у, в которой тот держал гаечный ключ:
– Вы мотор этой рукой исправили? Вот этой… правой? И она теперь совсем здоровая? И не больно ни чуточки?
– Этой, Варенька, этой! – Учитель передал ключ шоферу и пожал маленькую руку девочки. – Что ж я делаю? Она у меня грязная, в масле…
– Это ничего. Вы сильнее жмите… сильнее! – требовала девочка.
– Федор Семенович, а вы теперь и землю копать можете и яблоньки прививать? – спросил Митя и тоже потянулся к руке учителя.
– Все, Митя, могу! Все! – улыбнулся Федор Семенович.
Подошел дед Новоселов.
– Дозвольте и мне проверить. – Старик взял руку учителя в свою, осмотрел ее внимательно, потом крепко пожал и погрозил школьникам пальцем: – Ну, козыри, смотрите теперь… приберет вас учитель к рукам! – Потом заметил расплывшегося в улыбке шофера: – Ты что же, редькин сын, наперехват работаешь? Мы тут учителя встречать едем, а ты нам всю обедню испортил? Всегда вы, почаевские, так…
– Вы Мишу не журите, он и так немножко оплошал, – вступился за молодого шофера учитель.
Колька потянул Варю за руку и не без торжества шепнул:
– А мы раньше вас учителя встретили!
– Каким ветром вас занесло сюда? – спросила девочка.
– Не ветром, а попутной машиной. А на станции учителя встретили – ой, и обрадовался он нам!..
Тем временем Федор Семенович помыл в лужице руки, отвернул рукава рубашки, надел пиджак и белую полотняную фуражку, которые лежали на траве, и после небольшого спора с Новоселовым усадил ребят вместе с собой в кузов машины.
– Ребятишки пусть на машине едут, а вы ко мне пожалуйте, в пролетку, – не унимался старик. – Мигом домчу…
Но школьники закричали, что ни за что не отпустят учителя.
– Видали, Тимофей Иваныч?.. Не могу, – развел руками Федор Семенович. – Вы вечерком заходите, побеседуем… О Москве вам расскажу…
– А вы Андрюшу моего видели? – нетерпеливо спросил Новоселов.
Но автомобиль тронулся, и старик не услышал ответа.
Новоселов вернулся к пролетке и, покрикивая на Гордого, пустил его следом за машиной. Но грузовик был уже далеко.
Шофер Миша, гордый тем, что везет своего бывшего учителя, с таким усердием гнал машину, что школьники, как мячики, подскакивали на дне кузова и поминутно хватались за Федора Семеновича. Учителю пришлось постучать по крыше кабины и попросить шофера умерить свой пыл.
Школьники сидели молча, поглядывая то на Федора Семеновича, то на тюки, свертки и ящички, которые, как живые, расползлись по дну кузова.
Руководясь неведомо каким чутьем, Колька отыскал в ворохе свертков один, самый маленький, завернутый в серую бумагу, и пощупал его.
– Федор Семенович, – с невинным видом спросил он, – что это в свертке такое? Мне весь бок протолкало. Случайно, не горн для пионеров?
– Все может быть… – Учитель, усмехаясь, потер бритую сизую щеку.
– И меня что-то в бок толкает! – сказал Петя. – Вроде как на барабан похоже.
– Вполне возможно…
После такой удачной разведки ребячьи языки раз вязались. Митя спросил о семенах для юннатов, Катяпро книгу по овощеводству.
– Кажется, никого не обидел, – успокоил учитель. – Так со списком ваших поручений и ходил по Москве.
Варя с досадой покосилась на ребят. Ей все казалось, что они спрашивают не о том, не о самом главном.
– Федор Семенович, – заговорила она, – вы Андрея Новоселова видели? Он наше письмо получил?
– Нет, не удалось повидать Андрея. Он по заданию академии в колхозы уехал. Опыты над просом проводит.
– Над просом! – воскликнула девочка и горестно поведала учителю о неудаче с просом на школьном участке.
Но Федора Семеновича это, казалось, никак не опечалило. Чисто выбритый, поздоровевший, в новом костюме и новой полотняной фуражке, он выглядел праздничным, оживленным. Слушая Варю, он то и дело улыбался и лукаво поглядывал на учеников.
«Забыл он нас… в городе-то интереснее было», – ревниво подумала Варя.
– Это еще не все… – Девочка вцепилась в борт машины и, вздохнув, рассказала о разладе в «просяной бригаде», о Косте Ручьеве.
– Эге! Да тут трещинки пошли, – покачал головой учитель. – Ну ничего, ребята, ничего! Поправим…
– А знаете, какой он упрямый, Костя! – недоверчиво сказала Варя. – «Не буду и не буду с вами на пришкольном участке работать!»
– Что говорить, персона известная… – усмехнулся Федор Семенович и посмотрел на просторное, полное света небо.
Небольшое плотное облако одним краем набежало на солнце, и зыбкая тень легла на шоссе. Но через ми-нуту машина вырвалась из полосы тени и вновь побежала по горячей, солнечной дороге.
Глава 16. ТАКТИКА
Время жатвы еще не наступило, но в колхозе все жили ожиданием радостных страдных дней. На пастбище нагуливали силы кони, в кузнице ремонтировали жатки и лобогрейки, в правлении колхоза до поздней ночи засиживались Сергей и бригадиры, обдумывая планы уборки.
