ши, как бороздки ракушки.
— Смотрите! — закричал Агато, копнув чуть в стороне. — Это алтарь.
Люди замерли, напуганные мыслью о языческих обрядах и жертвоприношениях, что совершали здесь, но Бепе храбро поскреб мотыгой обнажившийся участок непонятного сооружения.
— Это не алтарь, — объявил он, — это сцена. Здесь был театр, я уверен в этом. Греческий или римский. Я видел такие на открытках, когда гостил на материке у кузена. Были маленькие, как этот, и большие, размером с футбольный стадион.
Хитрый Маццу сказал:
— Это может что-то стоить.
— Il conte ничего об этом не знает, — заметил Бепе. — И это по праву наша земля.
Крестьяне стояли вокруг призрачного амфитеатра, как перед святым образом.
Тем вечером Бепе скрытно явился в бар, прижимая к груди organetto.
— Мне надо поговорить с signor il dottore, — сообщил он Марии-Грации. — Дело срочное. И очень важное.
— Ты пришел поиграть для него?
— Вовсе нет, organetto только для прикрытия. Позови своего отца.
Мария-Грация вызвала отца. Она слышала, как Бепе шептал ему за занавеской бара:
— Мы должны найти археолога, чтобы он приехал и сказал нам, сколько это стоит. Это может быть хорошо для острова, это может быть важно, нам лишь нужно, чтобы образованный человек нам объяснил, что это. Это может принести богатство на Кастелламаре. Много-много лир.
— И ты распределишь все богатство по-честному? — Голос отца звучал с легкой издевкой. — Или сначала создашь авангардную партию, чтобы установить диктатуру пролетариата?
— И то и другое, — серьезно ответил Бепе. — Но мне нужна ваша помощь. Вы образованный человек, signor il dottore, достаточно образованный, по крайней мере. Вы должны знать какого-нибудь археолога, к которому мы можем обратиться. Во Флоренции, или в Риме, или откуда вы родом.
Но у Амедео не было знакомых археологов. Так же как не было их и у отца Игнацио, которого Бепе подстерег у входа в бар тем же вечером и с таинственным видом утащил за занавеску.
— Я прожил на этом острове столько лет, сколько тебе, — ответил священник. — Я больше не знаю никого за его пределами. Я стал одним из вас за мои прегрешения.
К всеобщему удивлению, единственным человеком на острове, знающим археолога, оказалась Пина.
— Но вы все его знаете, — сказала она. — Вы что, забыли? Профессор Винчо.
— Кто? — удивился Бепе.
— Ах да, ты был еще мальчишкой, Бепе, конечно, ты его не помнишь. Профессор Винчо, археолог из Болоньи. Он отбывал здесь ссылку. Ремонтировал террасу бара.
— Тот самый idiota, который уложил балки задом наперед? — уточнил Бепе. — И синьору Пьерино пришлось потом все переделывать? Я его помню.
— Профессор Винчо — известный археолог. До войны он работал на Кипре, откапывал там древние города. Однажды он рассказал мне, как они откопали женщину и ребенка, два скелета с золотыми украшениями, идеально сохранившиеся. Это ужасно, но и чудесно — открывать прошлое таким образом. Это достойно уважения, Бепе. Я не знаю, что с ним стало теперь.
— Надо ему написать, — посоветовал священник. — На адрес Университета Болоньи. И узнать, жив ли он и, милостью Господа и святой Агаты, сможет ли приехать и посмотреть на руины, которые вы нашли. Но, Бепе, пока мы не разузнаем все, не говорите ничего il conte.
Священник написал письмо в тот же вечер, и Бепе доставил его на материк. Тем временем амфитеатр закопали и прикрыли брезентом.
Никто не признал профессора Винчо. Он прибыл в самую грязь, в конце весны, — седой, с необычным зонтом; ассистент нес его чемоданы. Археолог нанял запряженную осликом повозку Риццу. Когда они поднимались по склону холма, он попросил Риццу остановиться у городской стены. Там он вылез из повозки и долго стоял перед бывшим лагерем для ссыльных, который к тому времени снова пришел в запустение: заросли сорняков, юркие ящерицы, ни следа от прошлых лет. В «Доме на краю ночи» бывший ссыльный, прослезившись, обнял Пину и Амедео.
Вскоре после приезда профессора il conte, каким-то образом прознавший о прибытии в город важной персоны, явился с визитом. Примчавшись на площадь на своем авто, он приветствовал профессора поднятием руки, как будто они были старыми знакомыми.
— Синьор Винчо, позвольте приветствовать вас, — выкрикнул он из окна авто. — У меня есть для вас предложение.
Археологу надлежит остановиться на вилле, настаивал он, там более комфортно. И там он сможет ужинать ежедневно за счет графа.
Профессор Винчо ответил, что уже разместился вполне комфортно в «Доме на краю ночи».
— Ну хорошо, — сердито сказал il conte, — тогда приходите на ужин.
— Нет, — ответил профессор. — Благодарю вас. Я не забыл о своем пребывании на этом острове, signor il conte.
Граф, униженный и взбешенный, втянул голову в салон авто и укатил прочь.
