рытием бедности Пьерпонта. "И подумать только, что он не был богатым человеком", - вздыхал он. Состояние Пьерпонта не приближалось к состоянию великих промышленников - Карнеги, Рокфеллера, Форда или Гарримана, и он не дотягивал до Джея Гулда. Один из авторов журнала даже счел скудное состояние доказательством того, что Пьерпонт не извлек выгоду из имевшейся в его распоряжении внутренней информации.
Когда завещание Пьерпонта было оглашено, оно таило в себе немало сюрпризов. Переполненное религиозным пылом, оно имело яркое начало, в котором он посвящал свою душу в руки Иисуса Христа. Деньги он раздавал с большой либеральностью. Помимо капитала банка Морган завещал 3 млн. долларов, яхту "Корсар", недвижимость в Принс Гейт и Дувр Хаус, а также неоценимую драгоценность - коллекцию Моргана. Дочери Луиза Сэттерли и Джульетта Гамильтон получили по 1 млн. долл. на каждую и еще по миллиону на мужа. Многострадальная Фанни получила Крэгстон, дом на Мэдисон-авеню, гарантированный аннуитет в размере 100 000 долларов и трастовый фонд в размере 1 млн. долларов. Она дожила до 1924 г., ее верно опекал Джек. В семье возникли трения по поводу присуждения Анне Морган 3 млн. долларов. Поскольку у нее не было детей и она планировала пожертвовать деньги на благотворительность, некоторые считали, что она должна была получить гораздо меньше.
Для сторонников Моргана это был день с красной буквой, исполнивший их самые смелые мечты. Библиотекарь Белль да Коста Грин получила свое первое завещание от Моргана в размере 50 000 долларов США - Джек впоследствии сравняется с ним, - а также гарантию продолжения работы в библиотеке. Доктор Джеймс Марко, накачивавший Пирпонта лекарствами во время паники 1907 г., получил аннуитет в размере 25 000 долларов, который должен был перейти к его красавице-жене Аннет, если она переживет его. (Это завещание, а также легенды о том, что врачи больницы для лежачих больных женились на бывших любовницах Пьерпонта, поддерживали слухи о том, что Аннет Маркое была любовницей Пьерпонта). Даже капитан В. Б. Портер, который был хозяином корабля Пьерпонта, получил 15 тыс. долл. В самом поразительном акте патернализма каждый сотрудник J. P. Morgan and Company и Morgan Grenfell получил бесплатную годовую зарплату. (Когда пришел срок оплаты счета, Джек выплатил 373 тыс. долл.) На благотворительность было завещано около 10 млн. долл., в том числе 1,35 млн. долл. на нью-йоркскую больницу для лежачих больных доктора Марко, 1 млн. долл. на Гарвард, 560 тыс. долл. на церковь Святого Георгия и 500 тыс. долл. на собор Святого Иоанна Божественного в Нью-Йорке.
Не случайно последние обряды Пьерпонта напоминали англо-американские почести, которые он устроил Юниусу. Он превратил свои собственные похороны в последний акт поклонения отцу. По словам Джека, Пьерпонт "оставил полные инструкции относительно похорон, которые должны быть как можно более похожи на похороны его отца". И снова траур был трансатлантическим: Пьерпонта почтили как поминальной службой в Вестминстерском аббатстве, так и закрытием Нью-Йоркской фондовой биржи. На море флаги судоходных трестов развевались с полумачтой. В Нью-Йорке его тело покоилось в библиотеке Моргана. На заупокойную службу в соборе Святого Георгия прибыл полный состав епископальных епископов - по одному от Нью-Йорка, Коннектикута и Массачусетса - в соответствии с завещанием Пирпонта. Гимны исполнял Гарри Т. Берли, чернокожий баритон, внук беглого раба и любимец Пьерпонта. Пирпонт был похоронен в семейном мавзолее на кладбище Cedar Hill в Хартфорде в соответствии с его пожеланиями: "напротив того места, где покоятся останки моего отца".
Пожалуй, ни одно событие 1913 года не получило столько газетных строк, как смерть Пьерпонта Моргана. На мгновение критический барабанный бой, который стал таким громким и настойчивым после слушаний по делу Пуджо, затих. В пространных некрологах ни одна аналогия не была слишком большой, чтобы охватить только что умершего человека. Журнал Economist назвал Пьерпонта "Наполеоном Уолл-стрит". Wall Street Journal писал: "У таких людей нет преемников. . . . Не было преемников у Наполеона, Бисмарка, Сесила Родса или Э.Х. Гарримана, и их власть не была увековечена". Из этих статей следовало, что последний титан умер, и банковский мир больше никогда не увидит фигуру такого масштаба.
С нашей, более поздней точки зрения, Пьерпонт Морган кажется крупным из-за некоторых особенностей эпохи баронства. Компании, которые контролировал Пьерпонт Морган, по сегодняшним меркам были слабыми и примитивными, без огромного, высококвалифицированного управленческого корпуса. Многие компании только что вышли с регионального на национальный уровень, и для получения более широкого финансирования им требовались банкиры с Уолл-стрит. Даже правительства, которым Pierpont давал деньги в долг, были относительно неискушенными и не имели центральных банков, систем налогообложения и крупных казначейств, как сегодня. Несмотря на многонациональный масштаб империи Пьерпонта, его великие подвиги - спасение золотого стандарта в 1895 г., создание U.S. Steel, захват Northern Pacific, переговоры во время паники 1907 г. - носили исключительно американский характер.
