— Я-то тут при чем? — изумилась Вика. — Это меня в колодец столкнули и утопить пытались, а…
— Кто?! Кто тебя столкнул?! Летний ветер?! Господи, Победа, твой дед был хоть не без странностей, но в целом адекватным, безобидным человеком! Куда тебя-то несет, почему…
— С чего вы взяли?
— Что?
— С чего вы взяли, что дед был адекватным и безобидным? Как вы дошли до этой мысли?
— Я знал его всю жизнь, — отчеканил участковый. — То, что о нем говорят, это слухи. Ты что, им верить начала? Поэтому тебя так колбасит?
— Меня не колбасит!
— Серьезно? Ты в зеркало давно смотрелась?
Вика прикусила язык, понимая, что в данном случае спорить сложно, и уже менее уверенно сказала:
— Давайте не будем ссориться. Просто возьмите отпечатки с пакета, установите личность и убедитесь, что преступник — он.
— Да почему ты так думаешь?
— Вы что, не можете поверить в мою интуицию?
— Извини, но нет, не прокатит. Будут серьезные основания для каких-то подозрений, приходи. А до тех пор, прости, мне работать надо.
— Но разве так сложно сделать…
— Сложно! И недешево! По-твоему, у меня лаборатория в подвале? Иди давай, ради всего святого. До инфаркта доведешь…
— Знали бы вы, что у меня в подвале, — себе под нос буркнула Вика, выходя из помещения.
— Стой! А мусор?! — донесся ей вслед голос, но она предпочла сделать вид, что ничего не слышит.
На улицу Вика вышла в отвратительном настроении, и только родной телефон под мышкой немного грел душу, хотя она не понимала, с чем это связано. Конечно, идея с мусором была абсолютно идиотской; странно, что Сычев вообще пустил ее на порог. Но ведь речь идет об исчезновении ребенка, разве это — не та ситуация, когда нужно хвататься за любую соломинку? Хотя в чем-то он, пожалуй, прав: ее поведение выглядит все менее нормальным. Хорошо хоть, что о сюрпризе в ее подвале пока никому не известно. Но надолго ли? Рано или поздно этот вопрос все равно придется решать.
Она взяла телефон в другую руку, потрясла той, что успела устать, и заметила сгорбленную, унылую фигуру, медленно приближавшуюся к отделению. Встреча была очень некстати, Вика заметалась по небольшой заасфальтированной площадке, пытаясь где-нибудь скрыться, но в итоге вынужденно признала поражение и с притворной, чересчур широкой улыбкой поздоровалась:
— Здравствуйте, тетя Надя.
— Привет… — Женщина явно хотела пройти дальше, но, когда Вика уже с облегчением выдохнула, она остановилась и повернулась к ней. — А ты что в халате? Из больницы?
— Ну… да.
— Не очень сильно она тебя?..
Вика вдруг почувствовала резкую боль в районе макушки, но тетя Надя смотрела на нее с такой горечью, что сказать правду не было никакой возможности.
— Да нет, ерунда.
— Значит, ничего серьезного?
— Пара царапин.
— Ну, слава богу. Может, ты тогда им скажешь, что не держишь на мою Женьку зла?
Просьба Вике очень не понравилась: выходило, что ее проблемы тут не волнуют вообще никого. С другой стороны, женщину можно понять, она уже внука лишилась, а тут еще дочь посадят… Интересно, действительно посадят? Вполне вероятно, что да, травмы-то зафиксированы, все официально. А если бы Женя тогда, у пруда, сдала ее с потрохами? Но она почему-то промолчала, что даже слегка благородно. И все же она собиралась убить…
— Кому им? — уточнила Вика, решив потянуть с окончательным ответом. — Ее же видели, от моих слов уже ничего не зависит.
— Всегда зависит, — сказала тетя Надя. — Только от них. Знала бы ты, что может сделать слово.
— Что?
— Ранить, убить, спасти…
— Вы преувеличиваете.
— На них все держится, запомни. — Тетя Надя направилась к участку и напоследок попросила: — Подумай как следует, не чужие ведь люди.
— Ближе некуда, — пробормотала Вика и побрела к своему дому.
Льва нигде не было, машины — тоже, холодильник оказался почти пустым. Путем нехитрых размышлений она пришла к выводу, что осталась без жениха, и, к собственному ужасу, испытала облегчение. Лев был настолько идеальным, что его потеря означала бы катастрофу для любой нормальной невесты, однако теперь она ощущала полную свободу, возможность быть собой и делать то, что хочется.
Сперва Вика вытащила из тайника пуговицу, найденную на месте убийства волонтера, затем открыла настежь все окна, впуская в дом свежий теплый ветер и стрекочущих на разные лады насекомых, и лишь после этого отправилась устанавливать телефон на его законное место. В подвале было сыро и до сих пор пахло гарью, однако бабочки, влетевшие в открытое окно, создавали атмосферу чего-то прекрасного, возвышенного, почти сказочного. Едва Вика водрузила телефон на стол, как бабочки тут же уселись на него, придавая ему праздничный, пестрый вид и явно не желая возвращаться на улицу.
— То мусор, то насекомые, — с улыбкой покачала головой Вика и перевела взгляд в ту сторону, где под кусками бетона лежал скелет отца мальчишек. — Ну а вы тут как оказались? И что с вами теперь делать?
