Внутри дома 23 по Грейт-Уинчестер-стрит Морган Гренфелл почти не чувствовал себя в состоянии брожения. С зелеными коврами и портретами в богатых рамах на бледно-желтых стенах он сохранял свое аристократическое достоинство. Однако Morgan Grenfell боролся за свое будущее. После Гиннеса она наняла Джона Крейвена на должность генерального директора, купив за 25 млн. долл. его фирму-бутик Phoenix Securities и предоставив ему 5-процентную долю в Morgan Grenfell. В его богатом резюме уже было несколько портов захода. Протеже сэра Зигмунда Варбурга, он был председателем совета директоров Crédit Suisse White Weld и Merrill Lynch International. Он ушел из Merrill после того, как вступил в конфликт с тогдашним председателем правления Доном Риганом из-за вмешательства, которое он считал вмешательством из Нью-Йорка. Создав компанию Phoenix Securities и управляя ею из своего дома в Челси, он организовал два десятка слияний "Большого взрыва" и прослыл специалистом по заключению сделок. Красивый, требовательный и неугомонный, он не провел в Англии ни одной недели в 1986 г. и сорок раз пересек Атлантику.
Хотя Крейвен представлял себе Morgan Grenfell как глобальный инвестиционный банк по американскому образцу, фирма не смогла реализовать его цели. В отличие от Morgan Stanley и Morgan Guaranty, 23 Great Winchester слишком долго оставался без тщательно продуманной стратегии. Мир торговли ценными бумагами был слишком чужд для ее прежнего руководства. Оно не смогло предвидеть изменения и сконцентрировать разрозненную энергию компании. Оглядываясь назад, можно сказать, что компания совершила роковую ошибку, отвергнув в начале 1970-х годов своих собратьев по Morgan на Бермудских островах. Она пожертвовала одним неоценимым преимуществом - связью с американским Домом Морганов.
Хуже всего то, что, отвлекшись на случайное богатство от поглощений, она осторожно готовилась к "Большому взрыву" и завязла в битных игроках. Она так и не смогла добиться значительного присутствия в торговле гилтами (британскими государственными облигациями) или акциями. Клиенты фирмы, занимавшиеся поглощениями, так и не расширили свой бизнес за счет слабого подразделения фирмы, занимавшегося ценными бумагами. Сам Крейвен предупреждал о катастрофе на переполненных лондонских рынках после падения объема акций, последовавшего за "черным понедельником". Торговые залы Morgan Grenfell обескровливали фирму.
6 декабря 1988 г. Morgan Grenfell внезапно закрыл свое подразделение по работе с ценными бумагами, лишив себя шансов стать интегрированным глобальным инвестиционным банком. Произошло массовое увольнение 450 человек, или четверти всего штатного расписания - одно из самых крупных увольнений в истории Сити. Некоторые трейдеры зарабатывали по 200 тыс. фунтов стерлингов в год (около 370 тыс. долл. США), и их судьба подчеркнула, что богатство Сити преходяще. Даже способ их увольнения был показательным: в результате случайной утечки информации новость впервые появилась на их торговых экранах. Чтобы компенсировать утечку, компания поспешила выпустить объявление, когда люди пришли на работу. В этой неразберихе некоторые торговцы позолотой продолжали торговать в течение часа, не зная, что они остались без работы. Несмотря на то, что Крейвен с похвальным тактом справился с этой бойней, организовав щедрые выходные пособия, для Morgan Grenfell это был страшный удар. Для "Сити" это крупнейшее увольнение со времен "Большого взрыва" стало громовым раскатом, символически завершившим бешеные 1980-е годы. В марте 1989 г. Джон Крейвен объявил об убытках за 1988 г. - возможно, первых за всю 151-летнюю историю Morgan Grenfell.
Современный мир не был благосклонен к банкам с дефицитом капитала, и Morgan Grenfell застрял в этой гибельной средней полосе. При этом у него все еще оставался ряд интересных направлений, особенно процветающие отделы слияний и управления глобальными активами. Она купила нью-йоркскую фирму C. J. Lawrence, специализирующуюся на институциональных исследованиях и брокерских операциях, и объединила ее со своим американским подразделением. Благодаря сильным позициям в области экспортного и проектного финансирования, компания получила более 600 млн. долл. в виде гарантированных государством кредитов для укрепления своего баланса. Наконец, будучи специалистом по финансированию торговли с Советским Союзом, этот торговый банк лучше всего подходил для того, чтобы воспользоваться плодами перестройки. И Крейвен предпринял активные действия, чтобы извлечь выгоду из этих активов. Однако без операций с ценными бумагами эти сильные стороны не смогли объединиться в современный глобальный банк.
Лишившись убыточного бизнеса по работе с ценными бумагами, Morgan Grenfell внезапно стал похож на объект поглощения. Многие циники в Сити подозревали, что Крейвену, заядлому перебежчику и ловкому организатору сделок, поручено заставить стратегию инвестиционного банка работать, а в противном случае продать компанию с аукциона. "Я думаю, что цель Джона - перевернуть Morgan Grenfell, привести его в порядок, а затем продать, возможно, Deutsche Bank", - заметил один из друзей. (Deutsche Bank приобрел 4,9% акций в 1984 г.) "Он - бульдог, он не позволит ничему ускользнуть от его укуса". Morgan Grenfell долгое время находился под защитой лояльных институциональных акционеров. Однако на следующий день после краха страховой брокер Уиллис Фабер заявил, что его пятая часть акций выставлена на продажу. Morgan Grenfell вступала в безверный, лишенный корней мир современных финансов.
К 1989 г. Morgan Grenfell, казалось, созрел для поглощения более крупными конкурентами. Избавившись от бизнеса ценных бумаг и быстро восстановив прибыльность банка, Крейвен только усилил его привлекательность как объекта поглощения. И вот банк, специализировавшийся на враждебных поглощениях, в ноябре стал объектом нежелательных объятий со стороны французского Banque Indosuez. Крейвен привлек Deutsche Bank в качестве "белого рыцаря" и выторговал за фирму богатую цену: более 1,4 млрд. долларов, что более чем в два раза превышает ее балансовую стоимость. Эта головокружительная сделка решила исход поединка. Крейвен, искусный переговорщик, стал первым иностранцем, приглашенным в совет директоров Deutsche Bank. Шумиха разгорелась после того, как глава Deutsche Bank Альфред Херрхаузен был убит террористами. Щедрое соглашение также скрыло тот факт, что 151 год благородной независимости был внезапно сметен.
Спустя более пятидесяти лет выяснилось, что в 1935 г. J. P. Morgan and Company ошиблась с выбором коммерческого банка. Если это и спасло рабочие места времен депрессии, то одновременно обременило Дом Моргана тем, что оказалось умирающим бизнесом - оптовым кредитованием. Крупные компании больше не обращались в банки за краткосрочными кредитами или сезонными займами - деятельность теперь была перенесена на рынок коммерческих бумаг. Таким образом, Morgans постепенно перечеркнул свою историю и превратился в гибридный инвестиционный банк, подобно своему конкуренту Bankers Trust, расположенному в соседнем квартале.
Дом Моргана возглавил борьбу за отмену закона Гласса-Стиголла. Как и другие банки, он пытался втиснуться в такое количество инвестиционных банков, что Конгрессу пришлось бы применить резиновый штамп к рыночным реалиям. Лью Престон также верил в необходимость интеллектуального обоснования перемен, и в 1984 г. банк выпустил трактат под названием "Переосмысление Гласса-Стиголла" (Rethinking Glass-Steagall). Одним из его покровителей был Алан Гринспен, в то время директор Morgan, который после Пола Волкера занял пост председателя ФРС. "Как директор, Гринспен сыграл очень важную роль в выпуске этого документа, - говорит один из сотрудников Morgan.
Лью Престон знал, что после введения Правила 415 прямой андеррайтинг "голубых фишек" стал менее прибыльным аукционным бизнесом. Банк Morgan хотел заниматься андеррайтингом корпоративных облигаций главным образом для того, чтобы предлагать клиентам полный спектр финансовых услуг. Кроме того, это было необходимо для финансирования поглощений. Несмотря на то, что Morgans называли банком ФРС, Престон так и не смог переубедить Пола Волкера в вопросе Гласса-Стиголла. Волкер отвечал, что его беспокоит не Morgans, а три-четыре других банка, которые занимаются "рискованными" операциями с ценными бумагами. В годы правления Волкера Morgans также получал самую высокую прибыль на капитал и активы среди всех американских банков. "К сожалению, у нас были неплохие доходы, - признал Престон, - и поэтому председатель ФРС отнесся к этому скептически".
Помогая Волкеру по крайней мере трижды - с братьями Хант, Continental Illinois и пересмотром сроков погашения бразильского долга, - Престон переживал по поводу отсутствия quid pro quo. Один из друзей Престона отметил, что "Лью был очень близок к Волкеру в деле извлечения желудей из фирмы. Он сломал себе спину, занимаясь этими тремя делами. Я помню, как Лью сказал: "У меня было много зацепок на Пола, и все же Пол по-прежнему против того, чтобы банки выходили на долговые рынки". Я абсолютно уверен, что Престон чувствовал себя в какой-то мере обманутым Волкером". Другие сотрудники Morgan считали, что они мало что выиграли от того, что были таким образцом послушания. Как с горечью сказал один из сотрудников Morgan: "Я устал быть любимцем ФРС".
Еще в 1984 г. газета "Нью-Йорк Таймс" утверждала, что в случае падения системы Гласса-Стиголла воссоединение Morgan Guaranty и Morgan Stanley станет "вопросом нескольких секунд". Двадцать лет назад это было бесспорно. Но в 1980-е годы теплота между братьями Морганами ослабела. Молодые "горячие головы" Morgan Stanley чувствовали большее родство с броским Bankers Trust, специализировавшимся на рискованных операциях и торговом банкинге, чем со строгим и осмотрительным Morgan Guaranty. Легче представить себе Morgan Guaranty в команде с Goldman, Sachs, чем с Morgan Stanley. Два дома Morgan больше не были естественной парой и особенно остро враждовали в Токио и Лондоне.