– Савелий Илиодорович с 19-го по 20-й отслужил в губчека, – Фролов поднял брови, обидевшись. – В 21-м уже был председателем губисполкома! Он многим выдавал удостоверения личности. Например, нынешнему заместителю Бюро нормирования труда, он тоже в доме № 13 живет, главбуху МОЗО и нескольким сотрудникам Мосгубвнуторга. Сацук вообще после него губчека возглавлял два года. А вот Николай Иванович со Степновым непонятно в каких отношениях состоял. Опять же, держал у себя австрийского солдата. Мы тут было допустили мысль, что сам Бейлинсон и был атаманом Степновым… Но нет. Какой из Бейлинсона атаман? И потом Швецов составил его портрет после своего визита. Его по всем подотделам и ячейкам развесили с сообщением о том, что под видом представителей Красной армии убивает и грабит такой-то атаман. Там такая морда – настоящий…
Повисла пауза.
– Бармалей, – подсказал Майка.
– Точно! – просиял Фролов. – Вы-ли-тый! Но остается загадкой даже для Швецова, почему Бейлинсона не выходило вытащить. Пока прокурор спасти их пытался, они могли просто спеться с разбойником, и все. Им на слово поверили, никакого расследования не было, никаких протоколов не составляли.
Следователь повернулся к Коле.
– Дядьку-то своего так подставлять – нехорошо. Вот он громы-молнии и мечет, страдает, мол, пригрели змею или даже целый выводок. Может, ты, Коля, прояснишь ситуацию? Ты ведь пионер, будущий комсомолец. Надо говорить правду.
Мальчишка не ответил.
– Коля! – прикрикнул Фролов.
– Ничего я не знаю, спросите мать.
– Я спрошу, не сомневайся. Спрошу отдельно. Но мне от тебя ответы нужны, – и Фролов положил перед ним карточку, на которой была запечатлена гостиная из его квартиры с чуть измененной обстановкой. Те же обои, но стена – то место, которое сейчас было загорожено пианино, – густо забрызгана кровью, а на обеденном столе распластан труп.
– Кого убили в вашей квартире, перед тем как вы в нее въехали?
Коля с ужасом посмотрел сначала на карточку, потом на Фролова и отвернулся, сжав рукой рот.
– Это Миклушин… или как раньше его звали – Георг Миклош. Знаешь о нем что-нибудь?
Грених подошел к столу, взял дело и стал листать.
– Убийца Миклушина не найден, и дело давно направлено на прекращение. Я его утром взял из архива, – объяснил Фролов.
Профессор кивнул, продолжая листать, разглядывать какие-то старые семейные фотокарточки, портретные и сделанные на месте преступления. Убийство произошло в квартире Бейлинсона. Планировка теперь мало изменилась, лишь добавились некоторые предметы мебели, пианино, цветок, этажерки, висели другие занавески на окнах. На стену сбоку от убитого брызнула кровь – ему прострелили голову. Было странно видеть ее на знакомых обоях и труп на том столе, на котором Коля и Майка раскладывали учебники, занимаясь математикой, там же Колина семья обедала, ужинала.
Грених отложил эту фотографию и взял другую, с подписью «1914 год», где Миклушин в возрасте под пятьдесят был изображен в униформе капитана венгерского полка образца 1908 года, такие носили офицеры резерва, при сабле, без погон, зато с узнаваемыми обшлагами «медвежья лапа», из-за металлических нашивок действительно походивших на две когтистые лапы крупного хищника, снятая фуражка была у него в руке, над верхней губой – густые кавалерийские усы.
– Не этим ли мундиром стращал Степнов Рязанскую губернию? – поднял Грених карточку.
– Да, вот в точности таким же. Миклушин был капитаном кавалерийского полка. Венгр, из мелкопоместных дворян, откуда-то с севера Венгрии, из… – Фролов запнулся.
– Из Нограда? – подсказал Грених, как раз читая одну из телефонограмм, написанных карандашом.
– Да! Он окончил военную академию «Людовицеум» в Будапеште и поступил в австро-венгерскую кавалерию, но имел чрезвычайно вздорный и неуживчивый характер, хотя как военный был просто блестящий. Сведения мы получили от его племянников, которые бежали сюда, в Москву, после падения Венгерской советской республики, тоже проживают где-то в Подмосковье – дети сестры жены. Он был хороший стратег, но из-за своей неуживчивости несколько раз его отправляли в отставку, а потом восстанавливали на военную службу вновь. Дальше капитана не продвинулся.
– Это тот, который вступил в 18-м в Красную армию и воевал на Дальнем Востоке?
– Один из многих, я бы сказал. Но первая жертва среди венгров дома № 13, – следователь повернулся к подоконнику, подхватил с десяток папок и с грохотом опустил их на свой стол перед Колей, тот вздрогнул, отшатнувшись и закашлявшись от пыли. – А это последующие жертвы. Среди них, – он стал поднимать папку за папкой, сбрасывая их в сторону, – обвинения в краже, в драках, два убийства, несчастный случай с подозрением на убийство. И все это венгры, чехи и австрийцы! В нескольких из них замешан Кисель. Раз он свидетелем выступал, дважды оказывал помощь следствию, кстати, застрелившемуся Баранову. Теперь мне придется всех, кто содействовал ему в этих делах, проверять на вшивость!
Фролов поднял глаза на Грениха.
