В какой-то момент Вика ощутила сильный зуд под ухом, где с детства красовался заметный шрам. Она сменила позу, пытаясь плечом дотянуться до нужного места, и вдруг отчетливо почувствовала на левой ноге что-то продолговатое и живое. Ползло оно очень медленно и абсолютно бесшумно — Вика окаменела.
Стараясь хоть как-то держать себя в руках, она перестала дышать и попыталась сосредоточиться на каком-нибудь приятном воспоминании. Увы, ничего путного в голову не приходило, перед внутренним взором маячила лишь дурацкая картинка ее купания в реке вместе с Ильей. Затем явился образ деда, который почему-то улыбался, а после этого Вика не выдержала.
С громким истеричным воплем она откинула змею (кто еще это мог быть?) ногой, на чем-то поскользнулась, проехалась щекой по шершавой коре дерева и бросилась бежать. Неслась она, не разбирая дороги, ничего не видя и плохо соображая. Единственное, до чего Вика додумалась, — это выставить перед собой руки, чтобы основной удар приходился на них. Закончилось паническое бегство так же стремительно, как началось: она просто свалилась в воду и мгновенно запуталась в густой растительности, которая стала забивать рот и нос. Уже не понимая, в какой стороне воздух, Вика захлебнулась, закашлялась и из последних сил вырвала правую руку из гниющих объятий болота. Руку тут же кто-то схватил.
Она сидела возле теплой, уютно потрескивавшей печки, на которой сушилась ее обувь, и с интересом рассматривала интерьер. Небольшая комната вмещала в себя только круглый, накрытый клеенкой стол, пару колченогих стульев, небольшую тахту и несколько резных полок — явно самодельных. Кроме того, на стенах были развешаны пучки сухих растений, в углу лежали дрова и стояли огромные болотные сапоги, а на тахте лежала газетка, поверх которой уютно устроились два змеиных трупа. Вика даже не сразу поняла, что это такое, и от отвращения старалась туда не смотреть, но все равно время от времени бросала на тахту задумчивый взгляд.
— Ну вот и чаек поспел. — В помещение вошел мужчина лет семидесяти, которого, как Вика уже знала, звали Геннадием Федоровичем. Именно он вытащил ее из болота и привел, едва живую от ужаса, к себе домой. А после затопил печь, чтобы гостья могла просохнуть, хотя было видно, что ему самому очень жарко: с момента ее появления он старался чаще выходить на улицу.
Вика приняла из его рук старенькую, обжигающую ладони чашку и вдохнула дивный аромат.
— Что это такое?
— Мелисса, малина, смородинка… Я тут огородничаю понемногу. А потом сушу, запасы делаю.
Вика с удовольствием отхлебнула чай из чашки и снова скользнула взглядом по змеям.
— А это — с охоты, — похвастался Геннадий Федорович. — Тот еще деликатес.
— И что, вкусно?
— Дело привычки. — Он подвинул второй стул к ней и тоже уселся у печки. Одет хозяин был в брюки неопределенного цвета, тонкий жилет и майку вроде той, что когда-то носил дед.
— Вы что, один тут живете?
— Как овдовел, так и один. Раньше в город, бывало, выбирался — друзей навестить. Но сейчас уже редко, да и перемерли они почти все. Вот недавно последнего старого товарища схоронил, теперь уж из наших никого не осталось, скоро и мне…
У Вики мелькнула некая смутная догадка, но она не знала, как возможный приятель деда отнесется к его внучке — еще неизвестно, что дед о ней рассказывал.
— А вы всегда тут жили? Странное какое-то место.
— В юности в деревне жил, а как она развалилась, мы с супругой сюда перебрались. Тут раньше сторожка лесничего была, ну, мы ее привели в порядок да и обосновались. Поначалу думали, что ненадолго, пока свое жилье не получим, а там уж как-то привыкли, вросли в болота-то. Они — волшебные, если их понимать.
— А работали, значит, в городе?
— Да тут же недалеко, несколько километров всего.
— Правда? — обрадовалась Вика. — А я думала, что совсем потерялась. Еще и жениха потеряла!
— Ну, про жениха не знаю, а ваши, барышня, крики на весь лес были слышны. Упыря, что ль, болотного встретили? — прищурившись, сказал он будто в шутку, но Вике показалось, что вопрос его действительно занимает.
— Почти. — Ей вдруг стало неуютно, хотя от печки исходил жар, а от чая клонило в сон.
— Эвоно как! Напугали вы его до чертиков, иначе не отпустил бы.
Вика вспомнила неприятное ощущение чего-то живого на своей ноге и едва заметно вздрогнула.
— А что, он у вас трусливый?
— Да обычно-то нет, но с другом моим, которого только похоронил, был один случай…
Она чуть не выронила чашку и подалась вперед, но Геннадий Федорович, казалось, ничего не заметил.
— Собрались мы как-то за клюквой, осень была такая хорошая, ясная, красота вокруг… Приятель, значит, отошел, нет его и нет. Я уж подумал: сердце прихватило, гадал, как буду вытаскивать на себе…
— Сердце у него в порядке было, — не сдержалась Вика.
— Так оно и оказалось. — Пенсионер не обратил внимания на ее познания. — Ищу, ищу, его все нет. Потом гляжу — сидит на кочке весь зеленый, как то болото. Спрашиваю, чего, мол, случилось, а он и ответить не может. Онемел, значит…
— Как?