После смерти Пьерпонта Моргана дом Морганов стал менее автократичным, менее связанным с одним человеком. Власть будет распределена между несколькими партнерами, хотя Джек Морган останется во главе банка. В новую дипломатическую эпоху влияние банка не уменьшится. Напротив, он освободится от внутренних оков и станет глобальной державой, разделяя финансовое лидерство с центральными банками и правительствами и получая неожиданные выгоды от партнерства. Никто не мог предположить в 1913 г., что Джек Морган, застенчивый, неловкий, шатающийся Джек, который прятался по углам в жизни Пирпонта, возглавит учреждение, возможно, даже более могущественное, чем то, которым управлял его своенравный и непоседливый отец.
ЧАСТЬ 2. Эпоха дипломатии 1913-1948 гг.
ГЛАВА 9. МЕТАМОРФОЗЫ
В начале 1912 года Дом Морганов приобрел у Элизабет Дрексел дом 23 по Уолл-стрит и принадлежащую ему недвижимость. На освященной земле была установлена самая высокая цена за квадратный фут, когда-либо зарегистрированная для сделок с недвижимостью. Через месяц после смерти Пирпонта бригады разрушителей снесли старое коричневато-серое здание Drexel Building, чтобы расчистить место для нового мраморного дворца. Не скупясь, партнеры Моргана приобрели карьер теннессийского мрамора, чтобы гарантировать поставки высококачественного строительного материала.
Пьерпонт настоял на том, чтобы в новом здании сохранился гусеничный вход, выходящий на улицы Broad и Wall. Во время своей последней поездки в Рим он планировал привезти домой триумфальные колонны, которые должны были обрамлять вход. И хотя он так и не увидел здание в стиле итальянского ренессанса, построенное по проекту Троубриджа и Ливингстона, оно сохранило его дух. 30 декабря 1913 г. Джек заложил краеугольный камень, в который была вложена специальная медная коробка. Внутри, как святые реликвии, находились завещание Пьерпонта, копия его свидетельства на Пуджо, устав товарищества и соответствующая банковская форма, используемая для аккредитивов. Это была дань уважения прошлому, хотя фирма двигалась вперед.
Как ни странно, угловатое здание, построенное в 1914 году, оказалось меньше своего предшественника. "Интересно, что подумают люди через 300 лет или меньше о прогрессе, достигнутом Morgans за 35 лет", - лукаво сказал Тедди Гренфелл Ламонту. Уменьшив размеры здания, фирма выгнала других арендаторов, оставив "Уголок" для себя. По сравнению с небоскребами, короткое здание экстравагантно использовало столь драгоценную землю, как будто банк хотел продемонстрировать свой иммунитет к повседневным заботам о стоимости.
Новое здание было компактным и загадочным, что отражало стремление банка к уединению. Шторы всегда закрывали глубоко врезанные окна. Как писала газета "Таймс", "люди Дома Моргана по возможности держатся на заднем плане. Они избегают света, как чумы". Если в старом здании Drexel над дверным проемом висело название фирмы, то теперь банк вернулся к лондонской традиции и не разместил никакого названия.
Интерьер отражал планировку лондонских торговых банков: на уровне улицы располагался открытый банковский этаж. Отделенный мраморно-стеклянной перегородкой, двойной ряд партнерских столов с рулонными столешницами и латунными спитонами стоял вдоль Брод-стрит. Стены из темного дерева и мозаичные панно. В задней части комнаты партнеров, под портретом Пирпонта, пылал огонь. Наверху у каждого партнера был личный кабинет, отделанный английским дубом, и камин. На верхних этажах располагались частная столовая и парикмахерская Джека Моргана.
Когда Джек пришел на инаугурацию в качестве нового старшего, его кабинет был усыпан розами. Сейчас ему сорок шесть, и он, должно быть, с некоторым трепетом принимал руководство. Он был более мягким и менее жестким, чем его отец, - он ворчал и брюзжал там, где его отец лаял. Один журналист написал, что в Джеке была "сдержанность... которой не хватало его отцу", а на Уолл-стрит его недоброжелательно сравнивали с Пьерпонтом. Как мы видели, его уверенность в себе не была подкреплена отцом. А для партнера Моргана он был замешан в удивительном количестве фиаско, в том числе и в судоходном тресте. Когда во время паники 1907 г. он попросил в Париже золотой заем, Банк Франции отказал ему - тяжелый удар для внука Джуниуса Моргана. Знатоки Уолл-стрит утверждают, что после возвращения в Нью-Йорк в 1905 г. главным нововведением Джека в Corner стало введение английского послеобеденного чая. Его считали приятным, дружелюбным, но второсортным.
Джек распорядился престолонаследием разумно и с чувством собственного достоинства. Он сделал то, чего никогда не мог сделать Пирпонт, - спокойно председательствовал, делегируя полномочия Дэвисону, Ламонту и другим. Ему не мешали ни вспыльчивый характер отца, ни его самолюбие, он не чувствовал угрозы со стороны талантливых людей своего возраста и гордился своим штатом примадонн. Реорганизация банка отвечала потребностям эпохи дипломатии, когда для выполнения правительственных заданий требовалась команда сильных, независимых партнеров. Под руководством Джека общий уровень партнеров заметно повысился.