Найденные в проклятом доме останки
скорее всего принадлежат девушке,
пропавшей без вести 25 лет назад.
К статье, написанной не кем иным, как Брайаном Принсом, прилагаются три фотографии. Одна из них — архивный снимок Бейнберри Холл, сделанный, вероятно, примерно в то время, когда вышла Книга. Две другие — старая фотография моего папы из Книги и выцветший снимок Петры Дитмер из ежегодника.
Увидев эту первую полосу, я испытываю отвращение к тому, чтобы просто войти в офис. Но печальная правда заключается в том, что Брайан Принс нужен мне больше, чем я ему. Поэтому я вхожу и оказываюсь в офисе, который больше похож не на серьезное заведение, а на хобби. Тут одна комната. Отдел новостей, если его вообще можно так назвать, заполнен столами с компьютерами, на которых, вероятно, работали во времена президенства Клинтона.
Напротив входной двери сидит бабуля-секретарша с реквизитной вазой леденцов. Когда она видит меня, ее рот складывается в тугую букву «О» от удивления.
— Мистер Принс…
Я останавливаю ее поднятой рукой.
— Он захочет со мной поговорить.
Услышав мой голос, Брайан высовывает голову из кабинки с заметной надписью «Редактор».
— Мэгги, — говорит он. — Вот это, конечно, сюрприз.
Да уж, я не спорю. Для меня это еще больше сюрприз, особенно когда я говорю:
— Мне нужна ваша помощь.
Ухмылка Брайана ярче, чем его галстук-бабочка.
— Какая?
— Мне нужен доступ в ваши архивы.
— Все, что опубликовано в «Газетт» за последние двадцать лет, можно найти в интернете, — говорит он, прекрасно понимая, что мне нужно не это.
Какое-то время мы смотрим друг на друга — этакий зрячий бой. Я моргаю первой. У меня не то чтобы есть выбор.
— Помогите мне, и я дам вам интервью, — говорю я. — Отвечу на все.
Брайан притворяется, что обдумывает предложение, хотя понятно, что он давно все решил. Его выдает безжалостный блеск в глазах.
— Идемте за мной, — говорит он.
Меня ведут к двери в дальнем углу зала новостей. За ней — небольшой коридор и несколько ступенек, ведущих в подвал.
— Это морг, — объявляет Брайан, когда мы спускаемся по лестнице. — Наши старые издания. Все до единого.
Когда мы спускаемся до конца, он щелкает выключателем, освещая комнату размером с трейлер. Вдоль двух самых длинных стен тянутся ряды металлических полок. Их заполняют переплетенные тома, каждый высотой и шириной с газетную страницу. На корешках напечатаны годы издания, начиная с 1870 года.
Я иду прямо к тому, что помечен 1889 годом. Год смерти Индиго Гарсон.
— Какой год вам нужен? — спрашивает Брайан.
Я читала Книгу так много раз, что могу перечислить все даты, которые упоминал папа. Брайан берет их все. Пять томов из четырех разных десятилетий — груз, от которого он краснеет и пыхтит.
— Когда вы дадите мне интервью? — спрашивает он, бросая их на металлический стол в дальнем конце морга.
Я сажусь и открываю первый том — 1889.
— Сейчас.
Пока явно взволнованный Брайан Принс бежит наверх за ручкой и блокнотом, я листаю хрупкие экземпляры газет на сто лет старше меня. Поскольку «Газетт» всегда была еженедельной газетой, мне не потребовалось много времени, чтобы найти статью об Индиго Гарсон — «Город оплакивает наследницу Гарсона».
Я ощетиниваюсь от оскорбительного заголовка и его подтекста. У этой наследницы было имя, и с их стороны было бы прилично им воспользоваться. Кроме того, заголовок отвлекает внимание от Индиго и направляет его на сам Бартлби, как будто боль города важнее мертвого шестнадцатилетнего подростка.
