— Слушай, Победа…
— Если бы вы искали Кристину лучше, ничего этого не было бы, так что винить вы можете только себя.
Илья, не дожидаясь вердикта Сычева, молча вышел на улицу, а Вика осторожно положила ружье на диван. Участковый неловко поднялся, сделал несколько взмахов руками, разминая затекшее тело, и приблизился к ней почти вплотную.
— Не знаешь ли ты, дорогая Победа, каким образом резинка девочки оказалась на моем заборе?
— Откуда мне знать? — хлопнула ресницами Вика. — Забор не мой, резинка не моя…
— И теперь ты думаешь, что твоему приятелю сойдет это с рук?
— Я вас спасла, вообще-то. Вы мне за это должны.
— Да что ты говоришь?
— Точно. Я бы глянула старое дело о тех пропавших мальчиках. Наверняка оно у вас где-то пылится, а мне надо знать, что тогда говорил мой дед. — Вика понимала, что наглеет и играет с огнем, но остановиться не могла: другой такой шанс выяснить, что же тогда произошло, вряд ли представится.
— И зачем же тебе это знать?
— Чтобы… Обелить его память. Вон соседи даже меня воспринимают не очень, я догадываюсь, каково тут было ему. Короче, не думаю, что смогу уехать, пока не получу эти документы… Пижама — класс. — Вика широко улыбнулась и вышла на улицу.
Илью она догнала уже недалеко от его дома, попыталась коротко объяснить суть случившегося с Кристиной, заодно выгораживая ее, но он особо не слушал.
Решив, что и дальше влезать в чужую жизнь как минимум бесперспективно, Вика пару часов бродила по улицам, наслаждаясь утренней тишиной, а затем повернула в сторону родного жилища и вскоре с удивлением обнаружила, что Льва нигде нет. В столь раннее время его отсутствие казалось странным и наводило на нехорошие мысли, но сейчас она не могла из-за этого волноваться.
Эмоции наконец немного улеглись, а едва не произошедшая с Сычевым трагедия вылилась в тупую, нестерпимую боль. Вике хотелось на время отключиться, перестать думать и чувствовать, однако она понимала, что от себя никуда не деться.
Она порылась в холодильнике, перекусила чем-то не очень свежим и сама не заметила, как очутилась в подвале. Телефон стоял на своем привычном месте, признаков жизни не подавал, свисавший со стола провод даже не покачивался. Вообще в подвале было на редкость приятно: через открытое окно проходили солнечные лучи, свежий воздух рассеивал запах затхлости и пыли, старые вещи, многие из которых Вика помнила еще из детства, казались добрыми, несправедливо забытыми друзьями.
Она прошлась по помещению, с удовольствием трогая различные предметы, и снова повернулась к грязноватому окну, вдруг подумав о том, что следует его помыть. Лишь после этого Вика осознала пугающую странность: кто-то открыл окно. Ее окно. В ее подвале. В месте, куда даже Лев старался не заходить.
Она направилась к окну, еще не вполне понимая, что собирается делать, и в этот момент мир разорвался огненным адом. Много позже Вика сообразила, что кто-то бросил в подвал коктейль Молотова, но в то мгновение ей казалось, что она попала в самый центр преисподней, в пылающий кошмар, который охватывал почти все пространство вокруг, отрезая ей путь к выходу.
Она схватила со стола телефон и, прижимая его к груди, бросилась к двери, но в лицо дохнуло таким жаром, что Вику едва не сбило с ног. Паникуя, она стала беспорядочно хватать вещи деда, надеясь погасить ими огонь, однако он только сильнее разгорался, пожирая новые метры подвала. Обреченно взвыв, Вика опустилась на пол, думая, что там больше кислорода, и в отчаянии закрыла глаза.
— И не ходи сюда!
— Почему? — возмутилась маленькая Вика. — Тут интересно!
— Потому что я так сказал! — Дед нахмурил густые брови и начал подталкивать ее к выходу из подвала. Вика упиралась.
— Но раньше было можно!
— А теперь — нельзя. И нечего со мной спорить! Знаешь, что бывает с непослушными детьми?
— Что?
— То же, что с твоими дружками.
— Они послушные, — возразила Вика. Нитка от ее красного платья зацепилась за шершавый дверной косяк, и деду пришлось приложить усилия, чтобы ее аккуратно высвободить. — И ты не знаешь, что с ними случилось!
— Да все это знают. — Дед немного смягчил тон, но его лицо по-прежнему оставалось строгим.
— Нет, я…
— Марш отсюда, и чтоб я тебя даже близко тут не видел!
— Но, деда…
— Шуруй, я сказал! — Дед повернулся к Вике спиной, привычным жестом засучил рукава, обнажив белые жилистые руки в сильных расчесах. Теперь от них часто пахло кровью, и она не знала, зачем он так делает.
Дед принялся наводить порядок, расставляя предметы по нужным ему местам; последнее, что она увидела, — огромный красный огнетушитель, который дед, покряхтывая, засовывал под стол. Затем дверь захлопнулась, отделив ее от подвала на долгие годы.
Вика широко распахнула глаза, которые уже щипало от дыма, и, по-прежнему прижимая к себе телефон, ринулась под стол. Дед не подвел: огнетушитель лежал все там же, только было неизвестно, осталось ли в нем что-нибудь. Управляться с таким устройством Вика не умела, но интуитивно сообразила, что надо делать, и после пары неудачных попыток привести огнетушитель в действие справилась с задачей. Пламя, презрительно шипя, начало отползать в дальние углы, пригибаться, дым от него стал просачиваться в открытое окно.
Только сейчас Вика поняла, что пожар был не таким уж сильным, она могла погибнуть скорее из-за паники, нежели от огня. Проход к двери уже освободился, однако она решила, что не позволит так легко погубить дедовы вещи, и продолжала тушить огонь, пока последние его очаги не превратились в безобидные черные пятна.
Лев ворвался в подвал как раз в тот момент, когда Вика водружала телефон на стол, отчего разозлился еще сильнее.
— Опять?! Плиты тебе было мало?!
— Это не я.
— А кто?! Твои воображаемые друзья?.. Вика, это серьезно, тебе становится хуже!
— Разве что из-за дыма.
— Я так больше не могу. — Лев бессильно сполз по обгоревшей стене, поморщился от неприятных ощущений, но подниматься не стал. — Вика, тебе нужна помощь.
Она не ответила и стала пристально всматриваться в обгоревшие остатки вещей на полу; через некоторое время Вика торжественно извлекла из груды мусора осколок бутылки.
— Вот! Наверное, это ее сюда бросили. Я не помню в подвале ничего такого, дед стеклотару вроде на чердаке хранил.
— Кто бросил? — устало спросил Лев. — Где ты была всю ночь? И где взяла огнетушитель?
— Дед дал. — Вика с опозданием прикусила язык, но он, казалось, ничего не заметил. Вся поза Льва говорила о его глубоком душевном смятении, почти отчаянии, и она подумала, что даже Илья во время исчезновения Кристины держался лучше.
— Я обращусь к специалисту, — коротко резюмировал он. — Если откажешься говорить с ним, потащу силой.
— Лев! Меня пытались убить!
— Не могу сказать, что удивлен. — Он поднялся, случайно испачкал одежду пеплом и чертыхнулся. — Когда это все прекратится?! Когда ты опять станешь нормальной?!
— Я бе… — Вика хотела сказать, что носит его ребенка, но решила, что момент неподходящий. — Я без понятия. Зато я нашла Кристину. Ты просто не поверишь…
— Конечно, я не поверю! Уже никогда и ни во что! Вика, скажи правду: с твоим дедом было то же самое?
— Ну… не знаю, — честно ответила она. — Я не думаю, что его пытались убить, хотя…
— Все. С меня хватит. Можешь и дальше тут жечь костры или названивать непонятно кому, а я — искать психиатра. И только попробуй к нему не пойти!
Вика не стала возражать, чтобы не раздувать скандал, и сосредоточилась на главном. Покушение в душе еще можно было списать на случайность, но теперь сомнений не оставалось: ее хотят убить или как минимум сильно напугать, покалечить. Кому и зачем это нужно? Только ленивый не просил ее убраться из города, но вряд ли она успела досадить людям настолько, что ее уже пытаются сжечь, словно какую-то ведьму. К тому же им со Львом еще организовали проблемы с машиной, не давая уехать в самом начале их приезда сюда. Где логика? Или это — разные преступники с противоположными целями? Сколько их тогда на квадратный километр? Нет, ничего не сходится, один сплошной бред…
Последнюю фразу она озвучила Илье, когда разбудила его требовательным стуком в окно. Кристина еще спала, а ее отец был не слишком рад незваной гостье, тем более что, видимо, начал догадываться о причинах появления резинки для волос на заборе Сычева.
— Я тебе, конечно, благодарен… — произнес он таким тоном, что вызвал серьезные сомнения в этом.
— Ладно, проехали. Ты веришь, что меня пытаются убить?
— Очень даже.
— А если без шуток? — насупилась Вика.
Они сидели в саду, у раскидистого, бодро зеленевшего куста, от которого исходила свежесть и пахло чем-то сладким. Вокруг летали бабочки и тяжело жужжали шмели, легкие тени облаков стремительно скользили по дорожкам, солнце уже припекало, обещая жаркий день.
— Еще со времен Шерлока главный вопрос: кому это надо? — серьезно сказал Илья. — Раз уж жить ты здесь не собираешься, обычную ненависть можно исключить — проще немного подождать, чем зарабатывать себе статью. Значит, это что-то более существенное.
— Например?
Илья внимательно посмотрел на Вику, широким взмахом руки отогнал от нее шмеля и снова отвернулся.
— Мне приходит в голову только одно: ты знаешь, кто похитил Васю или убил волонтера, — сказал он.
— Ничего я не…
— Не понимаешь. Но это пока. А он думает, что скоро поймешь. Вопрос — почему?
— Откуда я знаю, что он там думает? — удивилась Вика.
— Вот то-то и оно. Надо знать. Когда-то где-то ты была слишком близка к тому, чтобы его вычислить. И рано или поздно до тебя может дойти, кто он. Если ты, конечно, не свалишь.
— А если свалю, то все — моментально отупею?
— Просто отвлечешься на другие дела. Но я так понимаю, что спрашивать бессмысленно?
— Ты же сам знаешь, что я не уеду, пока не разберусь в происходящем.