– Вы почему не расходитесь? – удивилась учительница.
Комсомольцы молча обступили ее, заглянули в лицо.
– Галина Никитична, он за кого, – вполголоса спросила Варя: – за нас или за Никиту Кузьмича?
– За нас, ребята, за нас! – улыбнулась учительница.
Все двинулись к Высокову. Даже те, кто жил в Локтеве и Почаеве, решили проводить Галину Никитичну до дому.
Кто-то зажег электрический фонарик и светил учительнице под ноги, то и дело предупреждая о лужах и рытвинах. И потому ли, что шли такой дружной компанией, или потому, что ребята наперебой болтали о всякой всячине, но дорога к дому показалась Галине Никитичне много короче, чем обычно.
Глава 19. НА РЕКЕ ЧЕРНУШКЕ
Ударили первые морозы. Лужи затянуло хрупким педком, трава покрылась сединой, дороги и тропки стали твердыми и звонкими, точно их вымостили камнем.
Сергей Ручьев попросил Костю написать к пуску электростанции несколько красочных плакатов и лозунгов.
Но обычные плакаты не устраивали Костю, и он придумал сложную композицию: бетонная красавица плотина, водная гладь широкой реки, густая сеть проводов на ажурных башнях, а на заднем плане – богатое электрифицированное хозяйство колхоза.
К работе над картиной Костя привлек Варю, Митю и Пашу.
– Очень уж сложно все, не справиться нам, – озадаченно заметил Паша, когда мальчик рассказал ребятам план будущей картины. – Да и нет всего этого в нашем колхозе.
– Нет, так будет! – возразил Костя. – Надо вперед заглядывать…
Писать картину начали на огромном листе фанеры. Но дело ладилось плохо. Вода в реке выглядела, как высокий снежный сугроб; бетонная плотина походила на дощатый забор.
– Мазилки мы, а не художники! – созналась Варя. – Что ни говорите, а без Вити нам не обойтись.
Кораблев между тем почти не задерживался в школе. Как только кончались уроки, он собирал книги и спешил домой.
Однажды Варя затащила его в пионерскую комнату и попросила поправить на картине плотину и воду.
Увидев склонившихся над картиной ребят, мальчик Даже подался назад. Что это? Смеются они над ним или он действительно им нужен?..
– Вовлекаете! – усмехнулся Кораблев. – Били, били, а теперь мягко стелете…
– Да нет же, Витька! У нас в самом деле ничего не получается, – горячо принялась уверять его Варя.
Витя сказал, что ему некогда, надо сегодня пораньше прийти домой.
– Будет тебе тоску наводить! – вспылил Костя. – Ну, что было, то было. Не век же тебе барсуком отсиживаться?
– Ладно, помажу я вам, – снисходительно согласился Витя. – Только за красками домой схожу.
Ребята ждали его полчаса, сорок минут, пятьдесят, но Кораблев все не возвращался.
– Подведет, так я и знал! – сказал Митя.
Варя растерянно мазала кистью по фанере.
– Ладно, – поднялся Костя, – схожу я за ним.
Он направился в Высоково.
У моста, в перелеске, вился синий дымок. Костя заглянул за кусты и заметил небольшой костер.
Колька с Петькой, чумазые, с покрасневшими от дыма глазами, пекли в горячей золе картошку. Кто же не знает, как вкусна печеная картошка!..
Около них сидел Витя Кораблев и подбрасывал в костер ..валежник.
– Картошки желаешь? – предложил Колька брату, вытаскивая из золы обуглившиеся, черные клубни. – С пылу-жару… Объедение!
Костя, не удостоив брата ответом, сердито посмотрел на Витю:
– Неделю за красками ходить будешь?.. Эх ты, человек! Просили помочь… Рука у тебя отсохнет или что?
Витя долго дул на картофелину, перебрасывая ее с ладони на ладонь.
– Рука не отсохнет, а рисовать для вас не желаю… Раздумал.
– Так не для нас… для дела нужно.
– Все равно. Хватит с меня! Порисую в другом месте.
– В каком другом?
– Найдется такое… На высоковской школе свет клином не сошелся. Возьму и переведусь в районный центр. Знаешь, какая там десятилетка?
– А чем тебе в Высокове плохо? – не поверил Костя. – Такую школу поискать!
– Хорошо, вот как доволен… по самое некуда!.. – Витя черкнул пальцем по горлу. – Директор заранее все расписал: кого принимать в комсомол, кого нет. И натравил на меня сестру да Варьку Балашову, а вы и уши развесили…
– Погоди, погоди! – опешил Костя. – Зачем же учителю натравливать нас?
– А затем… – Витя оглянулся и, будто решив доверить тайну, шепнул: – Он с моим отцом личные счеты сводит. Всю жизнь его подсиживает. Вот и мне перепало…
У Кости потемнело в глазах… Учитель – и личные счеты! Учитель, который был для ребят примером во всем!.. У него они учились жить, по нему проверяли каждый свой шаг, каждый поступок, старались во всем подражать Федору Семеновичу. Учитель всегда был с ними: в школе, на улице, и даже на расстоянии они чувствовали его близость… И вдруг оказывается, что в душе этого человека гнездится что-то мелкое, подленькое и Федор Семенович способен кого-то подсиживать!..
Костя подался к Вите:
– Скажи еще раз про учителя… Скажи!
