— Это не болото, — вслух сказала Вика. — Здесь никто не утонет.
«Если не захочет», — вдруг подумала она и, теперь по-настоящему испугавшись за Женю, зашла глубже и принялась лихорадочно шарить руками под водой.
— Там никто не водится, — мрачновато сообщила Кристина, подойдя к берегу.
— Что?
— Если ты хочешь жрать, то рыбы там нет. И где моя сумка с продуктами?.. Да ты… Да ты…
— Это не я! Зови людей! Врача зови!
— Тебе никакой врач не поможет!
Вика скрылась под водой и, наконец нащупав полу халата, потянула его на себя. Когда она снова вынырнула, Кристина тихо ойкнула и понеслась искать людей. Вытаскивать Женю оказалось тяжело и очень неприятно — в основном потому, что было непонятно, жива ли она. Стараясь поменьше до нее дотрагиваться, Вика брезгливо сжимала ткань халата, боясь выпустить его из рук, и медленно тащила подругу детства к берегу, то и дело проседая под ее весом и откашливаясь, когда в рот попадала вода.
К тому моменту, когда Кристина привела местных, Вика уже пыталась оказывать Жене первую помощь, впрочем сомневаясь, что делает все правильно.
— Я — медик! — Какая-то женщина протиснулась сквозь плотный ряд собравшихся и бросилась к Жене.
Вика с радостью отступила, села на землю и попыталась перевести дыхание.
— Что случилось-то? — спросил мужчина в толпе. — С берега просто так не упадешь.
— А правда, что стряслось? — на разные голоса интересовались люди.
Вика обвела их взглядом, ухватившись за руку, которую протягивала ей Кристина, поднялась и негромко сказала:
— Утопиться хотела.
— Ах ты господи… — запричитали женщины.
— Ну а чему удивляться — у нее же сын пропал, такое горе…
— А это у нее?..
— Тогда понятно…
— Пе… — Вика закашлялась. — Перебрала она немного. Повезло, что выбрала пруд, а не речку.
— И то верно!
— Молодец какая девка-то, не бросила в беде…
— Так это та самая Виктория. Ну, которая внучка…
Чья она внучка, Вика уже не услышала, поскольку предпочла тихо удалиться, пока местные ее беззастенчиво обсуждали.
— Стой! — Кристина ее догнала. — А где моя…
— Я все компенсирую. Потом.
Вика пошла дальше, а Кристина осталась стоять, но все же крикнула ей вслед:
— К нам домой зайдешь?! Вечером?!
Вика, не оборачиваясь, вяло махнула рукой и, свернув за угол, тихо съехала вниз по чьему-то забору. Ее трясло, в теле была дикая слабость, в воспоминаниях — темное холодное болото, едва ее не убившее. Черт, такой смерти даже Женьке не пожелаешь. Черт, черт, черт… Она поймала себя на том, что бьется о забор затылком, и внезапно засмеялась, испугав сидевшую на дереве ворону. Птица с громким карканьем поднялась в воздух, а Вика почувствовала, как по ее щекам текут слезы. Да что же это? Что с ней творится?
Проснулась Вика на кровати, которая до нее могла считаться чистой. Одежда все еще была сырой, от волос пахло тиной, шея, которую она отлежала, едва поворачивалась.
Как она добралась до дома, Вика почти не помнила, но помнила, что Льва нигде не видела, а значит, нотаций можно избежать. Она с трудом поднялась, помассировала шею, в которой застыла стреляющая боль, и вдруг поняла, что не знает, выжила ли Женя.
Оставаться у пруда она не могла, спросить по пути было не у кого… Выяснить это не так уж сложно, но надо ли ей знать?.. И захочет ли узнать правду еще кто-нибудь? Например, Сычев, которому вряд ли по душе то, что внучка старого приятеля лезет в его дела. Если они, конечно, его…
Вика переоделась в халат деда, собрала волосы в пучок и зачем-то спрятала найденную пуговицу за отходившим плинтусом. На сегодня подвигов ей вполне хватило, а больше заняться было нечем, поэтому, послонявшись по дому, она начала готовить ужин, чтобы немного задобрить Льва, но прервала свое занятие из-за стука в дверь.
Решив, что это — Сычев, Вика запаниковала и даже подумала было сбежать через окно с другой стороны дома, но почувствовала, что дед такую трусость не одобрил бы. Почему это так важно, оставалось загадкой, однако она смогла себя пересилить и поплелась к двери, за которой, к ее удивлению, стояла тетя Надя.
— Здравствуй, Викусь. Я войду?
— Ну… да.
Тетя Надя выглядела осунувшейся и нездоровой, но старалась улыбаться. Одета она была в бесформенный цветастый сарафан до пят, голову украшал белый платок. «Из церкви, что ли?» — подумала Вика и покрылась холодным потом.
Тетя Надя прошла в гостиную, села на диван, который под ней жалобно скрипнул, и огляделась.
— Все как при твоем дедушке…
— Ну так он же недавно…
— Я имела в виду — как раньше. Еще до всего…
Вика поняла, что она говорит об исчезновении троих мальчишек и своей работе в этом доме в качестве помощницы по хозяйству, но развивать тему не хотелось.
— Дед не любил что-то менять.
— Это так. Ты не представляешь, как он ругался, если я перекладывала карандаши у него на столе. О чем-то более крупном и речи быть не могло, он бы меня придушил.
