– Не возьму, не просите! Как вам не жалко такое чудо! – замахала она руками. – Да мне его и не донести.
– А мы его вам на дом доставим, – сказала Варя.
И большая компания учеников направилась провожать Анну Денисовну.
Витя поплелся позади всех.
Когда он вошел в дом, мать сидела у стола и держала арбуз на коленях. Глаза ее улыбались. Заметив сына, она смущенно поднялась и убрала арбуз в шкаф, за стеклянную дверь, где красовалась чайная посуда.
– Добрая память… Поберегу! – и обернулась к Вите: – Ну как, сынок, очень я ребятам наскучила?
– Да нет… тебя хорошо слушали. – Витя посмотрел на мать-лицо ее казалось помолодевшим. – Ты бы и мне рассказала…
– Сказку, что ли? Не охотник ведь ты до них.
– Нет… ты про жизнь, про себя, – тихо сказал Витя.
Глава 25. «СУБИН ФАТОВ»
В субботу вечером Костя, по обыкновению, забежал в правление колхоза: а вдруг есть какие-нибудь новости?
Счетовод Великанов только что принял загадочную телефонограмму и вручил ее Сергею.
– «Прибыл Субин Фатов. Срочно отгружайте, шлите подводы», – прочел председатель и с недоумением посмотрел на бригадиров. – Кто такой Субин Фатов?
– Возможно, уполномоченный из района или от газеты кто? – высказал свое предположение счетовод.
– Так зачем же ему подводы? – удивился Сергей.
– Да это же суперфосфат прибыл, минеральные удобрения! – захохотала Марина, вглядевшись в телефонограмму.
Сергей сконфуженно покосился на счетовода:
– Что же ты, Антон? Иль уши заложило?
– Скажи на милость! – Счетовод развел руками. – Семь раз переспрашивал, по буквам принимал.
Сергей поручил бригадирам завтра же выехать за удобрением.
– А у меня почти вся бригада на лесозаготовках, – сказала Марина. – Кого и направить, не знаю.
Костя подошел к девушке:
– Школьная бригада может поехать… Завтра же воскресенье.
– А с уроками как?
– Управимся. Сегодня вечером приготовим.
– Тогда, пожалуй, помогите, – согласилась Марина. – Собери к утру ребят. Поедете на станцию вместе с Никитой Кузьмичом.
В этот же вечер Костин связной, Колька, получил от брата задание предупредить пятерых членов школьной бригады.
Первым делом Колька забежал к Варе:
– Принимай приказ. Срочное дело. Собираться утром у конюшни. Одеться юплее.
– Коленька, а какое задание? Куда-нибудь ехать? – ласково спросила Варя.
– Секрет пока… На месте узнаешь.
Девочка сделала вид, что обиделась:
– Это от меня-то секрет! Спасибо!..
Колька помял в руках шапку:
– Ладно, скажу… Вы на станцию едете… на подводах. За этим, как его… за суп… суп…
– А-а… знаю! – догадалась Варя. – А еще кому приказ?
Колька назвал Митю, Пашу, Васю и Алешу.
– А Вити Кораблева почему нет?
– Так он же не член бригады!
– Кто тебе сказал?
– А вы разве его зачислили? Когда?
– Да ты, Колька, чего-то не разобрал. Не пять, з шесть ребят предупредить надо. Шесть! Понял?
– Могу и шесть, мне нетрудно, – согласился мальчик.
Каково же было удивление Кости, когда наутро он заметил у конюшни, кроме членов школьной бригады, еще и Витю Кораблева. В рукавицах, в дубленом полушубке, тот препирался с отцом. Никита Кузьмич убеждал сына не ехать на станцию: дорога дальняя, мороз крепнет, может разыграться пурга.
– Нужно мне… Понимаешь, нужно! Задание у меня! – упрямо стоял на своем Витя.
Костя подошел к Варе:
– Что он выдумывает? Кто его звал?
– А кто у нас бригадир? Он и звал! – сказала Варя и прикрыла рукавичкой лицо.
– Я?!
– Не сам, конечно… Через связного.
– Через Кольку? – Костя шагнул к девочке, но увидев ее лукавые глаза, все понял. – Ну, знаешь, Варька… это уж чересчур! Да кто я, в самом деле? Бригадир или ноль без палочки?
– Ладно, ладно, потом посчитаемся… Ну как ты не понимаешь! Витя же сейчас как на выселках живет… на необитаемом острове. Домой к нему никто не заходит, в классе его все чураются…
– Мало мы для него сделали…
– Мало не мало, а до конца еще не вытянули… Доведись нам без товарищей остаться – с тоски бы взвыли.
– Это уж как есть… Я бы и дня не прожил, – согласился Костя и про себя отметил, что ему с каждым днем становится все труднее спорить с Варей.
Вскоре восемь широких саней-розвальней выехали за околицу. Впереди ехал Никита Кузьмин, за ним на Гордом – Витя, потом члены школьной бригады, а позади всех, замыкая обоз, погонял Командировочную Костя.
Чтобы сократить путь, Никита Кузьмич решил ехать не через мост, а напрямик, через замерзшую реку, по которой кто-то уже успел проторить полозьями санную дорогу.
Река была ровная, белая от снега, точно ее застелили чистой скатертью, и даже черные, неприглядные ольхи на берегу похорошели от серебряного инея. Кое-где среди снега проступали темные полыньи – незамерзшие озерца воды, и над ними курился парок. Но лед держал прочно и только слегка потрескивал, когда сани проезжали близко от полыньи.
