о втором фонде Morgan Stanley LBO, полагая, что фирма гонится за "слоновыми" сделками, которые принесут ей гигантские гонорары.
Сотрудники Morgan Stanley осознали потенциальную проблему, но слишком быстро отмахнулись от нее. "Наш бизнес полон конфликтов", - сказал Дик Фишер. "В такой интегрированной отрасли, как наша, я не понимаю, как их можно избежать". Он отметил, что если Morgan Stanley проводит разведку компании для своего клиента, то этот клиент имеет право первого выбора. Но что делать, если компания по собственной инициативе обнаружила возможность? Будет ли она в первую очередь лояльна к своим клиентам? Или своим акционерам? Боб Гринхилл ответил: "Первая сторона, которая делает шаг вперед, - это клиент; мы разговаривали с несколькими компаниями по поводу Burlington, но ни одна из них не заинтересовалась. Дело в том, что в силу наших традиций мы из кожи вон лезем, чтобы удовлетворить наших традиционных клиентов". Получается, что Morgan Stanley будет приберегать объедки для себя и брать только сделки, отвергнутые всеми остальными? Уолл-стрит запуталась в этических зарослях настолько глубоко, что уже не могла выбраться из них.
Параллель с 1920-ми годами получила свое неизбежное продолжение 19 октября 1987 г., когда промышленный индекс Доу-Джонса упал на 508 пунктов. Бумаги на сумму около 500 млрд. долл., что равняется валовому национальному продукту Франции, исчезли, хотя не было ни неприятных сцен в "Корнере", ни толп разорившихся инвесторов. Ни один биржевой брокер не совершил лебединого прыжка с высоких уступов. Семьдесят процентов биржевых торгов теперь осуществляли институты - паевые и пенсионные фонды и т.п., которые были не склонны к театральности и следили за рынком по экранам компьютеров. Позднее среди инвесторов были отмечены депрессия, головные боли, даже половое бессилие, но никакого воздушного артистизма, как в 1929 году, не было. Если не считать несколько удлинившейся очереди посетителей на Нью-Йоркской фондовой бирже, то в этот "черный понедельник" в "Корнере" не было ощущения беды.
Дома Моргана на самом деле были менее отдалены от краха 1987 года, чем от краха 1929 года. Все банки и брокерские дома теперь занимались торговыми операциями. А Morgan Stanley был одним из основных практиков биржевого арбитража - компьютерных сделок, использующих небольшие расхождения в ценах между акциями в Нью-Йорке и фьючерсами на биржевые индексы в Чикаго. Именно на такие сделки возлагали вину за дикие колебания рынка и даже, что несправедливо, за сам крах. В секретном компьютерном классе, известном как "Черный ящик" из-за сложного программного обеспечения - некоторые программы заставляли трейдеров надевать трехмерные очки - пятьдесят трейдеров и аналитиков Morgan Stanley изучали информацию и искали возможности для арбитража. Они рисковали так, что Гарольд Стэнли не выдержал бы. 11 сентября 1986 г., после резкого падения рынка, Morgan Stanley, рассчитывая на подъем, купил фондовые фьючерсы на сумму 1 млрд. долл. и понес огромные убытки. Подобные операции с фьючерсами вновь привели к появлению на рынке финансового рычага, который, как считало правительство, был искоренен ужесточением маржинальных требований в 1930-х годах.
С 1984 по 1987 год цены на акции росли без 10-процентной коррекции. Это подбадривало "быков", сбивало с толку "медведей" и заставляло людей не замечать тревожных сигналов. В точности следуя примеру 1929 года, весной 1987 года рынок облигаций обвалился, а в сентябре Федеральная резервная система повысила учетную ставку. В начале октября Morgan Stanley, опасаясь, что клиенты пропустят следующий этап "бычьего" рынка, призвал их на 100% инвестировать в обыкновенные акции. Позже, когда компания направила финансовому обозревателю Адаму Смиту рекомендацию покупать акции, он размышлял: "Вы заставили меня инвестировать на сто процентов в октябре, и я потерял половину своих денег. Как же мне теперь покупать?".
Если 1929 год был внутренним американским крахом, то 1987 год стал глобальной паникой. По всему миру акции росли, падали, а затем снова поднимались. То же самое финансовое дерегулирование, которое переплело рынки, привело к синхронному падению в Токио, Гонконге, Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Цюрихе. В течение нескольких дней все просто передавали "медвежий рынок" по часам", - говорит Бартон Биггс из Morgan Stanley. Новые связи между мировыми фондовыми рынками, казалось, преувеличивали движения в обоих направлениях, подчеркивая нестабильность мировой финансовой системы, вместо того чтобы сглаживать колебания.
С точки зрения истории Morgan, важным аспектом "черного понедельника" было отсутствие какой-либо открытой роли в спасении. В этом заключалось главное сценарное отличие от 1929 года - отсутствие спасения банкиров. Президент Рейган, желая вторить Гуверу, заявил, что "базовая экономика остается здоровой". Джон Фелан, председатель Нью-Йоркской фондовой биржи, сыграл роль Ричарда Уитни, обсуждая с советниками вопрос о закрытии биржи. Снова были выкупы акций и досрочное закрытие биржи, чтобы разобраться с бумажной волокитой. Но никакие банкиры не маршировали по ступеням 23 Wall. Фелан консультировался в основном с Уильямом Шрайером из Merrill Lynch и Джоном Гутфройндом из Salomon Brothers, а не с Morgan Stanley, что отражает новое значение торговых и розничных домов, ставших в 1929 г. аутсайдерами клуба.
