Вика присела на подлокотник кресла, уперлась руками в колени и уставилась в пол. Был он в многочисленных потертостях и царапинах, которые будто сливались в причудливый узор и расползались все дальше и дальше… Неужели дед тоже это слышал? Может, потому и пил? Но зачем тогда хранить телефон, зачем оставаться жить в этом доме? Лев сейчас сказал бы, что дед погубил мальчиков, а потом мучился чувством вины и хотел чем-то себя наказать, только так наказывать себя просто невозможно, даже думать о подобном нельзя!
Вика потерла лицо руками, огляделась в поисках того, за что можно зацепиться, чтобы отвлечься, и вспомнила про пакет с одеждой. Привести себя в порядок и правда не мешает: рисковать с водными процедурами больше не хочется, а вот избавиться от грязных вещей — самое то.
Она вытряхнула содержимое пакета прямо на пол, с удовольствием отметила, что Лев прекрасно знает ее вкус, и потянулась было за широкой футболкой с капюшоном, когда вдруг заметила джинсы. Ничего необычного в них не было, даже фурнитура казалась вполне стандартной. Стандартной именно для джинсовой ткани. А не для простеньких брюк цвета хаки, в которые был одет труп.
Вика почувствовала сильный жар в районе шеи, дыхание замедлилось, ладони вспотели. Дрожащей рукой она достала найденную у муравейника пуговицу и уставилась на нее округлившимися глазами. Только сейчас она осознала то, что должна была понять еще в лесу: деталь отлетела не от одежды жертвы, а от чьей-то чужой.
Конечно, пуговица может быть ничего не значащим мусором, могут быть десятки других объяснений, как она оказалась у муравейника… Но что, если пуговица принадлежала убийце, с которым волонтер боролся перед смертью? А зачем преступнику труп, да еще с возможными уликами? Затем, что несчастному мужчине удалось найти Васю.
Вика быстро переоделась и выскочила на улицу, еще не совсем понимая, что будет делать.
Значит, так. Волонтер искал ребенка в лесу, там дальше вроде бы болота, правее — заброшенная деревня, но от нее уже двадцать лет назад почти ничего не оставалось. Да и наверняка это место не раз проверяли. Тогда водонапорная башня, которая позади деревни, там, кажется, была какая-то пристройка…
Вика потрясла головой, будто надеясь, что извилины зашевелятся, и вслух себе возразила:
— Нет, там все уже осмотрели, не могли не осмотреть.
— Опять кто-то невидимый? — Судя по голосу, Лев даже не удивился ее восклицанию. Как он умудрился подойти настолько бесшумно, оставалось загадкой, но сейчас это мало ее беспокоило.
— Не хочешь прогуляться? — спросила она.
— Куда?
— На развалины старой деревни. Ну давай, интересно же!
— Эту мысль тебе подсказали голоса из телефона? — с подозрением протянул Лев.
— Нет. Хочу посетить места моего детства, только и всего.
— Это далеко? Скоро будет смеркаться.
— Ну и ладно, одна схожу, — заявила Вика, прекрасно понимая, что на него это сразу подействует. Зачем ей так нужна компания Льва, она не знала, но идти одной не хотелось: уж лучше слушать его мрачное пыхтение чуть позади, чем тащиться в одиночестве.
Вскоре они миновали место преступления (там никого не было) и углубились в лес как раз к тому времени, когда начало смеркаться. Вика не боялась заблудиться, однако все равно уже жалела, что отправилась в деревню именно сейчас.
Высокие мрачные ели торжественно тянулись вверх, поглощая последние солнечные лучи, заросли орешника создавали дополнительную тень, старые, замшелые стволы вековых гигантов будто специально преграждали дорогу. Вика давно забыла, как некомфортно здесь даже днем, а теперь могла лишь удивляться тому, что ощущение чего-то гнетущего бывает настолько сильным и осязаемым.
— Тут могильник, что ли? — не выдержал Лев. — Что за место?
— Была зажиточная деревня, — начала объяснять она, радуясь, что слышит человеческий голос. — Во время революции и голода полегло много народу; те, что остались, работали в городе, ну и в колхозах там всяких. Потом старики поумирали, дорога заросла…
— Дорога? Какая тут дорога?
— Уже никакой. Но из детства я еще помню ее остатки — что-то вроде бетонных плит. Короче, деревенские свалили, а семейная пара, которая решила не уезжать, сгинула на болотах. Это где-то в семидесятых было, деревня тогда и приказала долго жить.
— Прелестное местечко, — поежился Лев. — Спасибо, что показываешь окрестности.
— Ты сам пошел, тебя не заставляли.
Лев скривился, давая понять, что все ее манипуляции прекрасно просек, и ускорил шаг, завидев впереди просвет. Вика тоже заметила, что деревья стали пореже, но ее это не слишком радовало, поскольку ничего подобного в том месте она не помнила.
Выйдя на полянку, они огляделись, и Лев уточнил:
— Это твоя деревня?
— Нет.
— Уверена? Многое могло измениться.
— Там еще оставались фундаменты, пара изб…
— Ну а потом прошло двадцать лет. В такой сырости они бы не сохранились.
— Водонапорная башня тоже? Она из красного кирпича, ты видишь здесь что-то похожее?
— Разобрали за ненадобностью.
— Да это просто какая-то полянка, — убежденно возразила Вика. — Я ее не помню; наверное, мы немного отклонились от маршрута…
— Мы — что? — медленно произнес Лев. Она уже радовалась, что он начал забывать о ссоре, но теперь все надежды пошли прахом. — И далеко, позволь спросить?