Правда, в одном месте Никита Кузьмич неожиданно остановил свою подводу, вылез из саней и несколько раз прошелся впереди лошади, проверяя прочность льда. Но потом вновь тронул лошадь и только крикнул едущим сзади, чтобы они увеличили расстояние между подводами.
К полудню возчики были уже на станции.
Быстро нагрузили сани бумажными кулями с удобрением, увязали веревками, задали лошадям корму и направились в чайную отогреваться.
Здесь было тепло и шумно, на подмостках играл баянист.
Костина компания заняла столик в углу, заказала вскладчину яичницу-глазунью на десять яиц и чай с баранками. Чай попахивал березовым веником, яичница была испещрена угольками, но ребятам с мороза все казалось необыкновенно вкусным.
Варе очень хотелось, чтобы Витя попробовал с ними яичницы и чая, и она показала ему на место рядом с собой. Но Витя, сидевший с отцом за соседним столиком, только пожал плечами.
Никита Кузьмич встретил знакомого колхозника и заказал водки. Первые сто граммов они выпили за встречу, вторые – за давнюю дружбу, третьи – еще за что-то. Никита Кузьмич быстро захмелел и принялся жаловаться приятелю на-свои неудачи в колхозе.
Витя то и дело оглядывался на соседний столик, дергал отца за рукав, болезненно морщился:
– Ну, хватит тебе, уймись!
Костина компания притихла, забыла про чай.
– Ох, ребята, – сказал вполголоса Вася, – не хотел бы я такого батьку иметь!.. Так вот попадешь куда – со стыда сгоришь…
– А мне Витьку жалко, – вздохнула Варя. – Он-то при чем?
Никита Кузьмич между тем заказал еще сто граммов и принялся ругать Сергея, Марину, Федора Семеновича.
– Да что он, в самом деле!… – вскочил Костя. – Людей чернит. Так мы ему и позволим!..
– Погоди… Я сама скажу! – остановила его Варя и подошла к соседнему столику: – Никита Кузьмич, нам же ехать пора. Смотрите, пурга начинается.
– Да… Мы поехали! – поднялся Витя и первый выскочил из чайной.
– Ну-ну, трогайте… я сейчас…
Никита Кузьмич осоловелыми глазами проводил ребят и поплелся за ними следом. На улице он подошел к Вите:
– Ты, сынок, лишнюю каплю отцу в счет не ставь. Я, можно сказать, от расстройства жизни пригубил.
Витя молча подвязывал чересседельник.
– Я, пожалуй, в хвосте поеду… подремлю. А ты передом давай. Гордый, он дорогу найдет… Умник конь!.. Только через реку его не пускай. С грузом едем – как бы лед не сдал… На мост держи.
– Знаю!.. Не маленький! – буркнул Витя и первый вывел свою подводу на дорогу.
Поскрипывая полозьями, обоз тронулся в обратный путь.
Глава 26. ЛЕДЯНАЯ КУПЕЛЬ
Мороз крепчал, поземка усиливалась. Снег, как песок, с шорохом перекатывался по полю. Около каждой сухой былинки быстро вырастали маленькие острогранные сугробики и так же быстро развевались ветром. ДоРогу переметало. Шерсть у лошадей на боках заиндевела.
Холод забирался под полушубки, покусывал пальцы на ногах. Ребята, спрыгнув с возов, подолгу бежали вслед за санями, оглушительно хлопали рукавицами, приплясывали или начинали бороться.
Только Витя, нахохлившись, сидел на возу, хотя мороз не щадил и его. Но после пьяной болтовни отца в чайной ему было трудно примкнуть сейчас к ребятам.
«Набрехал, наплел – ему и горя мало!» – с раздражением думал он об отце, который, закутавшись в тулуп, дремал на последней подводе и далеко отстал от обоза.
Начинало смеркаться. Лошади устали, обоз растянулся. Продрогший Витя то и дело покрикивал на Гордого, торопясь скорее добраться до дому. Его подвода далеко ушла вперед.
Умный конь хорошо помнил дорогу, и, когда она раздвоилась – вправо путь шел в объезд на мост, влево – прямо через реку, – он уверенно повернул влево.
Витя вспомнил наказ отца ехать через мост и потянул за правую вожжу. Но за рекой приветливо светились окна в домах, оттуда потянуло дымом печей, донесся дружный лай собак, и мальчику поскорее захотелось к теплу, к свету.
«Ничего, проскочим», – вяло подумал он и опустил вожжу.
Разбежавшись с заснеженного берега, лошадь вынесла сани на лед. За день ветер сдул с замерзшей реки снег, перемел дорогу, и Гордый брел наугад, испуганно кося глазом на темные полыньи. Но сумерки сгущались, и трудно было отличить, где находилась полынья, где просто лед.
Неожиданно под полозьями раздался подозрительный треск. Витя вскочил с сиденья и хлестнул лошадь вожжами. Она резко рванула в сторону, сани раскатились и оказались около полыньи. Кромка льда обломилась, заплескалась вода, и воз начал погружаться в реку.
Вите сразу стало жарко. Он выпрыгнул из саней и, дергая вожжи, заорал на Гордого.
Конь, весь устремившись вперед, делал отчаянные усилия, чтобы вытянуть воз из воды. Но копыта Гордого скользили, тяжелые сани тянули его назад, и задние ноги лошади сорвались в воду…
Витя выронил вожжи и кинулся к берегу. Навстречу ему спешили ребята.
– Тонет!.. Лошадь тонет! – хрипло бормотал он.