Назавтра на рассвете крестьяне сопроводили профессора Винчо к погребенному под землей амфитеатру. Пожилой профессор встал на четвереньки и начал сметать землю небольшой щеточкой. Время от времени он останавливался, чтобы убрать траву или землю или указать на что-то своему ассистенту. У ассистента имелась деревянная клеть, в которых крестьяне обычно переносили кур. Из клети извлекались странные предметы: нечто похожее на сито для спагетти, набор зубочисток, щетка.
Кое-кто из крестьян возмутился, сочтя происходящее насмешкой. Но профессор Винчо продолжал скрести.
— И это все, что он собирается делать? — не выдержал юный Агато, разочарованный до невозможности.
Когда стало понятно, что все будет продолжаться в том же духе, жители острова разошлись.
Тем временем il conte прослышал о раскопках. На следующее утро, когда небольшая компания из «Дома на краю ночи», сопровождавшая профессора, прибыла на место раскопок, их уже ждали два агента графа. Между ними стоял Андреа д’Исанту.
— Эта земля является частной собственностью, — объявил он. — Никто не может пересекать ее границы без разрешения моего отца.
— Именно это я и собираюсь сделать, — сказал профессор Винчо в типичной городской манере общаться со всеми на равных. — Мы производим здесь раскопки.
Андреа взялся двумя руками за свою трость. Когда он заговорил, его глаза смотрели в сторону Марии-Грации, потом он повернулся к археологу:
— Никто не зайдет на этот участок земли.
Разозленный Бепе соскочил со своего осла и сделал три шага по графской земле.
— Вот пожалуйста, синьор д’Исанту, — провозгласил он. — Кто-то только что это сделал.
Андреа поднял свою трость и ударил его по плечу:
— Отойди, Бепе. Я сказал тебе, что никто не зайдет сюда.
— Это общественная земля, — произнес отец Игнацио. — И в любом случае не лучше ли было бы, синьор д’Исанту, разрешить все мирно и не доводить до драки?
Андреа двинулся на священника, как будто это был один из крестьян его отца.
— Дойдет до драки с любым, кто попытается забрать землю моего отца! — крикнул он. — И если кто из вас, stronzi, пересечет эту ограду, да будет святая Агата мне свидетелем, я вступлю с ним в драку! Хотите попробовать?
Бепе сделал еще один провокационный шаг вперед. Андреа размахнулся и ударом серебряного набалдашника своей трости свалил Бепе на землю.
— Все участники захвата земель уволены, — объявил Андреа собравшимся крестьянам. — Ищите другую работу. Вы больше не будете сборщиками урожая на землях моего отца, вы stronzi, вы figli di puttana, если вы не уважаете эту работу как подобает!
— Где твой отец, Андреа? — спросил священник, положив руку на плечо молодому человеку. — Разве это не его дело? Не стоит торопиться и лишать работы семьи, которые трудились на вас из поколения в поколение.
— Я не позволю насмехаться над собой. Амфитеатр наш, земля эта наша…
С побелевшим от гнева лицом Андреа вновь замахнулся тростью. Крестьяне разбежались. Ослик Бепе заревел, вырвался из рук державшего его Агато и размашистым галопом понесся по дороге, забыв про хозяина. Все вышло из-под контроля. Агенты il conte, стоя позади Андреа, зорко следили за ситуацией, держа ружья наизготовку.
— Захват земель закончен, — сказал Андреа. — Вы уволены.
— Так или иначе, этот амфитеатр не лучший образчик в своем роде, — утешал профессор, пока Амедео бинтовал разбитую голову Бепе за стойкой бара. — Судя по тому, что я увидел. Римский, маленький, довольно сильно поврежденный. Все же я хотел его рассмотреть повнимательнее, но мне жаль, что вы получили удар по голове из-за меня, Бепе. И мне невыразимо жаль, что крестьяне потеряли работу.
Бепе буквально дымился от злости.
— Я снова выйду в море, — поклялся он. — Я буду рыбачить. Я сыт по горло этим островом и этим stronzo conte.
На следующий день Бепе свернул свой коммунистический флаг и вышел в море на старой лодке Пьерино, которую он перекрасил и назвал Santa Maria della Luce. Бороздя бурные воды, он не возвращался на остров по две недели кряду.
— Если я не придумаю, как все тут улучшить, — любил повторять он с горечью во время своих кратких возвращений, — я уеду куда-нибудь.
Но неудача с захватом земель дала толчок другому благословенному событию, так как именно она привела профессора Винчо к новому, более важному открытию.
Во время ссылки профессору не приходилось слышать о прибрежных пещерах. О них кто-то случайно упомянул на пятый день его пребывания на острове, когда профессор сидел на веранде бара, попивая лучший limettacello[73] Джезуины и изучая красную книгу Амедео. После смерти Джезуины осталось двенадцать бутылок limettacello, их доставали только для особых гостей. Десять бутылок все еще были непочатыми. Теперь же подогретому парами ликера археологу, читавшему историю про пещеры в блокноте Амедео, пришла в голову мысль. Он наклонился вперед и слегка дотронулся до руки доктора: