Анекдоты о Дэвисоне передают бодрость, жизнерадостность и уверенность в себе. Мужественный и решительный, он стрелял в лося в штате Мэн и в слона, буйвола, носорога, бегемота и антилопу во время путешествия по Белому Нилу. Однажды ему приснилось, что он - банковский служащий из маленького городка в Пенсильвании. В поту он никак не мог свести баланс. Когда он проснулся, его жена спросила, что случилось. "Я наконец-то решил проблему: купил банк", - ответил он. Необычайно общительный, он редко садился обедать в своем поместье Peacock Point на северном побережье, где было меньше двадцати гостей. Взяв людей под свое крыло, он умел направлять их, иногда грубовато и несколько навязчиво. Он был великим разведчиком талантов в истории Morgan и привел в орбиту банка Тома Ламонта, Дуайта Морроу, Бена Стронга и Джона Дэвиса.
По словам Тома Ламонта, для молодых банкиров с Уолл-стрит Дэвисон "был не просто лидером. Он был королем, идолом, если хотите". Ламонт стал самой важной находкой Дэвисона. После окончания колледжа он в течение двух лет работал репортером в газете New York Tribune. (Позже он блестяще трансформирует этот мимолетный опыт в образ старого газетчика). Спасение разорившегося импортно-экспортного предприятия он нашел в умной газетной рекламе, переименовав его в Lamont, Corliss and Company. На Уолл-стрит он приобрел репутацию человека, способного выправить положение проблемных компаний. Это привлекло внимание Гарри Дэвисона, его соседа по дому в Энглвуде, штат Нью-Джерси.
Том Ламонт никогда не толкался и не пробивал себе дорогу к вершине. Он все делал легко, непринужденно, без усилий. В 1903 году, в возрасте тридцати трех лет, он возвращался домой на пригородном поезде в Энглвуд, когда Гарри Дэвисон взял его жизнь в свои руки. Войдя в вагон, Дэвисон размышлял о выборе кандидатуры на должность секретаря-казначея в новом банке Bankers Trust. Когда появился Ламонт, Дэвисон увидел своего человека. Ламонт рассмеялся над предложением. "Но я ничего не смыслю в банковском деле. Всю свою короткую деловую жизнь я занимал деньги, а не давал их в долг". "Прекрасно, - сказал Дэвисон, - именно поэтому вы нам и нужны. Из такого бесстрашного заемщика, как вы, должен получиться разумный кредитор". Это была судьбоносная интуиция.
Ламонт пошел по стопам Дэвисона, заняв в 1909 г. место вице-президента в Первом национальном банке. В конце 1910 года Пирпонт вызвал его к себе. "Видите вон ту комнату? Она свободна", - сказал он. "Начиная со следующего понедельника, я хочу, чтобы вы заняли ее". Ламонт признался в недоумении. "Но что я могу для вас сделать полезного?" - спросил он. "О, вы найдете себе занятие по душе, просто делайте все, что видите перед собой, что нужно сделать". Было ли нежелание Ламонта простой откровенностью или великолепным расчетом?
Интересно, что и при Дэвисоне, и при Пьерпонте Ламонт отказался от предложенной короны. Он сказал Пьерпонту, что у него есть мечта путешествовать по три месяца в году. Пьерпон не стал отнекиваться, а сказал: "Конечно, путешествуйте, сколько хотите. Это полностью в ваших руках". Он посоветовал Ламонту отправиться в круиз по Нилу, взяв с собой пару нянек для своих детей. В том, как Ламонт отнесся к этому предложению, вновь прослеживалось определенное коварство. Он должен был знать, что Пьерпонт ежегодно проводит несколько месяцев за границей. Может быть, он подносил зеркало к старому магнату, молчаливо говоря: "Посмотрите, не напоминаю ли я вам себя в молодости?". За урбанистическим обаянием Ламонта скрывался человек исключительного таланта, тем более яркого, что он был представлен с такой очевидной скромностью.
Чтобы завершить подготовку к наследованию, Пьерпонт окончательно распорядился компанией J. S. Morgan and Company в Лондоне. Предусмотрев, что она будет существовать только в течение жизни одного поколения или до тех пор, пока жив Пьерпонт, Джуниус разрешил использовать свое имя посмертно. Теперь двадцатилетний срок истекал. Джек рассказал, что "когда мы приближались к 1910 году, отец сказал: "У вас будет достаточно проблем, когда я умру, и вам не придется придумывать новое название для этой фирмы, и я предлагаю сейчас изменить ее на "Морган Гренфелл и Ко" и сделать Дж.П. Моргана и Ко партнерами в ней, а им оставить один миллион фунтов в капитале".
1 января 1910 года родился Морган Гренфелл. Если он впервые носил британское имя, то его престиж был гарантирован его нью-йоркскими деньгами и связями. Хотя имя Тедди Гренфелла придавало Сити защитную британскую окраску, столица оставалась в основном американской. До 1910 г. Пирпонт и Джек были партнерами компании J. S. Morgan and Company. По новой схеме J. P. Morgan and Company сама становилась партнером в Лондоне и получала половину прибыли вместе с Drexel and Company в Филадельфии. Примечательно, что эта схема никогда не работала в обратном направлении. Партнеры Morgan Grenfell в Лондоне или Morgan, Harjes в Париже, таким образом, имели бы гражданство второго сорта во вселенной Morgan. Династия Морганов всегда тщательно выстраивалась таким образом, чтобы на Уолл-стрит 23 оставался primum inter pares.