Внезапно ей подумалось, что он хотел бы лежать в могиле своих сыновей, но вряд ли это было так, ведь гробы закапывали пустыми. И любопытно, где теперь похоронят его вдову — при некотором везении семья могла бы воссоединиться.
Вечером Вика появилась на пороге дома Ильи, одетая все в тот же халат, с щекотливым вопросом:
— Как ты относишься к раскапыванию могил?
На кладбище было холодно и пахло лесом, последние солнечные лучи вяло щекотали верхушки могучих сосен, видимость была еще терпимой, но Илья все равно использовал небольшой фонарик, подсвечивая узкую тропинку, которую постепенно затягивал туман.
— Мы договорились? — мрачно сказал он, с досадой прихлопнув комара на шее.
— Да. Если там ничего странного, я начинаю жить обычной человеческой жизнью, что бы это ни значило.
— Вот самое страшное, что ты не в курсе, что это значит…
— Самое страшное — что ты так легко согласился. Не ожидала я от тебя.
— Не поверишь — сам изумлен.
Вика хмыкнула и ускорила шаг: нездоровый азарт нетерпеливо гнал ее вперед, компания придавала уверенности, а дурацкое обещание можно было и не выполнять в крайнем случае. Правда, она считала, что такого случая не будет, и, хотя очередная версия выглядела откровенно натянутой, надеялась на лучшее.
— Так я не совсем понял, что там опять случилось в твоей голове…
— Тебе же было не особенно интересно.
— Что теперь, молча идти?
— Можешь спеть, вот покойники обрадуются.
— Не забывай, что я еще могу развернуться.
Вика скривилась, демонстрируя сомнение, но все же решила поддержать беседу:
— Куда бы ты спрятал тела троих детей?
— В болото.
— Ну, оно же не совсем под боком. Туда еще надо дотащить. А если их трое, это все-таки напряжно и небезопасно.
— Тогда в какой-нибудь подвал, сарай… Никто не будет на всех участках раскопки проводить. А яму легко можно замаскировать так, что ни у кого и мысли не возникнет там искать.
— Допустим, но что потом? Если преступник раскаивается, то не сможет долго жить с таким «кладом», совесть замучает.
— А если ему плевать?
— Будет нервничать, что рано или поздно что-то всплывет. И поверь мне, так и будет. — Вика невольно поежилась. — Хранить трупы где-то у себя очень глупо, болота — хорошее решение, но есть шанс попасться во время транспортировки.
— Ты же в курсе, что их могли просто увезти?
— Я помню, была такая версия. Только теперь понятно, что это сделал кто-то из местных. А раз так, ребята до сих пор где-то здесь. Но где? Если исключить болота, в которых все равно никогда ничего не найдешь, и эти твои подвалы…
— Ну и что? Их засунули в их собственную могилу? Да брось…
— Некоторое время он держал их у себя, потом, когда все улеглось, решил найти более спокойное место. Это же гениально — в их могиле уже никто и ни при каких обстоятельствах искать не будет.
— На болотах его могли засечь, а на кладбище — нет? — вкрадчиво уточнил Илья, явно гордясь своими детективными навыками. — Слишком сложно.
— Не сложнее, чем ухлопать троих детей белым днем и почти на глазах у людей.
— Мы не знаем, что случилось.
— Вот именно! Как это вообще возможно? Убийца — будто призрак!
— Это не повод раскапывать чужую могилу в ночи.
— Если ты прав, там просто ничего нет, мы раскопаем всего лишь какую-то землю.
— А если права ты, мы весело пойдем по статье.
— Ага, значит, ты допускаешь, что я права!
— Если бы допускал, не поперся бы сюда.
Они достигли нужного места и неуверенно переглянулись. Илья приставил к ограде лопату, которую до этого нес в руке, и с недовольством поинтересовался:
— Ты ведь думаешь, что копать буду я?
— Для чего бы я тебя иначе позвала? У меня организм на ладан дышит, мне нельзя.
— Не была б ты беременна… — Илья шумно вздохнул, взял лопату и приблизился к кресту, а Вика неожиданно для самой себя выпалила:
— Он хочет, чтобы я сделала аборт.
Илья замер, немного помолчал и внимательно на нее посмотрел.
— Твой жених?
Вика кивнула. В мягких сумерках он вряд ли мог это видеть, но пояснения не требовались.
— Потому что не хочет детей?
— Хочет, только не от меня.
— Оно того стоило? — вдруг спросил Илья, и она даже не сразу поняла, что он имеет в виду.
— Возвращение сюда? Да, стоило. Я бы ни от одной секунды не отказалась, ничего не хотела бы изменить.
— Совсем ничего? — уточнил он со странной интонацией, а Вика, ощущая, что падает в пропасть, снова кивнула.
Густой румянец, заливший ее лицо, казалось, был виден даже в темноте, пульс сбился, силуэт Ильи выглядел одновременно демоническим и манящим. Мгновение, когда он просто на нее смотрел, было бесконечно долгим, Вике хотелось убежать и спрятаться, однако она стояла на месте и не пошевелилась, даже когда он отбросил фонарь и лопату и направился к ней. Теплые губы на ее губах, уверенные руки на ее теле, прерывистое дыхание на шее — все слилось в едином порыве, где не существовало прошлого и будущего, а было только сейчас, которое растекалось за пределы привычного мира и не имело никаких границ.