ы глянула на статуэтку, собиравшую пыль в холле, и стало ей вдруг обидно — и за бар, и за племянника Энцо, чье заброшенное такси неделями стояло среди артишоков, и за Лену, которой никогда уже не стать доктором.
Опустившись на колени, она зажгла свечку, поставила перед статуэткой и обратилась к святой:
— Я в жизни ни о чем тебя не просила. Не просила вернуть Роберта в войну, не просила покончить с враждой в моей семье, даже за стариков Эспозито не просила, когда их сыновья сгинули за морем. Но сейчас я прошу тебя спасти бар и остров. Уж немало лет минуло с твоего последнего чуда, святая Агата. Ты тогда подарила острову близнецов, рожденных разными матерями, профессорессой Веллой и синьорой Кармелой, а потом вырвала Роберта из морской пучины. Да, ты еще вернула Маддалену домой из Англии и моего Энцо — из Рима. Так вот, я прошу тебя о крошечном чуде, будь уж так добра. Пусть малыш Джузеппино приедет на твой фестиваль и помирится с братом, как мечтает Мария-Грация, и пусть даст Эспозито немножко денег, чтобы бар продержался следующий год. И другие — Валерия и Тонино, и даже мои братья Филиппо и Сантино, пусть они тоже продержатся.
Святая Агата взирала на нее с полки, чуть наклонив голову, ее поднятая рука будто указывала путь. Блики от пламени играли на ее нарисованном лице, придавая ему выражение вселенской печали.
А вслед за Кончеттой и другие завели обыкновение молиться святой Агате, стоявшей на полке в холле у Эспозито. Кто-то вспомнил, что первоначально статуэтка находилась в часовенке около tonnara и что в ее сердце хранится священная реликвия — палец правой руки самой святой Агаты.
Было то правдой или нет, но и вдова Валерия тоже захотела помолиться перед статуэткой. А через несколько дней чудо и в самом деле свершилось — неожиданное и пугающее.
Валерия, которая уже приближалась к своему столетию, попросила святую Агату послать ей двести двадцать евро, дабы заплатить взнос по залогу. Валерия давно уже почти полностью оглохла, а потому разговаривала она очень громко, и посетители в баре отчетливо расслышали каждое ее слово, когда она взывала к святой:
— И pi fauri, signora la santa, двести двадцать, только чтобы заплатить по залогу, потому что, Господь видит, Кармело никак не может найти работу, а у бедной Нунциаты уж так болят колени…
На следующий день та самая болезная Нунциата, внучка Валерии, разбудила полгорода своими воплями. В горшке с базиликом, стоявшем у порога дома ее бабки, она обнаружила скрученные в трубочку купюры. Ровно двести двадцать евро, словно святая считать умела.
— Чудо! Чудо! — загалдели старики в баре, когда счастливая Валерия приковыляла в бар, чтобы вознести благодарственную молитву статуэтке.
А вот Агата-рыбачка была настроена скептически:
— Да все мы слышали, как она тут орала про двести двадцать евро. Да весь город слыхал, наверное, вот и нашлась добрая душа, подкинула ей деньжат.
Но как бы там ни было, к статуэтке в доме Эспозито выстроилась очередь из просителей.
Следующим, кого святая одарила чудом, оказался рыбак Маттео, который даже и не молился статуэтке и вообще, как с негодованием заметила Валерия, еще мальчишкой перестал ходить на мессу. Маттео уже несколько недель торчал на террасе бара целыми днями, потому что у его лодки поломался двигатель, о чем он жаловался каждому, кто был готов его слушать. И вот он обнаружил новенький мотор, аккуратно завернутый в полиэтилен, под навесом у дома своей матери. Кто-то оставил его там ночью. А ведь Маттео действительно с детства не ходил на мессу и ни разу в жизни не преклонял колени перед святой Агатой. А потом чудеса посыпались ворохом: под дверями почти разоренных лавок обнаруживались пачки купюр; во дворах — запчасти для сломанных автомобилей; словно из ниоткуда у домов с прохудившимися крышами возникали стопки новенькой черепицы.
Одни приписывали эти невероятные происшествия святой Агате. Другие, как Агата-рыбачка, склонны были искать чудесам земное объяснение.
— Кто-то знает, — повторяла она, — что кому нужно, и бродит по острову с добрыми намерениями.
— Но у кого на это есть деньги? — вопрошала Кончетта.
Лена прикинула стоимость всех чудес, и сумма вышла преизрядная, ни у кого на острове такой не набралось бы.
— Может, это синьор Арканджело? — предположил кто-то.
И бар содрогнулся от оглушительного хохота.
Но вот самому «Дому на краю ночи» чудо так даровано и не было, тщетно Лена с Кончеттой каждое утро обшаривали весь дом перед открытием бара.
— Рано или поздно все эти финансовые трудности закончатся, — успокаивала Кончетта девушку, после очередных бесплодных поисков впадавшую в уныние. — Вот приедет Джузеппино и даст денег. А Серджо придется проглотить свою гордость.
Но в душе Маддалены уже поселилось сомнение. А что, если трудности не закончатся? А что, если именно этот кризис, а не войны и не землетрясение положит конец «Дому на краю ночи»?
— Ну-ну, не говори так, — успокаивал ее старик Бепе. — Разве ж это кризис. Вот увидишь, к десятому году его след простынет, словно и не было вовсе.