В последних словах, сопровождавшихся тонкой усмешкой, Вике почудился намек, однако она решила, что ей показалось.
— Чаю? — коротко предложила она, желая оттянуть момент, когда тетя Надя перейдет к делу.
— Да нет, Викусь, я ненадолго. Поблагодарить хотела, что девку мою непутевую вытащила. Я ж как узнала…
Тетя Надя говорила еще что-то, но Вика уже не слушала: в голове билась лихорадочная мысль о том, что Женя жива, а значит, минимум на одну убийцу в семье меньше. Впрочем, их и раньше не было, это все — дурацкие слухи…
— Вика? Викусь…
— А? Да?
— Ты меня слушаешь? Я говорю, Женька моя совсем ума лишилась, неудивительно, что ко дну пошла.
— В каком см… Так, ладно. Понятно, что она сейчас не в себе, ребенок же пропал.
— Так я о чем! Нормальная мать что делает?
— Что?
— Молится, ищет, помощи просит… А моя — на мужике зациклилась. Оно и ясно, мужик-то хоть куда. Но разве можно теперь об этом думать? Я уж не знаю, что с ней делать…
— Так, может, Женя… — Вика помолчала, подбирая слова. — Может, она пытается отвлечься? Реальность для нее настолько невыносима, что она ищет что-то, за что сумеет зацепиться. Понимаете, это как инстинкт самосохранения.
— Ну какой инстинкт, когда сынишка исчез? Ты небось не помнишь, но тогда, двадцать лет назад, после случившегося, все своих детей как зеницу ока берегли, тут уж не до инстинктов.
— Так это и есть инс…
— А еще, — перебила тетя Надя. — Женька тебя виновной считает, будто это ты Васька утащила.
— Да я…
— Я-то знаю, что ты ни при чем, а Женька как с цепи сорвалась. Это я говорю, чтоб ты от нее подальше держалась. На всякий случай, пока все не разъяснится.
— Спасибо, — кивнула Вика, которая и так не планировала возрождать детскую дружбу. — А как Женя? Она… Она что-нибудь сказала?
«Например, что я ее чуть не убила».
— Благодарности ты от нее не дождешься, — по-своему поняла вопрос тетя Надя, и Вика чуть не фыркнула. — И потом, что она скажет? Что напилась из-за мужчины, когда Васька уже столько времени дома нет?.. Оклемалась, и слава богу, а дальше уж…
Женщина тяжело вздохнула, поднялась с дивана и вдруг порывисто обняла Вику.
— Спасибо тебе, дочка. Спасибо за все. Что бы там о вашей семье ни говорили, но мы от вас плохого никогда не видели, только хорошее. И как ты с Женькой моей дружила, как ей помогала всегда…
Вика почувствовала, что ей не хватает воздуха. То ли дело было в удушающих объятиях, то ли — в приторном запахе каких-то специй, исходящем от тети Нади, но голова начала кружиться, перед глазами замелькали черные точки. Она попыталась освободиться, однако женщина держала ее мертвой хваткой, голос Жениной мамы становился все отдаленнее и тише, слова сливались во что-то неразборчивое и вязкое, сознание теряло связь с реальностью и уносилось за пределы привычного мира.
— Мерзкая гадина! — завопила маленькая Вика, швырнув в Женю увесистый камень. Меткостью она не отличалась, а может, не слишком хотела попасть; заклятая подружка осталась целой и невредимой. Зато — окончательно вышла из себя.
— Ты меня не любишь, потому что считаешь мою маму прислугой!
— Она и есть прислуга!
— А вот и нет!
— Еще как да!
Из-за угла вышли трое мальчишек; самый старший, лопоухий, смерил Женю неприязненным взглядом и рассудительно сказал:
— Так ведь твоя мама и правда у них убирается.
— Ну и что?!
— Ну и то, — передразнила Вика. — Значит, она — наша прислуга. А ты — дочка нашей прислуги.
Женя схватила валявшуюся неподалеку палку и двинулась к Вике, но старший мальчик резким движением забрал палку у нее из рук и откинул куда-то в кусты.
— Вика, нам на днюху пора. Опоздаем, — напомнил Максим.
— Я тоже пойду, — никак не могла успокоиться Женька.
— Не пойдешь, тебя не приглашали.
— А вот и…
— Я сам с Ильей обсуждал список гостей, — с гордостью сообщил старший пацан. — Тебя в списке нет, потому что с тобой никто не хочет дружить. У нас — своя компания!
— Вот именно! — поддержала Вика. — Обойдемся без всяких…
— За подарком надо зайти, — подал голос один из мальчишек. — Он же дома остался.
— Я с вами схожу, — сказала Вика. — Не хочу тут с этой быть…
Она направилась в сторону леса вместе с мальчиками, а Женя опустилась на корточки и стала размазывать по щекам горькие слезы обиды.
Вика резко глотнула ртом воздух, будто захлебываясь, и открыла глаза. Тетя Надя заботливо обмахивала ее полотенцем, над головой нависал потрескавшийся деревянный потолок, в ушах звенело, но было ясно, что это скоро пройдет.
— Ты как, Викусь?
— Н… Нормально…
— Точно? Может, врача?
— Я там была! — Она порывисто села, вытаращила глаза и уставилась на руку, на которой еще сохранялось ощущение тяжести камня. — Я забыла, совсем забыла… Я шла вместе с ними, только куда… Подарок, лес… Куда мы шли… И почему я смогла вернуться?..