— Идет через оливковую рощу Маццу, — заговорщически шептала вдова Валерия, ну вылитый частный сыщик. — Она вся в песке, Мария-Грация. Заставь ее принять ванну.
— Направляется домой из школы, — докладывала Агата-рыбачка из своего дома с бегониями. — Идет прямо как маленькая santina, Мария-Грация. Будет дома через пять минут или раньше.
При таком всеобщем внимании разве могло с девочкой случиться что-то дурное?
Но, как Мария-Грация поняла годы спустя, рано поздравлять себя с тем, что все замечательно, когда ребенку всего десять лет. Неприятности начинаются позже.
В начале лета Лену обычно отправляли на месяц к матери в Англию. К облегчению Марии-Грации, Памела вроде бы оправилась, так же как и Серджо. В Англии у Лены появились два брата и собственная комната с розовыми занавесками. Мария-Грация знала, что Памела каждый год надеется, что Маддалена решит остаться. После ее возвращения обычно несколько недель девочка подолгу и со слезами говорила по телефону с матерью. Но однажды она призналась Марии-Грации, что в Лондоне у нее все время болит живот и она плохо там спит, прислушиваясь к непривычному гулу уличного движения, и там нет стука motorinos[88] и успокаивающего шума морских волн. Это было для нее как наказание: скучать по матери весь год, а потом не спать по ночам и терять аппетит, мечтая поскорее вернуться на остров, где она носилась среди опунций или купалась в пенном море вместе с Энцо и другими детьми. И постепенно Лена пришла к убеждению, что ее судьба — Кастелламаре и «Дом на краю ночи».
Погруженная в заботы о баре и воспитание внучки, Мария-Грация не могла отделаться от ощущения, что жизнь стремительно ускоряется вместе с приближением конца века. Ей уже перевалило за семьдесят. Когда она поделилась своим наблюдением с Робертом, тот сказал:
— Неужели ты не чувствуешь, как много лет мы уже вместе?
— Не так уж и много. Уж никак не семьдесят.
Лена не удивлялась течению времени, для нее на острове все оставалось неизменным. Но для Марии-Грации приближение конца столетия, в котором прошла почти вся ее жизнь, неумолимо означало лишь одно: она стареет.
Тот год был полон знамений. Летом Мария-Грация вместе с внучкой наблюдала солнечное затмение. Все закончилось за пару минут, затмение свелось к легкой тени, которую можно было увидеть на кусочке белой бумаги или через специальные картонные очки. Осенью после сильного шторма на берег к пещерам вынесло несколько тонн песка, и обнаружилось маленькое чудо: в бухте плавали обломки судна. Дети исследовали его под водой и выяснили название: «Святая Мадонна». Каким-то образом лодка Агаты-рыбачки вернулась к родному острову. Ее носили морские течения, пока шторм не вернул судно домой. Встречая новый век в «Доме на краю ночи», жители острова увидели по телевизору, как в других городах запускают фейерверки, как восторженно вопят люди, над головами которых проносятся телекамеры. Вдохновленные увиденным, Лена и Энцо запустили несколько петард на площади, так что напуганная Кончетта едва не сверзнулась со стула. Но как только сияние петард погасло, остров снова погрузился в зимнюю тьму. В новом тысячелетии Кастелламаре обдувал все тот же горячий бриз и успокаивал все тот же шум моря.
Однако первая реформа двадцать первого века чуть не спровоцировала на острове настоящую войну.
— Почему, — вопрошала Агата-рыбачка, придя в бар однажды утром, — под arancini на прилавке сразу два ценника?
— У нас теперь такая валюта, — объяснила Лена. — Вы должны поменять ваши лиры на другие монеты.
— Это кто сказал?
— Римское правительство.
— Тогда ладно, — сказала Агата с облегчением, потому как все ведь знают, что от правительства одни только глупости.
Но новая валюта оказалась реальностью. У Бепе на пароме поменяли тарифы, в магазине Арканджело тоже ввели двойные ценники по курсу, который он сам установил. А жители острова, до сих пор не доверявшие банку, были возмущены, узнав, что им все равно придется снести все свои сбережения в банк, дабы обменять их на новые деньги.
— Как я узнаю, что меня не надули? — вопрошала вдова Валерия.
— А я уж точно не стану отдавать им свои деньги, — заявлял Бепе. — Я не доверяю нынешнему il conte, как не доверял его папаше.
В назначенный день произошел обмен. Жители острова шли со всех уголков Кастелламаре, неся в корзинах, коробках и мешках миллионы и миллионы накопленных лир, небольшой национальный резерв. Старики-картежники, вечно жаловавшиеся на безденежье, принесли целых пять мешков. Агата-рыбачка притащила аж десять. А Бепе и его племянникам пришлось одолжить фургон у Тонино, чтобы доставить в банк двести миллионов, так как на горбу такой груз было никак не донести. Взамен им выдали пластиковые пакеты с монетами и новыми бумажными купюрами.
— Никогда не думала, что наш остров такой богатый! — удивлялась Лена.