В последний год жизни Пьерпонта на него обрушились несчастья, словно боги наказывали его с размахом, не соответствующим его величию. Его судоходный трест International Mercantile Marine столкнулся с жесткой конкуренцией со стороны компании Cunard Line, построившей за счет субсидий британского правительства быстроходные и роскошные суда Mauretania и Lusitania. Чтобы противостоять Cunard, Дж. Брюс Исмей, президент IMM, и лорд Пирри, судостроитель, решили построить пару огромных судов. Пирпонт, всегда неравнодушный к грандиозным предприятиям, одобрил этот план. Кораблями стали "Титаник" и "Олимпик" компании White Star. Дом Морганов даже пролоббировал в Совете гавани Нью-Йорка вопрос об удлинении на сто футов пирса на реке Гудзон, чтобы он мог принять эти корабли-близнецы.
В мае 1911 г. Пирпонт присутствовал на крещении "Титаника" в Белфасте и изучал место на палубе B, где будет находиться его личный номер. В нем будет салон и прогулочная палуба, деревянные стены в тюдоровском стиле, а в ванной комнате будут специальные держатели для сигар. Хотя Пьерпонт и Вивиан Смит из Morgan Grenfell оба забронировали места на первый рейс в апреле 1912 года, оба были вынуждены отказаться от поездки.
Сообщения о катастрофе в Северной Атлантике дошли до Пьерпонта во Франции накануне его семидесятипятилетия. "Только что прошел страшный слух о столкновении "Титаника" с айсбергом", - написал он в Нью-Йорк. "Без каких-либо подробностей. Надеюсь, ради Бога, что это неправда". По мере распространения новостей европейские репортеры пытались разыскать Пьерпонта. Когда его наконец нашли во французском замке, он выглядел опустошенным. "Подумайте о тех жизнях, которые были срублены, о тех ужасных смертях", - сказал он.
Погибло более пятнадцатисот человек, в том числе Джон Джейкоб Астор IV, Джордж Виденер, сын П.А.Б. Виденера, и Бенджамин Гуггенхайм. Выжившие были подобраны судном Carpathia компании Cunard Line. Это была катастрофа для судоходного треста, вызвавшая осуждение как компании White Star, так и самого Моргана. В вину британской, но американской компании было поставлено множество недостатков: недостаточное количество спасательных шлюпок, игнорирование экипажем предупреждений об айсбергах, плохая организация спасательных работ, даже отсутствие бинокля в "вороньем гнезде". Газеты писали о том, что роскошные каюты, оборудованные для Пьерпонта и других, являются доказательством неуместного акцента на отвоевывании у Cunard каретной торговли, а не на безопасности.
Хотя партнеры Моргана уже давно считали председателя совета директоров White Star Брюса Исмея резким и невоспитанным - он не раз грозился уйти из компании, - они поначалу поддерживали его. Джек выразил сожаление по поводу публичного издевательства над Исмеем, передав по телеграфу сообщение о том, что "судя по телеграфным сообщениям, обращение с ним в Нью-Йорке было просто чудовищно жестоким". Позже Джек и Пирпонт настояли на том, чтобы он оставил свой пост. Титаник" стал последним гвоздем в крышку гроба судоходного треста. Хотя картель пережил кратковременное возрождение, когда экспортный отдел Моргана отправлял военные грузы союзникам во время Первой мировой войны , этого было недостаточно, чтобы удержать его на плаву. В октябре 1914 г. Джек Морган решил, что ему придется объявить дефолт по своим облигациям. Спустя почти четыре года после крушения "Титаника" компания White Star признала свою ответственность в суде, выплатив 2,5 млн. долл.
В 1912 году крестовый поход против трестов уже достиг громоподобного крещендо, и большая часть президентской кампании была посвящена Пирпонту и его предприятиям. Морган олицетворял собой все то, что беспокоило американцев на протяжении целого поколения: фабрики, разбросанные по всей территории страны, жестокие слияния, карнавальную атмосферу на Уолл-стрит, которая порождала бумы и крахи в безумной, нескончаемой череде. На газетной карикатуре 1912 года Пирпонт весело восседает на куче золотых монет и долларовых купюр, сжимая в кулаке промышленные предприятия и офисные здания; легенда гласит: "У меня нет ни малейшей власти". Действительно, Морганы видели себя не финансовыми пиратами, а общественными благодетелями. Когда в 1900 г. родился Гарри Морган, Джек отметил его сходство с Пьерпонтом и сказал, что надеется, что его сын за свою жизнь поможет стольким же людям, как и Пьерпонт за свою. Это ощущение добродетели контрастировало с реальностью, когда они стали объектом публичной клеветы, что привело семью Морганов в ярость и недоумение.
Прогрессивные демократы критиковали тресты как жестокие, неэффективные и разрушающие дух предпринимательства. Предвестником новых настроений стал Вудро Вильсон, в то время губернатор штата Нью-Джерси. Он обвинил поддерживаемые республиканцами тарифы в том, что они защищают тресты от иностранной конкуренции. В январе 1910 г., будучи еще президентом Принстона, он выступил перед аудиторией нью-йоркских банкиров, включая Пирпонта и Джорджа Ф. Бейкера, с лекцией об их обязанностях, заявив, что банковское дело "основано на моральных, а не на финансовых принципах", и упрекнув их в том, что они ущемляют малый бизнес. Пока Вильсон говорил, Пирпонт мрачно попыхивал сигарой; потом, обиженный, он сказал Вильсону, что замечания, похоже, были адресованы ему. Уилсон, заявив, что не хотел обидеть, утверждал, что говорил просто о принципах.