям. Переняв литературные наклонности отца, он рассылал друзьям стихи ко дню рождения, сентиментальные поздравления по адресу и с гордостью вел хронику истории семьи Ламонт. Однако, несмотря на внешнее сходство, Томми Ламонт был более правильным, более отдаленным и, конечно, более закрытым, чем его знаменитый общительный отец.
Томми Ламонт был послом Дома Морганов в мире горнодобывающей промышленности, войдя в состав совета директоров Texas Gulf в 1927 году. Он помог назначить Клода Стивенса президентом компании и оценил его настолько высоко, что в начале 1960-х годов рекомендовал акции компании Стриту Хинтону для работы в трастовом отделе. Когда компания сократила дивиденды, уже скептически настроенный Хинтон отказался от акций, и на некоторое время ситуация изменилась.
В ноябре 1963 г. компания Texas Gulf пробурила секретную скважину в Тимминсе (провинция Онтарио), которая поразила главного горного инженера компании: она оказалась богаче, чем все, что он видел, богаче, чем все, о чем когда-либо сообщалось в технической литературе. Позднее эта жила меди, цинка, серебра и свинца была оценена в сумму до 2 млрд. долларов, ее богатства хватало для обеспечения 10% потребностей Канады в меди и 25% - в цинке. Эта жила была настолько легендарной, что руда лежала прямо на поверхности, и ее можно было "черпать, как икру", как сказал один шахтер. Зимой, когда компания Texas Gulf проводила испытания, ее акции удвоились на основе слухов о том, что лихорадочные шахтеры закладывают свои дома, чтобы купить больше акций компании. Texas Gulf удержалась от официального объявления о забастовке, опасаясь, что это приведет к росту стоимости близлежащей недвижимости.
Как замять сообщения об Эль-Дорадо? 10 апреля 1964 г. Клод Стивенс позвонил Томми Ламонту и спросил, слышал ли он эти слухи. Ламонт ответил, что слышал. "Есть ли в этом доля правды?" поинтересовался Ламонт. "Мы не знаем", - ответил Стивенс. "Нам нужно немного времени, чтобы оценить нашу программу в этой области". Ламонт посоветовал ему повременить с заявлениями, предложив дождаться 23 апреля ежегодного собрания акционеров в Нью-Йорке, чтобы сделать официальное заявление для прессы.
На следующее утро газета New York Herald Tribune сообщила о крупнейшем со времен Юкона месторождении - легендарном пласте меди толщиной в шестьсот футов. 12 апреля, под давлением Комиссии по ценным бумагам и биржам США, компания Texas Gulf опубликовала заявление, в котором настолько круто преуменьшила свои заслуги, что правительство позже осудило его как ложное и вводящее в заблуждение. Даже зная, что запасы меди и цинка составляют не менее десяти миллионов тонн, компания простодушно назвала Тимминс "перспективным", требующим дополнительного бурения для "правильной оценки". На 16 апреля Texas Gulf назначила заседание совета директоров и пресс-конференцию в Pan Am Building в Нью-Йорке. Стрит Хинтон обратил внимание на дикие колебания акций и попросил Ламонта доложить ему о результатах после заседания.
16 апреля 1964 года станет днем, кошмарно запечатлевшимся в памяти и Хинтона, и Ламонта. Заседание Техасского залива началось ровно в девять часов при полном составе пятнадцати директоров. Около десяти часов двадцать репортеров были согнаны на пресс-конференцию. Это была "нью-йоркская корпоративная версия старых добрых времен, когда старый старатель вбегал в салун, чтобы объявить, что он разбогател", - сказал Джерри Бишоп (Jerry E. Bishop), работавший в Wall Street Journal. Компания хотела, чтобы все репортеры оставались в зале до окончания пресс-конференции. Но как только Клод Стивенс закончил свое заявление, Норме Уолтер, которая делала свой первый точечный репортаж для ежемесячного журнала Merrill Lynch, удалось выскользнуть через боковую дверь. Она передала новость по внутренней сети фирмы в 10:29 утра. Репортер канадской телеграфной службы вышел через другую дверь. Остальные репортеры остались на месте, вынужденные смотреть цветные слайды с изображением рудного месторождения. При первой же свободной минутке они бросились к телефонам, чтобы сообщить сенсационную но