отке нового кодекса, Morgan Grenfell бросил первый и самый серьезный вызов. Статья 7 Кодекса о поглощениях гласила, что ни один акционер компании-цели не должен получать предложение, "более выгодное, чем общее предложение, которое будет сделано впоследствии другим акционерам". Этот принцип был поставлен под сомнение в результате поглощения компании American Tobacco, которое представляло собой так называемую "зачистку улиц" - огромную скупку акций без тендерного предложения.
В понедельник утром Хорнби начал такую вихревую скупку акций, какой Лондон еще не видел. Он отправился к майским андеррайтерам и заплатил 35 шиллингов за акции Gallaher, подешевевшие до 18 шиллингов; ему было предписано приобрести в этот день около пяти миллионов акций. Вместо этого к утру его захлестнула волна из двенадцати миллионов акций. Большинство мелких акционеров узнали о неожиданном выигрыше только к обеду, а потом было уже поздно. Они могли получить 35 шиллингов только за половину своего пакета акций и были возмущены явным сговором между крупными институтами и торговыми банками.
Morgan Grenfell всегда инстинктивно сотрудничала с Банком Англии и вставала на сторону финансовых властей. Теперь же она вела себя скорее как дерзкий, вызывающий аутсайдер, стремящийся взбаламутить ситуацию и проверить на прочность правила новой комиссии по поглощениям. Внезапно она стала похожа на напористых и иконоборческих Варбургов, которые так оскорбляли ее чувство приличия десять лет назад. В результате удивительной трансформации она превратилась в своего злейшего врага.
Комиссия по поглощениям вынесла порицание и Morgan Grenfell, и Cazenoves. К изумлению прессы, Харкорт и Хорнби, эти полубоги Сити, не стали бить себя в грудь в знак искупления. В течение часа после вынесения решения комиссии они просто отвергли его с порога! Сэр Антони Хорнби, член совета директоров отелей Savoy Hotel и Claridge's, и лорд Уильям Харкорт с его огромным состоянием наследовали авторитету и дали отпор комиссии, облеченной престижем Банка Англии. Хорнби звучал как грубиян: "На рынке существует определенная резкость, которая является сутью сделок в Сити. Если вы будете ждать дилетантов, то бизнес остановится".
Изящество Билла Харкорта было незабываемым. Он придумал классическую реплику, которая выражала одновременно и его озорной юмор, и великолепное презрение: "Разве человек не может прийти в понедельник утром и купить несколько акций?". В заключение он заявил изумленной пресс-конференции, что не будет задавать никаких вопросов. "Я абсолютно уверен, что эти покупки полностью соответствуют городскому кодексу". Позднее Билл Сворд заявил, что команда American Tobacco заручилась согласием комиссии по поглощениям на свои действия, но Харкорт мужественно утаил эту информацию, чтобы не ослаблять авторитет комиссии. Однако его первоначальная манера поведения выглядела скорее вызывающей, чем уважительной по отношению к комиссии, что и было отмечено в прессе.
Общественность была в восторге. Не только пресса поддержала комиссию, но и набирающие силу институциональные инвесторы почти единодушно высказались за осуждение. Три четверти даже высказались за дальнейшие действия. Эти институты стали новой уравновешивающей силой; коммерческие банки больше не владели всеми картами. Как и на улице Уолл , поставщики капитала - взаимные фонды, пенсионные фонды, страховые компании и т.д. - становились все более влиятельными за счет торговых банков в Лондоне и инвестиционных банков в Нью-Йорке, испытывающих дефицит капитала.
В ходе тщательно срежиссированного примирения лорд Харкорт, скромно потупившийся в волосах, заявил членам комиссии: "Я хотел бы заверить комитет, что в намерения моей фирмы никогда не входило проявлять неуважение к авторитету комиссии". Комитет по поглощениям допустил, что, возможно, он и Хорнсби неправильно поняли правила. Хотя Morgan Grenfell осталась невредимой и получила огромный гонорар в размере 1 млн. долларов, ущерб ее репутации был нанесен серьезный. Как писала лондонская газета Sunday Telegraph, "времена, когда Morgans разговаривал только с Казеновым, а Казенов - только с Богом, явно подошли к концу".
Для Morgan Grenfell поглощение American Tobacco показало, что торговые банки со скромным капиталом и большим списком клиентов могут сделать состояние в новой игре поглощений - именно то, что видел Зигмунд Варбург. Здесь они могли использовать старые связи, в то время как кредитование и работа с ценными бумагами превратились в товарный бизнес, в котором доминировали самые крупные и сильные. Поначалу старая финансовая аристократия с брезгливостью относилась к враждебным поглощениям, что дало Варбургу преимущество. Но теперь, спустя всего десять лет, старая гвардия уже утратила свои сдержанность и доказала, что может вести себя с такой жестокостью, которая обычно не свойственна обитателям загородных домов.
Через несколько месяцев после поглощения Gallaher компанией American Tobacco, Morgan Grenfell вступила в издательскую борьбу, которая подтвердила ее новое стремление к спорам. В данном случае она помогала Руперту Мердоку в приобретении лондонского таблоида News of the World. Газета представляла собой дрянную смесь из спортивной тематики, пинапов, передовиц тори и королевских сплетен. Ее главным переворотом стала покупка в 1964 г. мемуаров Кристин Килер о ее романе с военным министром Джоном Профьюмо и российским военным атташе. Каждое воскресенье газета расходилась тиражом шесть миллионов экземпляров, опережая все англоязычные издания. Половина взрослого населения Великобритании с удовольствием читала ее пикантные страницы.