IV
За несколько недель до Фестиваля святой Агаты созвали специальное заседание Комитета модернизации. И пока комитет заседал, над островом разразилась буря. Дождь колотил в окна «Дома на краю ночи» с такой силой, что те жалобно дрожали; вода с утробным урчанием бурлила в стоках, стеной сбегала с поникших плетей бугенвиллеи. Стихия бушевала столь оглушительно, что Мария-Грация с трудом перекрикивала ее грохот:
— В этом году фестиваль должен пройти не хуже, чем всегда. Пусть у нас и нет нынче денег.
Многие годы праздник финансировала «Кредитно-сберегательная компания Кастелламаре», так что жители острова и забыли, откуда берутся деньги. Но теперь было непонятно, из каких средств оплачивать цветы для церкви, музыкантов с большой земли, киоски с засахаренными орешками и сувенирами, ограды, электрогенераторы, прожекторы и аудиоаппаратуру — все это приедет на пароме Бепе и будет установлено на площади накануне. Два последних десятилетия в стремлении привлечь как можно больше туристов и пустить пыль в глаза бывшим жителям, которые непременно приезжали на День святой Агаты, устроители фестиваля затевали из года в год все более пышное и грандиозное торжество. И отступать было нельзя.
Подготовка к фестивалю набирала обороты, так же как и шторм.
— Святая Агата сердится, — бормотала Агата-рыбачка, следя за футбольным матчем по телевизору. «Ювентус» против «Интера». К старости Агата стала футбольной фанаткой. — Мы всегда так говорили, когда начиналась непогода. Святая Агата сердится. Такой шторм случается, если у кого-то грех на душе.
Картежники дружно посмотрели на Марию-Грацию. Ни для кого не было секретом, что она продолжала каждое воскресенье посещать виллу il conte и причины отказывалась объяснять кому-либо, кроме синьора Роберта.
— А я думаю, что это предвестие чуда, — сказала Кончетта. — Вот что значит непогода. К чему такая мрачность, синьора Агата.
Недели за две до фестиваля непогода взяла короткую передышку, и в тот день случилось еще одно странное происшествие, почти что чудо. Когда паромное судно Бепе ползло по неспокойному морю от Сиракузы к Кастелламаре, в воде возникла тень. Она приближалась к судну, и туристы заволновались.
— Акулы, — прошептал кто-то.
Неожиданно тень взметнулась над поверхностью воды. Словно снаряд, она взлетела в воздух и грохнулась на палубу. Это была не акула. Это был дельфин. Серый, как дождь, с розовым брюхом. Он плюхнулся на проржавевшую палубу, щебеча и попискивая что-то на своем языке, разметав туристов в разные стороны.
— Спокойно! — крикнул Бепе. — Спокойно. Дайте мне подойти к нему. Посмотрим, что ему от нас нужно.
Последний раз Бепе видел полосатого дельфина в молодости, из своей лодки Santa Maria della Luce. Но что делать с этим пахнущим рыбой существом, что вторглось на палубу и по-хозяйски щелкало острыми зубами, Бепе понятия не имел. Схватив крюк, он двинулся к дельфину.
— Тихо, тихо, дельфинчик, — приговаривал он. — Ну-ну, хватит тебе зубы щерить. Хороший мальчик. Stai bravo.
Дельфин смотрел на Бепе блестящим глазом. Осторожно подталкивая животное, Бепе сдвигал его к борту. Неожиданно дельфин хлестнул мощным хвостом, и Бепе проворно отскочил. Дельфин перевалился через борт и упал в воду. Туристы кинулись к борту, дельфин вынырнул из воды, задержался, глядя на людей черными глазами, а затем кувыркнулся и исчез. И вновь вокруг были одни лишь волны.
К тому времени, когда паром причалил к пристани Кастелламаре, пассажиры почти уверились, что все им привиделось. В баре рассказу Бепе тоже никто не поверил.
— Никогда такого не случалось в мое время, — сказала Агата-рыбачка и прицокнула языком для убедительности. — Дельфин сроду не сиганет в лодку, да еще так бесстыдно, это ж не какой-нибудь морской котик из цирка.
— Но он прыгнул, — настаивал Бепе. — Он запрыгнул в мое судно.
— Прямо на твой огромный паром? Ты стареешь, — сказала Агата-рыбачка. — Со всем уважением, синьор Бепе, память тебя подводит.
— Да правда это! — закричал Бепе. — Собственными глазами видел. И не смей называть меня стариком, синьора Агата, мы с тобой родились в одну зиму!
Эти двое так и не поженились, но их роман уже пятьдесят лет ни для кого секретом не был, а в последние годы они ругались, как типичная семейная пара.
— Вот ты stronzo, — с нежностью сказала Агата-рыбачка. — Чертов дурак. Дельфин запрыгнул к нему в лодку, ну надо же!
Но в тот же вечер молодые рыбаки — Маттео и младший правнук Риццу, которого все звали просто Риццулину, — тоже поведали странные истории. Они пришли в бар, одетые в рваные джинсы и просоленные футболки с портретами американских рок-звезд, и подтвердили рассказ Бепе. Все правильно, такое могло случиться. Пару дней назад у Морте делле Барке они видели, как дельфины резвятся в бурунах. А на палубу их лодки