– Ей-богу, если бы не ваша супруга, которая вызвалась помочь и собрала все эти фамилии, я бы ни за что не подумал, что так много народу стали жертвами подлогов.
Грених болезненно поморщился, захлопнул дело Миклушина, не дочитав, сбросил к другим папкам. Заметив недовольство профессора, которому совершенно не нравилось, что Ася продолжала подвергать себя опасности, занимаясь этими раскопками, Фролов повернулся к Коле.
– Что у тебя было с Киселем?
– Ничего, задирался он.
– Это мы слышали. А если правду?
– Это и есть правда. Задирался он.
– Откуда ты его знаешь?
– Он почти сосед.
– Врешь ведь. Ты с Киселем хорошо должен быть знаком, вы с ним в одном доме детство провели, в этой самой усадьбе, в ставке атамана. Ладно, это я еще с твоей матерью обсужу. А что ты скажешь про человека в макинтоше? Его с тобой видел мальчишка из детдома, а Майка заметила, как он прошел к вам домой, пока вы оба внизу стояли… ну в час убийства. Кто этот человек? Тоже из банды? Из ставки?
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Не знаю никакого человека, никого не видел.
– Коля, мы же все равно это выясним, не надо играть в партизан. Хватит, уже наигрались. Нам известно, что с тобой связывался какой-то человек. Он тоже степновский, да? Степновский же, ну точно. Зачем ты бандитов покрываешь?
– Не знаю, о чем вы.
– Это он стрелял в отца? Чтобы тот не пошел и не сдал его в милицию?
Коля вдохнул воздуха, будто в рот воды набрал.
– Коля, не молчи. Если ты честно все сейчас расскажешь, тебя отпустят домой.
– А я, может, и не хочу домой! – вспылил Коля, резко выпрямившись. Белые его губы с синим заживающим рубцом снизу тряслись, глаза были сухими и покрасневшими. – Я здесь хочу остаться.
– Здесь нельзя. Можно только домой или в тюрьму.
– Тогда в тюрьму.
– Зачем тебе туда?
Он опять сгорбился, опустил голову.
– Коля, – жал Фролов. – Кто стрелял из револьвера?
– Я! – выдавил из себя мальчишка воинственно. На губах его заиграла ядовитая улыбка, а в глазах сверкали злые слезы.
– А этого тоже, что ли, ты? – следователь опять придвинул к Коле карточку с убитым Миклушиным.
Коля зажал руками рот и быстро отвернулся. Из-под пальцев раздался отчаянный всхлип.
– Хорош, – не выдержал Грених. – Его сейчас наизнанку вывернет.
– Ну что мне с тобой делать? – вздохнул старший следователь, сдаваясь.
Несколько минут они молчали, потом Фролов поднялся.
– Ладно, за тебя внесли залог, поэтому сейчас отвезу домой.
– Кто внес? – ужаснулся Коля, совершенно не предполагавший, что такое могло случиться.
– Добрые люди, – ответил Фролов, заметив, как Грених за спиной Коли сделал знак молчать. – Вставай, поехали домой.
Тот задрожал, затрясся, стал тяжело и прерывисто дышать, схватившись за край стола.
– Я… я не хочу возвращаться. Я лучше здесь. Здесь! Мне сказали – мать съехала… там ведь никого нет! Как я один?
– Как никого? А сам Швецов?
– Он почти не бывает дома. Он может и три дня не ночевать там.
Майка сползла с подоконника и, подойдя к Коле, покровительственно положила ему руку на плечо.
– Папа, нам ничего другого не остается. Берем его к себе.
Для приличия они все же отправились на Баумановскую улицу, поднялись вчетвером на Колин этаж и, к общему удивлению, нашли его квартиру открытой. Комнаты были пусты, в распахнутые окна врывался сквозняк, повсюду летали занавески, занесенные ветром листья, быстро стало пыльно и неопрятно. Майка сразу же сунула нос за пианино, чтобы убедиться, что там было кровавое пятно, и только потом по-хозяйски обошла комнаты и закрыла все окна.
Грених велел Коле взять самое необходимое и возвращаться в машину, развернулся и вышел. Краем глаза он успел заметить, как Майка подхватила стоящий в углу гостиной футляр с виолончелью и подтянула тяжелый инструмент своему товарищу. Коля поднял его за гриф и прижал к себе, будто живое существо. Фролов тоже потоптался у пианино, поцокал, покачал головой, потом приладил к голове кепку и натянул перчатки. Черный «Рено MT», числившийся за должностью старшего следователя, он водил сам.
Глава 11Атаман Степнов
После ужина, на котором Коля ни к чему не прикоснулся, сидел притихший, молчаливый, Ася заботливо постелила ему на диване. Шепотом поблагодарив, он сел на самый край и, не двигаясь, так и просидел мумией до тех пор, пока Ася не перестала хлопотать, беспрестанно спрашивая, нравится ли ему подушка, достаточно ли теплое одеяло, задернуть шторы или оставить, боится он спать в темноте или нет. Майка следила из щели в ширме, что огораживала ее кровать, за всеми этими суетливыми перемещениями Аси, ждала, когда же та потушит лампы и уйдет, закрыв дверь в спальню.
Наконец раздался благословенный щелчок одного выключателя – потухла люстра, второго – исчез свет, льющийся от настольной лампы на Майкином письменном столе. Поверх ширмы был виден потолок в фестонах, высветленный уличным освещением.