— Не знаю, — виновато сказала Вика. — Но вернуться-то всегда можем, с этим уж точно никаких проблем.
На третий час блужданий по темному лесу стало ясно, что до утра вряд ли что-то изменится. Вика сильно натерла ногу, чувствовала, как горят исцарапанные ветвями руки и лицо, и совершенно не представляла, в какую сторону идти. Некоторое время она еще смутно ориентировалась, но затем Лев принял решение сменить направление, а Вика побоялась бросать его одного в незнакомом лесу и потерялась вместе с ним. Вскоре после этого потерялся и ее смартфон, а на своем Лев старательно экономил заряд, поэтому им не пользовался, тем более что сеть все равно была недоступна.
— Давай хоть в качестве фонаря его использовать, — в который раз предложила Вика.
Лев не ответил, но чувствовалось, что он просто в бешенстве.
— Слушай, ну я же не специально. И ты тоже к этому руку приложил. Ничего страшного, нам очень повезло: поисковые отряды уже организованы и хорошо сработались…
Лев резко остановился и развернулся к ней лицом, Вика даже попятилась от неожиданности.
— Для тебя это все шутки? — прошипел он таким тоном, что ей захотелось убежать.
— Нет, но…
— Моя работа, на которой я перестал появляться, — это шутки? Моя изувеченная машина — шутки? Может, моя психанутая невеста — шутки? Что из перечисленного тебя веселит?
— Просто представь, как мы будем рассказывать о наших приключениях внукам…
— Каким внукам? Я теперь начинаю понимать, почему ты не рвешься рожать. Боишься, что появится еще один монстр?
— В смысле — еще один? — начала злиться Вика. — Дед не…
— А я сейчас даже не про деда! И не ходи за мной! — Лев размашистым шагом направился прочь, смачно врезался в какое-то дерево и вдруг в отчаянии заорал.
Это было настолько неожиданно, что Вика испуганно шарахнулась в сторону, обо что-то запнулась и, потеряв равновесие, полетела вниз, в кромешную темноту.
Она не знала, теряла ли сознание, не знала, сколько сейчас времени и скоро ли закончится ночь. Кругом была сплошная темнота, только верхушки деревьев смутно виднелись на фоне звездного неба и где-то высоко мелькнул силуэт летучей мыши.
Вика, постанывая, села, ощупала себя, пришла к выводу, что серьезных повреждений нет, и тихо позвала:
— Лев! Лева!..
Ответа не последовало, а кричать громче она не решалась — словно рядом были неведомые враги. Вика и сама понимала, что это глупо, но испытывала легкую дезориентацию и мыслила не вполне ясно. Поздравив себя с тем, что в этот раз не было никаких странных воспоминаний и голосов из прошлого, она ухватилась за тонкую ветку, нависавшую над головой, и с некоторым трудом встала.
— Лев…
Она сделала шаг, во что-то уперлась, сообразила, что находится на дне оврага, и, на ощупь хватаясь за торчавшие из земли корни, принялась выбираться. Пару раз скатившись вниз, Вика все же справилась с задачей и теперь стояла среди деревьев, пристально вглядываясь в темноту. Видимость оставалась совсем плохой, однако, даже несмотря на это, было ясно, что Льва поблизости нет.
Вика позвала его снова, гадая, куда он делся, и двинулась в том направлении, которое ей казалось верным. Конечно, она знала, что в таких случаях рекомендуют быть на одном месте и дожидаться помощи, но сидеть без движения просто не могла. Правда, как выбраться из чащи, она все же не представляла и очень старалась относиться к происходящему как к легкой прогулке на свежем воздухе. Тем более что утром продолжатся поиски Васи, а значит, рано или поздно она кого-нибудь встретит. Да и Лев уже мог выйти к людям…
Успокаивая себя подобными размышлениями, Вика продвигалась вперед, стараясь не думать ни о чем плохом, и слишком поздно заметила, что вокруг стало очень сыро. Земля под ногами хлюпала, намокшая одежда прилипала к телу, лес наполнился новыми, непривычными звуками, среди которых можно было различить глухое уханье и резкие всплески.
«Болота», — с опозданием догадалась Вика и тяжело задышала открытым ртом, стараясь не разрыдаться. Дед постоянно пугал ее этим местом, рассказывая о многочисленных утопленниках, змеях и даже о каких-то упырях. Понятно, что делал он это в воспитательных целях, однако в семьях ее друзей было ровно то же самое: взрослые дико боялись, что дети сунутся на болота в поисках приключений, и изо всех сил препятствовали отпрыскам отправиться туда. Может, упырей здесь и нет, но змеи действительно могут водиться, а рассказы о человеческих смертях тоже вряд ли являются ложью. Одна радость — чертов телефон сейчас далеко.
Нервно рассмеявшись, Вика вытерла выступившие слезы, обняла ближайшее дерево и повисела на нем пару минут, чувствуя, как ноги разъезжаются по слякоти. Темное небо еще даже не начинало светлеть, стрекот насекомых разносился на многие метры вокруг, силуэты редкой растительности торчали среди болот, являясь напоминанием о том, что жизни здесь не место. Интуитивно Вика понимала, что вода где-то совсем рядом, но не могла как следует сориентироваться, а идти назад боялась: то, что ей повезло не угодить в трясину один раз, не значит, что повезет и второй. Оставалось лишь до рассвета держаться за дерево, однако это тоже было непросто — тело уже отказывалось слушаться от усталости и нервного напряжения.