Morgan Stanley отбросил многие традиции. У компании больше не было возможности выращивать собственных сотрудников и прививать им стиль Morgan. При наборе трейдеров предпочтение отдавалось тем, кто был молод, нагл и вынослив; почти половина управляющих директоров, принятых на работу после 1970 г., были моложе тридцати пяти лет. Чтобы привлечь трейдеров, компания ввела вознаграждение, ориентированное на производство, что разрушило коллегиальность и породило новое соперничество и напряженность. Болдуин прославлял этот грубый мир острых локтей. Там, где люди Моргана презирали конкуренцию, он с одобрением говорил: "Единственный способ сделать инвестиционный банкинг более конкурентоспособным - это выколоть глаза". За десять лет фирма выросла в десять раз, но при этом она испытывала ужасные боли роста и пульсировала новыми напряжениями.
Чтобы привлечь институциональных инвесторов, Morgan Stanley создал отдел фондовых исследований. В апреле 1973 года Фрэнк Петито пригласил Бартона Биггса, выходца из Йельского университета и бывшего морского пехотинца, который управлял хедж-фондом в Гринвиче, штат Коннектикут. Биггс был "стреляющим" портфельным менеджером конца 1960-х годов, но респектабельным представителем этой породы. Как сказал Institutional Investor, "Биггс был определенно тем самым стрелком, которого можно было представить своей дочери". Петито предложил Биггсу партнерство, и тот сразу же согласился. Это был один из редких случаев в истории Morgan Stanley, когда партнером становился любой человек.
Решение о проведении фондовых исследований было неоднозначным. Перри Холл и другие высокопоставленные сотрудники выступали против него, утверждая, что это может поставить под угрозу их франшизу "голубых фишек" и открыть конфликт интересов с клиентами. По словам партнера Ларри Паркера, когда Morgan Stanley начал заниматься исследованиями акций, "мы сделали очень глубокий вдох". Чтобы утвердить свою автономию, Биггс обрушил залп на IBM в статье, опубликованной в 1974 г. в журнале Barron 's. Отменив старое табу Уолл-стрит, Morgan Stanley совершил набег на другие фирмы, нанимая аналитиков с такой активностью, что Болдуина осаждали гневными звонками. "Мне звонили несколько хороших друзей и чертовски злились на меня", - рассказывал он. "Я пообещал, что мы больше не будем брать".
Быстро сменяя друг друга, основные элементы кодекса джентльмена-банкира разрушались. Как и Morgan Grenfell, Morgan Stanley сохранял свою джентльменскую ауру лишь до тех пор, пока никто не покушался на его территорию; как только ему угрожали, он мстил. И на Уолл-стрит, и в Сити на смену изящному, неторопливому миру синдикатов ценных бумаг приходил хищный мир слияний и свободолюбивый, непочтительный мир трейдеров. Форма просто следовала за функцией.
В этот переходный период Гарри Морган продолжал представлять стандарты в фирме, которая легко поддавалась искушению забыть о них. Хотя в 1970 г. он стал партнером с ограниченной ответственностью и формально не имел права голоса, он все равно оказывал свое влияние. Вскоре после регистрации Morgan Stanley ее попыталась приобрести компания American Express. Мнения разделились: некоторые старшие партнеры выступали за приобретение, многие молодые были категорически против. Гарри Морган в своей эмоциональной речи заявил, что не продаст свое право первородства за кашу. "Вы можете делать что хотите, но имя Morgan не продается". American Express была отправлена в отставку.
Кроме того, в 1969 г. фирма вступила в новое предприятие с компанией Brooks, Harvey and Company по финансированию и инвестированию в недвижимость. Начало работы этого подразделения, занимающегося недвижимостью, было не очень удачным. В какой-то момент от профсоюза Teamsters поступило неотразимое предложение: они хотели, чтобы Morgan Stanley управлял всеми их объектами недвижимости в США. Почти все поддержали это предложение, кроме Гарри Моргана, который молча наблюдал за ходом дискуссии. "Молодые люди, - сказал он наконец, - пока я жив, эта фирма не будет вести дела с "команчами"". Обсуждение закончилось.
К 1973 г. развивающаяся компания Morgan Stanley рассматривала места для новых офисов как в центре города, так и в верхней его части. Многие партнеры отказывались покидать Уолл-стрит и следовать за корпоративными клиентами в центр города. Болдуин не соглашался, но не мог переубедить их. Тогда он пообедал с Андре Мейером из компании Lazard Frères, которая переехала в Рокфеллер-центр. Он рассказал Мейеру о возникших разногласиях. "Отлично, - сказал Мейер, смеясь, - я буду обедать в центре города с вашими клиентами, а вы - в центре города с вашими конкурентами". Болдуин вернулся в центр города во всеоружии. Он уговорил своих коллег посмотреть три свободных этажа в здании Exxon на Шестой авеню.
Болдуин повез их в центр города на метро по Шестой авеню с пересадкой на Западной четвертой улице, а не по линии Седьмой авеню, ближайшая остановка которой, на пересечении Пятой улицы и Седьмой авеню, была популярным местом уличных гуляк. Манипуляция сработала. В августе 1973 г. Morgan Stanley, символ Уолл-стрит, переехал в здание Exxon в центре города. Этот переезд подчеркнул главную реальность эпохи казино - некогда гордые и, казалось бы, всемогущие банкиры теперь подчинялись своим корпоративным клиентам.