Федеральная резервная система действовала с быстротой, не оставляющей сомнений в ее решимости. 20 октября Алан Гринспен выступил с лаконичным заявлением, в котором подтвердил "готовность ФРС служить источником ликвидности для поддержки экономической и финансовой системы". ФРС покупала доллары и обеспечила резкое снижение процентных ставок. Президент ФРС Нью-Йорка Э. Джеральд Корриган лично обратился к банкам с просьбой продолжать кредитование надежных фирм, занимающихся ценными бумагами. Некоторые специалисты Нью-Йоркской фондовой биржи закончили "черный понедельник" с раздутыми запасами акций, пытаясь остановить падение, и были спущены на воду своими главными кредиторами, включая Morgan Guaranty, Manufacturers Hanover и Bank of New York. ФРС действовала замечательно; Уолл-стрит больше не нуждалась в Доме Моргана, который не смог бы справиться с кризисом такого масштаба. Как показала компания Continental Illinois, частные спасательные операции на огромных, ничем не ограниченных глобальных рынках были излишни. Другого такого крупного финансиста, как Пирпонт Морган или Том Ламонт, уже не будет.
Крах выявил риски андеррайтинга, о которых забыли во времена "бычьего" рынка. В ноябре 1987 г., когда британское правительство продало 32-процентный пакет акций British Petroleum, инвесторы не смогли поглотить этот грандиозный выпуск на сумму 13,2 млрд. долл. Четыре американских андеррайтера - Morgan Stanley, Goldman, Sachs, Salomon Brothers и Shearson Lehman - столкнулись с бумажными убытками в размере 350 млн. долл. Катастрофу удалось предотвратить, когда Банк Англии согласился выкупить акции по цене 70 пенсов за штуку. Рост цен на нефть и покупка Кувейтом 20-процентного пакета акций BP спасли Банк Англии.
После краха "главная улица" снова молилась о том, чтобы Уолл-стрит усвоила урок, и злорадствовала по поводу своего несчастья. "Это была хорошая неделя для неимущих", - сказал один из работников автомобильной компании GM. Биржевые брокеры сняли с себя нимбы, которые они носили в течение нескольких лет. "До краха, - сокрушался один из брокеров, - каждый хотел познакомить тебя со своей дочерью. Теперь мы - отбросы общества". Но хобгоблины устойчивого процветания - потребительство, жадность и спекуляции - не были убиты так быстро. Когда на обложке Newsweek появился вопрос: "Вечеринка окончена?", нераскаявшиеся молодые сотрудники Morgan Stanley использовали копию глянцевой страницы в качестве приглашения на большую вечеринку, а сверху демонстративно начертали буквы NFW - no fucking way ("ни за что"). Эрик Гличер, мельница слияний которого перемалывала по две сотни сделок за раз, спрашивал: "Почему бы этому не продолжаться?". Morgan Stanley гордо держался в стороне от катастрофы - он даже предложил кредит одному из пораженных громом коммерческих банков, но сотрудники компании были потрясены почти 20-пунктовым падением собственных недавно выпущенных акций.
Поскольку крах не привел к рецессии, общественность не была немедленно привлечена к реформам. Однако финансовая реформа отстала от краха 1929 года на три-четыре года, возникнув только после того, как затяжная депрессия выявила все экономические последствия спекуляций 1920-х годов. Самой близкой аналогией после 1929 года, когда разгорелся шум вокруг пулов и коротких продаж , стали споры вокруг компьютерной программной торговли. И вновь возникла тенденция связывать крах с внутренней механикой самого рынка. В январе 1988 года Merrill Lynch, Shearson Lehman Hutton и Goldman, Sachs приостановили арбитражную торговлю индексами для своих собственных счетов. Но Morgan Stanley не стал беспокоиться о разгневанных мелких инвесторах и проявил свою новую ренегатскую позицию, несмотря на то, что Паркер Гилберт был управляющим Нью-Йоркской фондовой биржи. Она приостановила торговлю по собственной "проприетарной" программе только после давления со стороны подкомитета по телекоммуникациям и финансам конгрессмена Эдварда Дж. Кроме того, Морис Гринберг (Maurice R. Greenberg), глава нью-йоркской страховой компании American International Group, уведомил ее о том, что его фирма прекратит сотрудничество с домами, которые продолжают заниматься арбитражем фондовых индексов для собственных нужд.
10 мая 1988 г. Morgan Stanley, Salomon Brothers, Bear Stearns, Paine Webber и Kidder, Peabody объявили о прекращении этой практики. По всей видимости, Morgan Stanley организовал этот шаг, предупредив остальных о своих планах. Заблокировав программную торговлю в США, Morgan Stanley в декабре того же года отправился в Японию и произвел фурор, введя там эту практику, в результате чего Токийская биржа достигла рекордного уровня. В 1989 г. Morgan Stanley беззастенчиво возглавил возобновление программной торговли среди крупнейших компаний после девятимесячного перерыва. Вопрос о том, повышает ли программная торговля волатильность, сложен и до конца не решен. Стоит отметить явное пренебрежение Morgan Stanley общественным мнением и готовность бросить вызов финансовым властям - поведение, явно противоречащее корпоративной ответственности Morgan Guaranty.