Пробиться в британские газеты в то время было крайне сложно: Флит-стрит была уделом семейных вотчин, и крупные газеты редко выставлялись на продажу. "Владельцы смотрели на них почти как на игрушку", - говорил лорд Стивен Катто, который впоследствии консультировал Мердока. С XIX века News of the World контролировалась семьей Карр, причем только сэр Уильям Карр владел 30-процентной долей . По словам одного из обозревателей, он не обращал внимания на падающие показатели газеты, "поскольку каждое утро к половине десятого неизменно был пьян, за что получил популярный псевдоним "Писающий Билли". "
Когда в 1967 г. Мердок, третий по величине австралийский издатель, начал изучать британские газеты, его целью было не столько купить их по бросовым ценам, сколько разрушить ворота Флит-стрит. Он уже подружился с лордом Катто, который был женат на австралийке и, будучи директором Гонконгско-Шанхайской банковской корпорации, заходил к Мердоку во время его азиатских турне. Легкомысленный и общительный, Стивен Катто был менее накрахмален и строг, чем его отец, бывший управляющий Банка Англии. Но за его непринужденной манерой поведения и легкой улыбкой скрывалась проницательная отстраненность. Получивший образование в Итоне и Кембридже, Катто работал в Morgan Stanley и J. P. Morgan и прекрасно ладил с "колонистами".
Катто был олицетворением своей эпохи, так же как его отец олицетворял торжественную довоенную правильность Сити. Катто-сын не чурался публичности, и ему нравилось, что Мердок в погоне за выгодной сделкой был на связи днем и ночью. В 1967 году Мердок посетил Катто, заявив, что хочет выйти за пределы Австралии. К моему удивлению, он сел и сказал: "Я хочу купить Daily Mirror", - вспоминает Катто, который терпеливо объяснил, что Мердоку придется вырвать ее из рук грозной International Publishing Corp. "Тогда давайте начнем покупать IPC", - сказал Мердок. Катто нравился уверенный, прямолинейный стиль Мердока, и он предчувствовал, что впереди его ждут большие дела.
Накопив небольшой пакет акций лондонской газеты Daily Mirror, Катто и Мердок обратили внимание на более перспективную возможность, когда Дерек Джонсон, двоюродный брат сэра Уильяма Карра, решил продать свой 26-процентный пакет акций News of the World. Проживая во Франции и Швейцарии, Джонсон успел побывать летчиком, скакуном, профессором спектроскопии в Оксфорде. Продав пакет акций, он хотел избавить свою шестую жену от обременительных налогов на наследство. Однако у него было достаточно сомнений в отношении семьи Карр, поэтому он не стал автоматически продавать им акции.
Карр понимал, что, контролируя акции, он получит солидный контрольный пакет таблоида, и поэтому предложил за пакет 28 шиллингов за акцию. Это было глупое и скупое предложение, которое на шиллинг не дотягивало до текущей цены акций на Лондонской фондовой бирже. Не утруждая себя ответом, лондонский банкир Джонсона Джейкоб Ротшильд продал пакет по 37 шиллингов за акцию Роберту Максвеллу, издателю Pergamon Press, крупнейшего научно-технического издательства в стране. Назвав этот шаг "нахальным", Карр поручил своему банкиру Хамбросу начать скупать акции News of the World.
Максвелл еще не был всемирно известным магнатом Daily Mirror. Как и Мердок, он рассматривал таблоид Carr, при всей его склонности к соглядатайству, как пропуск в высший эшелон издательского бизнеса. Максвелл родился в чехо-словацкой крестьянской семье под именем Яна Людвига Хоха, в 1940 г. эмигрировал в Великобританию, сменил имя, отслужил в британской армии, а после войны возглавил издательство Pergamon Press. Массивный, мускулистый и умный, он обладал колючим стилем, который до смерти пугал респектабельных людей. Он был человеком, сделавшим себя сам, и был избран в парламент как убежденный социалист. Вспоминая этот эпизод, Кэтто подчеркивает несколько мутную деловую репутацию Максвелла в то время: "Издательство Pergamon Press с трудом продавало свои энциклопедии. Они практически навязывали их бедным людям". Были сомнения и в том, как он распоряжался своим финансированием. Он смешивал свою частную компанию с компаниями, котирующимися на бирже, что вызывало определенные сомнения". Тем не менее Максвелл сделал предложение о покупке News of the World по цене более 37 шиллингов за акцию, в сравнении с которым предложение Карра выглядело дешевым и неспортивным.
Для Карров Максвелл был иностранцем, непригодным для руководства их торийской газетой. Это подтолкнуло их к уговорам Руперта Мердока. Однажды утром осенью 1968 года жена Кэтто услышала в новостях, что пакет акций News of the World выставлен на продажу. "Почему бы тебе не уговорить своего друга Мердока купить его?" - спросила она Стивена. Вскоре он сообщил Мердоку, что переговорил с банкирами сэра Уильяма Карра, компанией Hambros, которые выразили заинтересованность в его поддержке против Максвелла. Мердока уговаривать не пришлось.