– Ну-ну, не напирай! Ты что думаешь: святой у нас директор, без тени, без пятнышка? Ходишь у него в любимчиках, не видишь ничего. А учитель, он такой – против него слова не скажи, не покритикуй. Любит, чтобы перед ним на цыпочках все ходили. Кто на собрании против школьной бригады выступал? Отец мой! Вот директор и попомнил, свел с нами счеты…
– Замолчи ты!.. – выкрикнул Костя и, не помня себя, кинулся на Витю.
Сцепившись, мальчики покатились по земле. Зашуршали листья, затрещали сучья.
Колька, размахивая хворостиной, бегал кругом и кричал истошным голосом:
– Расчепитесь вы… дурьи головы! Еще в костер попадете! – И, заметив в кустах Прахова, бросился к нему навстречу. – Алешка, разними ты их!
Глава 20. ЧТО ДЕЛАТЬ?
Про «побоище на реке Чернушке» в школе стало известно на другой же день.
Колька с Петькой, свидетели драки, помалкивали. Зато Прахов расписал ее, не жалея красок. Он утверждал, что драка была проведена по всем правилам и оба противника понесли серьезные потери.
В потерях со стороны Кости никто, впрочем, не сомневался: об этом живописно свидетельствовали многочисленные царапины на его щеках и распухший нос.
Витя Кораблев в школу не явился. Вместо этого в большую перемену в учительскую вошла сторожиха и передала директору сложенный вчетверо лист бумаги:
– Никита Кузьмич просил передать. Сам даже в школу войти не пожелал…
Федор Семенович пробежал глазами бумажку, озадаченно потер щеку.
О драке между Кораблевым и Ручьевым учитель узнал еще вчера вечером, и она его изрядно встревожила.
Любая ребячья драка доставляла учителю немало хлопот и огорчений, но эта была особенно неприятна. Никита Кузьмич, конечно, поймет ее по-своему и всем будет твердить, что его сына выживают из школы. Федор Семенович ждал, что отец Вити вот-вот явится в учительскую и будет требовать сурового наказания Кости Ручьева. Но то, что директор прочел сейчас, явилось для него полной неожиданностью.
– Федор Семенович, – вполголоса спросила Галина Никитична, поднимаясь с дивана, – что пишет отец? Чего он хочет?
Федор Семенович еще раз прочел про себя заявление Никиты Кузьмича.
– М-да… Новости каждый день! Никита Кузьмич требует выдать Витины документы. Собирается перевести сына в другую школу.
Учителя встрепенулись. Преподаватель географии отложил в сторону газету, посмотрел поверх очков на Галину Никитичну:
– Вы, вероятно, в курсе дела. Из-за чего, собственно, Ручьев схватился с вашим братом?
– Я говорила с Витей. Он утверждает, что отказался рисовать плакат, а Ручьев будто бы налетел на него с кулаками… – глухо сказала Галина Никитична. – Но я, признаться, не очень верю этому…
– А по-моему, вполне вероятно… Надо знать характер Ручьева!
Илья Васильевич назидательно поднял палец и заговорил о том, как одно цепляется за другое: сначала Витю оттолкнули от комсомола, настроили против него всех ребят, а теперь довели мальчика до того, что он должен менять школу.
Федор Семенович еще раз перечитал заявление. Драки были довольно редким явлением в школе и, по выражению Клавдии Львовны, давно «ушли в область преданий».
– Что же делать? – растерянно обратилась к директору Галина Никитична. – Ручьева только что приняли в комсомол, и вдруг такой срыв. Может быть, комсомольскую группу собрать?
– А я бы советовал Ручьева на педсовет вызвать. Поговорить с ним, предупредить. Слишком он горяч и несдержан! – предложил Илья Васильевич. – И вообще, надо решительно встать на защиту Вити Кораблева… Раз и навсегда оградить его от всяких нападок.
Федор Семенович ответил не сразу.
Он медленно прошелся по учительской.
Случай был не из легких. Отпустить Витю Кораблева в другую школу? Сколько это вызовет разговоров среди родителей; какое нелестное мнение составится о высоковской школе по всей округе; какой удар будет нанесен Галине Никитичне – все скажут, что она молода, неопытна, не сумела удержать в школе даже родного брата.
А может, и в самом деле построже наказать Костю Ручьева? Но так ли уж он виноват? Ведь в драке Ручьев пострадал не меньше, чем Витя Кораблев. И кто из них больше виноват, это еще надо выяснить.
– С педсоветом пока подождем, – заговорил наконец Федор Семенович. – Посмотрим, как ребята поведут, себя. Мне кажется, что драка эта не совсем обычная… И за ней что-то скрывается.
…Весь день Костя не выходил из класса и отсиживался на задней парте. Он все ждал, что его позовут к Федору Семеновичу или Галина Никитична попросит его остаться после уроков. Но к директору почему-то не звали, учительница к нему не подходила.
Только Паша с Васей, поглядывая на Костю, покачивали головами, а Варя кидала такие сердитые взгляды, что мальчик невольно закрывал ладонью распухший нос.
После занятий Костя долго копался в парте и отправился домой тогда, когда в классе никого не осталось.
У моста через Чернушку он заметил Митю и Варю. Они стояли у самого берега реки и продавливали ногами тонкий зеленоватый лед.