Но остров и в самом деле процветал. И в те годы каждый, казалось, мог взять заем в банке. Серджо тайком от домочадцев пересек площадь и взял еще небольшой дополнительный кредит, чтобы облегчить выплаты по предыдущему, который так и не был погашен. Другие покупали автомобили в рассрочку, телевизоры, сложные пенсионные страховки, обеспечивающие роскошную старость. Бетонные виллы il conte, которые, как и было предсказано, перекосились при первом же землетрясении, модернизировали и расширили на средства, одолженные у банка.
— Они занимают деньги у крупных банков за границей, — со знанием дела заявил Бепе, у которого в банке работал один из племянников. — Они могут взять, сколько им надо. Но я лично предпочитаю держать деньги там, где я могу их видеть.
Чтобы подогреть интерес Лены к внешнему миру, ее отец купил в кредит компьютер. Это не понравилось Марии-Грации, которая тоже не доверяла сберегательному банку. То был первый компьютер на острове. Серджо уверял мать, что расплатится за двадцать четыре месяца. Да и как она могла на него злиться, если он сделал это, как и все остальное, из-за любви к дочери. Пока племянники Бепе тащили черную коробку с компьютером по главной улице, за ними увязались ребятишки. Серджо распаковал компьютер, изучил его составные части, прочитал и перечитал инструкцию на английском языке и, признав свое поражение, устало сел на пол посреди бара. Энцо и его друг Пино, которые познакомились с компьютерами в школе на Сицилии, возились до глубокой ночи, собирая и запуская технику.
Серджо больше всего интересовало, как подсоединиться к тому, что называлось «интернет», он слышал, что это такая большая энциклопедия. Для этого к компьютеру прилагался специальный ящичек с красными лампочками, которые лукаво подмигивали.
— Лена, иди сюда, — позвал Серджо.
Девочка подошла и с нежностью прислонилась к его плечу. Роберта и Марию-Грацию любопытство тоже заставило приблизиться к загадочной машинке.
— Как его подключить? — спросил Серджо. — Мы должны набирать команды? Я видел по телевизору.
— Нет, нет, — ответил Энцо, — так уже не делают. Вы просто нажимаете вот на эту иконку — и интернет к вашим услугам.
— Иконку? — пробормотал Роберт, подумав, разумеется, об изображении святых, перед которыми ставят свечи.
Мария-Грация сжала его локоть — это был их тайный знак. Она намекала мужу: молчи, сaro, слишком мы старые для всего этого.
Энцо наклонился над клавиатурой и передвинул стрелку через экран, да так быстро, что Мария-Грация не смогла уследить. Компьютер засвиристел, будто набирал телефонный номер в Америке, раздались треск, утробное жужжание, стрекот цикад.
— Он сломан! — в смятении воскликнул Серджо. — Мне продали бракованный.
— Он соединяется, — возразил Энцо.
На экране возникли слова.
— Вот, — сказал Энцо.
— И это все? — разочарованно спросил Серджо. — Это и есть интернет?
— Он может делать и другие вещи, — успокоил Энцо. — Нужно только научиться им пользоваться.
— Мы должны брать плату за пользование компьютером, — сказала Лена. — Я видела это в Англии в прошлом году. Называется интернет-кафе.
Серджо моргнул, чувствуя одновременно гордость от того, что его дочь так много знает, и сожаление, что компьютеры ей уже не в новинку.
Изучив руководство к новому приобретению, Мария-Грация сочла, что им совсем несложно пользоваться. Она последовала совету Лены и, освоив компьютер сама, стала сдавать его напрокат подросткам и приезжим за пятьдесят центов в час.
Одним стремительным прыжком «Дом на краю ночи» очутился в новом веке. А затем — Мария-Грация и опомниться не успела — Лена стала взрослой.
II
На Кастелламаре вернулся Андреа д’Исанту, которому было уже за восемьдесят. С того дня, когда он впервые покинул остров, минуло полвека. Увидев его, Мария-Грация ужаснулась, столь явственно читалась на его лице печать смерти — в точности такая же, что она видела на лице рыбака Пьерино и у отца в последние его месяцы.
На этот раз она узнала о возвращении il conte за день. Услышала, как Бепе шептался об этом за карточным столом в баре.
— Он едет один, — делился Бепе. — И мнится мне, он хочет остаться.
Назавтра Мария-Грация отправилась на пристань встречать паром. На бетонном причале собрались остатки былой свиты графа. Играл духовой оркестр. Она разглядела худощавую фигуру в плотном заграничном пальто. Паром приблизился. Пока младший сын Бепе маневрировал, разворачивая паром, il conte дрожал на ветру, волосы его развевались, это был не прежний Андреа, но лишь его тень.
Ближе к вечеру Мария-Грация вновь отправилась задворками к вилле д’Исанту.
И вновь к воротам вышел Сантино Арканджело все с той же презрительной ухмылкой, хотя на этот раз он с трудом ковылял — после двух-то операций по замене тазобедренных суставов.
— Синьора Мария-Грация, — сказал он, постукивая костылями, — так не годится. Signor il conte не примет вас. Вы и сами это понимаете.