— А вот так. Часа два я его отпаивал… Ну чем только не отпаивал… Он еще и с кочки той уходить не хотел. Как начал говорить, бормотал, что нигде ему не скрыться, нигде не спрятаться. Что уж лучше сразу — в трясину, чем всю жизнь без покою.
Вика устало опустила веки, стараясь ничем не выдать своего волнения. Если этим другом был дед и если то, о чем она сейчас думает, правда… Неужели дело не в чертовом телефоне или старом доме? Неужели есть еще что-то? Наследственное, как и боялся Лев…
— Я уж думал, помешался, не дай бог, — продолжал Геннадий Федорович. — У нас на болотах такое случается, но товарищ-то — человек бывалый, не первый раз… В общем, как стал он соображать, рассказал про того упыря, что, мол, в болото его хотел утянуть.
Вика открыла глаза и вздохнула. Как от семьи ни бегай, она все равно тебя настигнет. В самый неподходящий момент, когда психика и так трещит по швам.
— Ну и что упырь? — спросила она без особого интереса.
— Дык ничего, отбился товарищ. Тот обратно и уполз. Я ж ему поначалу не поверил, думал, может, потравился чем, выпил не того…
— Обычное дело…
— А только на ноге у него шрам остался от лапы когтистой. Вот такие когти. — Пенсионер развел ладони в стороны, показывая размер, и Вика едва не фыркнула, хотя повода для веселья не было. — Я таких и не видал никогда. Никакая зверюга таких не имеет.
— И как тот упырь выглядел? — на всякий случай уточнила Вика, все же подозревая, что при встрече с упырем как-нибудь догадается, что это он.
— Да кто ж его знает? Товарищ и сказать толком не мог, а как оклемался, уже молчал в тряпочку.
— Почему?
— А бог его разберет. Видно, страху натерпелся, даже вспоминать не хотел… Вы чаек-то пейте, остынет.
Вика залпом осушила чашку и снова почему-то уставилась на змей. О следах чьих-то когтей на дедовой ноге ей ничего известно не было; впрочем, это и неудивительно. Что действительно поражает — его молчание. Пусть не ей во время редких телефонных разговоров, но уж тому же Геннадию Федоровичу вполне мог рассказать об упыре подробнее. Почему бы и нет, раз уже начал? Или он раскололся как раз от шока, а потом взял себя в руки и замолчал? Тогда о чем еще дед никому не говорил? Что еще может водиться на этих болотах? И водится ли вообще, или у деда были банальные галлюцинации, а ногу, допустим, веткой поцарапал?
Она ощутила холод, хотя уже начала согреваться, и перевела взгляд на окно, за которым начинало светлеть. Единственное, в чем можно было не сомневаться: ей не стоило возвращаться в эти места. Она знала, всегда знала, что нечто темное, древнее, живое по-прежнему поджидает ее здесь, раскаиваясь в том, что однажды не сумело удержать. Но разве можно было предположить, что дело дойдет до болотного упыря?..
— Спасибо вам за чай. — Вика поднялась и стянула с печки чуть подсохшую обувь. — И за спасение.
— Что вы, барышня, вы так меня развлекли. Я ж пару недель голоса человеческого не слышал. Хорошо, волонтеры иногда приходят, не забывают старика. Ну, да сейчас у них другие дела.
— По болотам приходят? — удивилась она.
— Да тут рядом старая дорога, не совсем еще заросла. Ребята сейчас молодцы — в юности-то нас с супругой почти и не искали.
— В-в к-каком смысле? — пробормотала Вика и снова рухнула на стул. Будет забавно, если сейчас выяснится, что Геннадий Федорович давным-давно сгинул на болотах.
— Мы ж тут заблудились, нас и мертвыми уже признали…
Вика сглотнула.
— А потом?.. — почти простонала она.
— А потом мы на эту избушку набрели. Ну и на работу вернулись, а там — как нас увидели, кто креститься начал, кто за сердце схватился. Обрадовались, в общем. — Геннадий Федорович говорил со смехом, явно предаваясь приятным воспоминаниям, а до Вики вдруг дошло.
— Подождите, так это вы — та пара, которая в деревне оставалась последней и на болотах погибла?
— Вы, барышня, разговариваете с призраком, — торжественно объявил пенсионер, и Вика содрогнулась.
— В-вы довольно бодрый для аномального явления, — попыталась отшутиться она.
— А, кабы так, — махнул рукой Геннадий Федорович. — Сердечко у меня, знаешь, шалит. То вроде ничего, а то — как схватит…
— Вам, может, лекарств принести?
— Да все у меня, старого, есть. Теперь вот еще и спасенная жизнь. Авось в аду зачтется.
— Ну что вы… — Вика начала его утешать, но было видно, что пенсионер давно смирился со своей участью и в пустых словах поддержки не нуждается. Он проводил ее до пригорка, показал нужное направление и, чуть прихрамывая, побрел домой, а Вика еще долго смотрела ему вслед.
Туман поднялся как-то внезапно. Поднялся — потому что он явственно исходил из земли, клубился в ногах и тонкими струйками тянулся вверх. Вика не считала себя знатоком природы, но даже она догадывалась, что настолько зримыми перемещения тумана быть не должны: обычное атмосферное явление вело себя как живое, будто хотело ее обнять и утащить в самую гущу, где можно было бы просто забыться.