Дворцовый переворот Боба Болдуина в Morgan Stanley совпал со сверхсекретной попыткой воссоздать старый Дом Моргана за рубежом. По мере того как финансы становились все более глобальными, дома Моргана сталкивались в непонятных местах и вносили путаницу. Характерной чертой проблемы стала упрямая уверенность Фапана в том, что Morgan Guaranty и Morgan Stanley, как бы они ни отрицали это, принадлежат к одному и тому же дзайбацу. Ситуация приобрела комиксово-оперную сложность в связи с глобальной экспансией Morgan Grenfell в конце 1960-х годов.
В дремучие 1950-е годы Morgan Grenfell был зажат в Британии валютным контролем и страхом столкновений за рубежом с Morgan Guaranty. В 1967 г., чтобы вывести Morgan Grenfell из состояния летаргии, лорд Харкорт назначил новым исполнительным директором своего друга сэра Джона Стивенса. Как и Харкорт, Стивенс был министром экономики Великобритании в Вашингтоне и исполнительным директором МВФ и Всемирного банка. За шесть лет пребывания на этом посту Стивенс оказал огромное влияние на Morgan Grenfell. В компании, где не хватало стратегических мыслителей широкого профиля, его видение глобального будущего было исключительным. Кроме того, он привнес в старый заскорузлый банк атмосферу авантюризма. Во время Второй мировой войны он в качестве сотрудника Управления специальных операций (Special Operations Executive), секретного британского разведывательного подразделения, занимавшегося грязными трюками, спрыгнул с парашютом в Италию, чтобы финансировать подпольный Комитет освобождения Пьемонта. Он проникал на оккупированные территории Греции и Франции, а в 1945 г. принимал капитуляцию немецких дивизий на севере Италии, получив за работу с итальянскими партизанами свободу города Турина. Свободно владея шестью или семью языками, он стал бродячим эмиссаром Банка Англии, а в 1957 г. - его исполнительным директором. В следующем году, болтая по-русски и ослепляя москвичей, он установил первые контакты между Банком Англии и советским Госбанком, что впоследствии обеспечило Morgan Grenfell финансовое преимущество перед советской стороной. К началу 1960-х годов Стивенс был включен в шорт-лист кандидатов на пост управляющего Банком Англии. Когда он проиграл, то принял предложение Харкорта перейти в Morgan Grenfell.
Пока Стивенс ездил по миру, открывая новые офисы Morgan Grenfell с привлечением сотрудников Министерства иностранных дел, фирма с удовольствием пользовалась славой 23 Wall. Зарубежными клиентами Morgan Grenfell, как правило, были американские компании, имевшие банки Morgan Guaranty. По словам Дэвида Бендалла, одного из тех, кто был завербован Стивенсом на сайте , "когда Morgan Grenfell выезжала за границу, никто не знал эту фирму. Но они знали J. P. Morgan and Company, и мы использовали это название"."Они были известны во всем мире как американский банк номер один, - согласился Стивен Катто, - и поэтому пакет акций Morgan Guaranty очень помог нам в налаживании бизнеса за рубежом". Разумеется, по мере того как Morgan Stanley и Morgan Grenfell использовали это имя, трудности Morgan Guaranty возрастали в геометрической прогрессии.
Morgan Grenfell все больше беспокоила компания Morgan Guaranty, которая не позволяла ему выйти на жизненно важный и прибыльный американский рынок. В соответствии с законом Гласса-Стиголла Morgan Grenfell не мог функционировать в Нью-Йорке как инвестиционный банк. "И я уверен, что с точки зрения более старших сотрудников Morgan Grenfell мы все равно были американскими новичками - людьми второго сорта и клиринговыми банками", - говорит Род Линдсей.
Morgan Guaranty, тем временем, активно развивался на еврорынках, и к началу 1970-х годов в Лондоне работало около шестисот человек - почти столько же, сколько было в банке в 1950-х годах. Компании, которые пользовались услугами Morgan Guaranty на своих рынках, такие как Michelin и Siemens, стали обращаться к нему в Лондоне. Когда в конце 1960-х годов Дэнни Дэвисон стал управляющим Morgan Guaranty в Лондоне, он нашел Morgan Grenfell настолько сухим и сонным местом, что предпочел вести дела с Lazards или даже Warburgs - больное место Morgan Grenfell. Будучи связным с 23 Great Winchester Street, Дэвисон считал себя вправе делиться коммерческими секретами. В начале своего турне он присутствовал на встрече с партнерами, но обнаружил, что конфиденциальные разделы были аккуратно вырезаны из его справочника. Оскорбленный, он поклялся больше никогда не возвращаться. Это была все та же старая путаница, порожденная странной ситуацией, когда Morgan Guaranty владела огромным пакетом акций Morgan Grenfell, но должна была оставаться пассивной. Если это устраивало Банк Англии и Федеральную резервную систему, то противоречило логике и человеческой природе.