Хотя после краха 1929 года ФРС взяла на себя ответственность за здоровье всей финансовой системы, Дом Моргана по-прежнему играл роль в конкретных, более мелких кризисах. У ФРС не было обязательств по спасению отдельных лиц, банков или компаний; ее заботы носили более общий характер. Последствия краха многое показали о приоритетах Моргана. Заявляя, что представляет интересы общества, компания на самом деле представляла интересы своих клиентов, приятелей и коллег-банкиров. Отчасти ее власть всегда была обусловлена верностью друзьям с Уолл-стрит, щедростью в предоставлении кредитов банкирам и другим финансовым компаниям. Это было наглядно продемонстрировано после краха.
Возьмем, к примеру, случай с Чарльзом Э. Митчеллом, председателем правления National City Bank. Перед самым крахом Митчелл организовал сделку по слиянию с Corn Exchange; в случае успеха он получил бы самый крупный банк в мире, превосходящий даже Midland Bank в Лондоне. Поскольку сделка должна была осуществляться с помощью акций National City, Митчеллу необходимо было поддерживать их цену на уровне 450 долл. Во время краха цена упала ниже этого уровня, и даже яростная скупка акций National City Company, дочерней компании банка по ценным бумагам, не смогла ее удержать. По дороге на работу Митчелл зашел в магазин "23 Wall" и получил персональный кредит в размере 12 млн. долл. под залог собственных акций National City. Когда впоследствии он не справился с выплатами, Дом Морганов временно стал вторым по величине акционером National City. Позже Митчелл говорил о Morgans: "Эта фирма стояла на самом пике этики, понимания и лидерства". Однако каким бы похвальным ни был этот кредит с точки зрения лояльности, с финансовой точки зрения он был безрассудным.
Лояльность к клиентам всегда была пороком Дома Моргана. Иногда он забирался так глубоко, что не мог выбраться. После краха братья Ван Сверинген, эти финансовые акробаты 1920-х годов, внезапно потеряли равновесие. Их железные дороги с чрезмерной задолженностью оказались в числе худших участников краха. Подобно Уильяму К. Дюранту с General Motors в 1920 г., Ван Сверингены продолжали покупать акции Alleghany, когда те падали. Используя заемные средства, они только увеличивали свои потери. Они проигнорировали вежливые предупреждения Morgans о необходимости прекратить поспешную покупку еще железных дорог, включая огромную Missouri Pacific. Покупка в кредит стала привычкой Ван Сверингенов.
Акции Alleghany, лихорадочно раскупавшиеся в начале 1929 года, осенью 1930 года привели рынок к падению. Всего за два месяца они упали с 56 до 10. Вечером 23 октября 1930 г. Орис и Мантис Ван Сверинген встретились в доме Тома Ламонта на Восточной Семидесятой улице вместе с представителями Guaranty Trust. Невысокие, с лунным лицом братья были в долгу перед своим брокером на 40 млн. долл. Morgans и Guaranty, выступившие поручителями по ценным бумагам на сумму 200 млн. долларов, считали себя обязанными поддержать их. Ламонт пессимистично оценивал перспективы железных дорог. Он уже рассказывал Гуверу о том, как двести состоятельных пассажиров ежедневно прибывают в Нью-Йорк по воздуху. В то же время он опасался эффекта домино среди брокеров Уолл-стрит, имевших дело с братьями.
Эти два банка возглавили синдикат, который предоставил Ван Сверингенам кредит на сумму 40 млн. долл. Спасение было проведено с той деликатностью и секретностью, которая редко сопровождает личное банкротство. Ван Сверингены остались фигурантами, чтобы никто не догадался об их бедственном положении. За свою расточительность они были вознаграждены персональным пособием в размере 100 тыс. долл. в год. По словам Мэтью Джозефсона, "личная несостоятельность Ван Сверингенов в течение 5 лет была одним из самых хранимых секретов на Уолл-стрит". В следующем году, когда братья просрочили выплаты по кредитам, Morgans и Guaranty Trust обратили взыскание на их железнодорожную империю Alleghany Railroad. В итоге акции Alleghany упали до 37½ центов за штуку.
Будучи кредитором последней инстанции, Дом Моргана отдавал предпочтение аналогичным по характеру и происхождению учреждениям. Kidder, Peabody была именно такой фирмой. Она не суетилась, не уводила клиентов и всегда играла по правилам Моргана. В 1930 г. по ней было нанесено несколько ударов. Итальянское правительство изъяло вклады на сумму 8 млн. долларов, а новый Банк международных расчетов поручил Kidder перевести крупные суммы в швейцарский банк. Это привело к очередному спасению дома Джека Моргана под председательством Джорджа Уитни, который начинал свою карьеру в качестве клерка Киддера. Дом Моргана организовал кредитную линию на 10 млн. долл. Под руководством Уитни старая компания Kidder, Peabody была ликвидирована. Уитни привлек своих друзей Эдвина Уэбстера, Чендлера Хови и Альберта Гордона, чтобы те закрепили за компанией ее имя и деловую репутацию. "Между прочим, мы потихоньку выходим на социальный уровень", - докладывал Гордон старшему Уэбстеру. "Вчера Морган впервые пригласил нас на чай, когда мы шли с почти ежедневной конференции".