Костя и его приятели стали удивительно предупредительными к Марине. Они сами напросились оформить бригадную доску соцсоревнования, переписали Марине ее роль Катерины из «Грозы» Островского – постановку этой пьесы готовил клубный драмкружок.
Костя частенько забегал в избу к Балашовым, особенно в те часы, когда Вари не было дома.
У Балашовых было просторно и уютно. Домотканые дерюжные половички лежали на полу, стол был покрыт чистой скатертью, деревянные кровати украшены самодельной резьбой – в этом доме многое умели делать своими руками, и делали добротно, прочно, со вкусом.
За дощатой перегородкой помещался Варин и Петькин уголок: небольшой столик, две кровати, полка с книгами, на окне – горшки с цветами.
«Уголок школьника» в доме Балашовых считался священным местом. В нем занимались сначала старший брат Александр, потом Марина, теперь самые младшие в семье – Варя и Петька. В часы, когда дети сидели над учебниками и тетрадями, мать старалась поменьше греметь рогачами у печки, без стеснения выпроваживала за дверь словоохотливых соседок и с укором говорила мужу, большому любителю табака-самосада: «Стыдись, отец! Какое уж тут учение ребятам от твоего зелья!» И Яков Ефимович сконфуженно отходил к печке и до куривал цигарку, пуская дым в отдушину…
Вот и сегодня, узнав от Петьки, что девочка ушла к матери на молочную ферму, Костя заглянул к Балашовым.
В доме у печки хозяйничала Марина.
– А Вари нет? – невинным голосом спросил мальчик. – Я подожду чуток.
Но через несколько минут, будто томясь от безделья, он схватил ведро и побежал на колодец за водой. Потом нарубил хворосту и даже взялся сходить в сельпо за покупками.
Марина лукаво покосилась на мальчика и с притворным негодованием всплеснула руками:
– И куда это Варька запропастилась!.. Минуты дома не посидит!
– Так я ж подожду… время есть, – умоляюще заверил Костя.
Но, как только Варя показалась на крылечке, мальчик вспомнил, что дома у него уйма дел, и убежал.
Марина отвернулась в угол и засмеялась.
– Чего ты фыркаешь? – подозрительно спросила Варя.
– Да так… смешинка в рот попала. Каков Костя-то! Ждал, ждал тебя, дров нарубил, воды наносил – и вдруг бежать… С чего бы это, Варюша?
– Он мне не докладывает. – нахмурилась Варя.
– Так уж ты его делами и не интересуешься?
– Я и думать о нем не желаю! Воображала он и упрямый, как не знаю кто…
– Вот и плохо, что не думаешь. Взъелись на мальчишку… Из юннатов его почему-то грозитесь прогнать. Это вы зря! – заметила Марина. – Не так уж Костя и виноват.
…В полдень к Варе гашел Витя Кораблев и с таинственным видом вызвал ее в сени.
– Понимаешь, какое дело… – замялся он. – Мне бы и в голову не пришло… Да девчонки-сороки… Трезвонят на весь белый свет!
– Да говори сразу, не ходи кругом да около!
– Про Ручьева болтают… Прирос он к вашему дому. Теперь за тебя всю воду из колодца выкачает, все дрова перерубит…
Варя зло прикусила нижнюю губу, кинулась в дом, вырвала из тетради лист бумаги и написала: «Все это очень глупо и бессовестно. Я от тебя не ожидала. Воду за меня прошу не носить и дров не рубить – не нуждаюсь».
Витя покорно ожидал девочку в сенях.
– Отнесешь Ручьеву… сейчас же! – Варя протянула ему записку.
Витя с большой охотой направился разыскивать Костю Ручьева. По дороге он трижды перечитал записку, в четвертый раз повторил ее наизусть, и она ему так понравилась, что последние слова записки мальчик даже попробовал вполголоса пропеть: «Не нуждаюсь, не нуждаюсь!..»
Ручьева он застал на «катере» вместе с Пашей, Васей и Алешей Праховым. Приятели бурно о чем-то совещались.
Витя протянул Косте записку:
– Срочное письмо с нарочным.
– Какое письмо? От кого?
– От известного вам товарища.
Костя пробежал записку, вспыхнул, потом расхохотался:
– Варька может не беспокоиться! Это ее не касается – ни вода, ни дрова…
– А кого касается? – полюбопытствовал Витя.
– Много будешь знать – скоро состаришься!
– Ага, понимаю… – ухмыльнулся Витя. – К Марине подлаживаешься? Ну, и как твоя заложенная голова поживает? Снимать не пора?
Костя побледнел, дернулся и почти под самым носом Вити загреб ладонью воздух:
– Все равно по-моему будет! Не отступлюсь! – И он показал на дверь: – А теперь топай!
Витя выскочил на улицу и с облегчением перевел дыхание, радуясь, что его роль письмоносца закончилась так благополучно…
В эти дни, где бы ни работали молодые колхозники второй бригады – на расчистке ли полевого тока, на прополке ли конопли, – Костя с приятелями был тут как тут. Мальчики вежливо здоровались с девчатами, и не проходило пяти минут, как они уже выпалывали вместе с ними сорняки или орудовали лопатами, расчищая площадку для полевого тока.
Паша Кивачев принялся за работу с большой жадностью, словно он долго сидел взаперти и страшно стосковался по живому делу. Он и Вася Новоселов сразу завоевали доверие девчат и парней. Алеша Прахов, верный своим привычкам, частенько поглядывал на солнце, то и дело бегал к речке, и Косте не раз приходилось вести с ним серьезный разговор.