Неизменно служа своим друзьям, Дом Морганов мог быть бессердечным по отношению к тем, чей образ не соответствовал желаемому. Это стало очевидным после краха Банка Соединенных Штатов 11 декабря 1930 года. Этот банк, насчитывавший 450 тыс. вкладчиков, был четвертым по величине депозитов банком Нью-Йорка. В целом крах и последующая дефляция нанесли ущерб залоговому обеспечению банковских кредитов. С 60 банкротств в месяц в начале 1930 года эта цифра выросла до 254 в ноябре и 344 в декабре 1930 года. Всего за год произошло более тысячи банкротств. Крах Банка Соединенных Штатов стал самым крупным на сегодняшний день и грозил более масштабным разорением.
Но этот банк не был высококлассным. Его еврейские владельцы выбрали грандиозное название, чтобы обмануть своих клиентов - еврейских иммигрантов, думая, что он пользуется государственной поддержкой. В вестибюле висел большой портрет Капитолия США, выполненный маслом, что еще больше усиливало ложное представление о банке. Предложенный план спасения Банка Соединенных Штатов был встречен на Уолл-стрит прохладно, несмотря на то, что за него ратовали вице-губернатор Герберт Леман, банковские власти штата и ФРС Нью-Йорка. Регуляторы хотели объединить Bank of United States с тремя другими банками, заручившись кредитом в 30 млн. долл. от банков Уолл-стрит.
На эмоциональном собрании Джозеф А. Бродерик, глава банковской службы штата, предупредил, что если банкиры отвергнут план спасения, то это может потянуть за собой еще десять банков. Каждая десятая нью-йоркская семья, имеющая банковские счета, окажется в затруднительном положении. Когда банкиры с Уолл-стрит сидели с каменным лицом, Бродерик напомнил им, как они только что спасли Kidder, Peabody и как много лет назад они объединились, чтобы спасти Guaranty Trust. Но они отказались спасать еврейский банк, в последний момент отказавшись от своих обязательств в размере 30 млн. долл. "Я спросил их, является ли их решение об отказе от плана окончательным", - вспоминает Бродерик. "Они ответили мне, что да. Тогда я предупредил их, что они совершают самую колоссальную ошибку в банковской истории Нью-Йорка". Банкротство Bank of United States, ставшее крупнейшим банкротством в истории США, подпитывало психологию страха, уже охватившую вкладчиков по всей стране.
Неудача Банка Соединенных Штатов объясняется антисемитизмом среди банкиров Уолл-стрит. В то время коммерческих банков, принадлежащих евреям, было немного, единственным крупным банком в Нью-Йорке был Manufacturers Trust. Невозможно проверить, помешал ли антисемитизм банкирам спасти Bank of United States. Но документы Morgan свидетельствуют о том, что иудаизм его клиентов очень сильно волновал партнеров. Информируя Моргана Гренфелла о событиях в Нью-Йорке, сын Ламонта Томми отметил, что ему покровительствовали в основном иностранцы и евреи. Рассел Леффингвелл описывал его как "банк, расположенный в верхней части города, имевший много отделений и большую клиентуру среди нашего еврейского населения мелких торговцев, людей с небольшими средствами и небольшим образованием, из которых и черпалось все его руководство". Их позиция оказалась недальновидной, поскольку крах банка потряс доверие всей Америки. Это был крах, которого можно было легко избежать путем предложенного слияния.
Если бы не большое количество вкладчиков, Банк Соединенных Штатов не заслуживал бы выживания. Его подразделение, занимавшееся ценными бумагами, спонсировало некачественные акции и выпускало вводящие в заблуждение проспекты, а также манипулировало собственными офисами банка. Два его владельца были посажены в тюрьму за недобросовестную банковскую практику. Один из них, президент банка Бернард К. Маркус, был дядей Роя Кона, который всегда винил в крахе банка антисемитский заговор. Даже управляющий банком Бродерик был обвинен в том, что не закрыл банк раньше. (После двух судебных процессов он был оправдан.) Приходилось спасать такой банк, что, несомненно, раздражало патрицианских банкиров. Но если учесть, что в те годы было проведено так много операций по спасению Morgan, подкрепленных высокопарной риторикой о спасении банковской системы, трудно поверить, что религия не была одним из основных факторов, повлиявших на отказ Уолл-стрит действовать. Сотни тысяч еврейских вкладчиков не стоили одного Чарльза Митчелла. Евреи всегда были слепым пятном в видении Моргана, не меньше, чем в те времена, когда Пьерпонт Морган соперничал с Джейкобом Шиффом.
После "черного четверга" газета New York Times сообщила, что "распродажа оставила лондонский "Сити" в удобном положении, когда можно сказать: "Я же говорил". Этого давно ждали". "Во многом Лондон выиграл от обвала, так как инвесторы перевели средства из Нью-Йорка, ослабив нагрузку на британские золотые запасы. В 1930 г. даже наблюдался кратковременный всплеск иностранного кредитования, поскольку Лондон стал надежным убежищем для инвесторов. В то же время более глубокий прогноз для Великобритании оставался мрачным. Промышленность страны находилась в упадке, безработица росла, а лондонский порт был уязвим для распространяющегося протекционизма. Несколько стран Содружества, зависящих от экспорта сельскохозяйственной продукци