Сама статья вызывает не меньшее разочарование. В ней мало подробностей о том, как умерла Индиго Гарсон, но она множество раз упоминает, что ее безутешный отец заперся в своей спальне и не выходит. Весь интерес этой истории появляется только через несколько выпусков, с шокирующим сообщением о том, что горничная Бейнберри Холл утверждала, что видела, как Уильям Гарсон нес ягоды своей дочери. Через две недели после этого в книге появился заголовок, о котором упоминал мой отец.
Гарсона признали невиновным
в смерти своей дочери
Он не врал. Все это было правдой.
Я уже перехожу к следующему тому — 1926 — когда Брайан возвращается в морг. Облокотившись на полку со своими ручкой и блокнотом, он спрашивает:
— Вы готовы начать?
Я киваю, листая страницы, заполненные рекламой дамских шляп, автомобилей модели «Т» и последних фильмов, которые играют в городском кинотеатре «Бижу». Только в мае я вижу статью о члене семьи Гарсон, погибшем в автомобильной катастрофе.
Правда номер два.
— Вы думаете, что ваш отец убил Петру Дитмер? — спрашивает Брайан.
— Надеюсь, что нет.
— Но вы думаете, что это он?
— Если я так подумаю, то вы будете первым, кто об этом узнает, — я открываю собрание газет 1941 года. — Следующий вопрос.
— Вы думаете, что на самом деле ваша семья уехала из Бейнберри Холл из-за смерти Петры?
— Может быть.
Я нахожу статью об утоплении в ванне, которое произошло в том году. Третья правда. Четвертая и пятая приходят через несколько минут, пока я просматриваю тома 1955 и 1956 годов. Двое постояльцев гостиницы умерли, по одному за год.
Все это время Брайан Принс забрасывает меня вопросами.
— Вы знаете другие причины, по которым вы с родителями бежали из дома?
— Там обитали привидения, — говорю я, когда тянусь за газетами 1974-го. — Или так мне говорили.
Я как раз нашла статью, которую искала — «Роковое падение в Бейнберри Холл» — когда Брайан хлопает ладонью по странице, закрывая мне обзор. Это не имеет значения. Один только взгляд на заголовок подтверждает, что папа не лгал ни об одной из смертей в Бейнберри Холл.
— Вы не выполняете вашу часть сделки, — говорит он.
— Вы же берете интервью, разве нет?
— Это не интервью, если вы отказываетесь отвечать на вопросы.
Я встаю и отхожу от стола, подходя к другой полке с томами.
— Я отвечаю. Я правда надеюсь, что мой папа не убивал Петру Дитмер. И да, возможно, мы уехали из-за ее смерти. Если вам нужны детали, то вам надо поговорить с кем-то другим.
— Просто дайте мне что-нибудь, что я смогу напечатать на следующей неделе, — говорит Брайан, следуя за мной к ряду переплетенных томов, охватывающих два десятилетия назад. — Какую-нибудь хорошую цитату.
Я беру еще два тома, один двадцатипятилетней давности, другой — за год до этого, и несу их обратно к столу.
— Вот вам цитата: Как и все в Бартлби, я потрясена и опечалена недавним открытием в Бейнберри Холл. Мои глубочайшие соболезнования семье Петры Дитмер.
Пока Брайан записывает это себе в блокнот, я открываю том того года, когда моя семья сбежала из Бейнберри Холл. Статью о нашем побеге найти не трудно — она сияет на первой полосе 17 июля того года.
ПРИЗРАКИ В БЕЙНБЕРРИ ХОЛЛ
Страшась за свои жизни, новые владельцы
бежали из старинного поместья.
История, с которой началось все.
Конечно, я ее уже видела. Сканы этой статьи есть по всему интернету. Этот бульварный заголовок и фотография Бейнберри Холл — очень похожая на ту, что сейчас находится на первой полосе «Газетт» — сохранятся навеки.
Как и имя того человека, кто это написал.
— Мой звездный час, — говорит Брайан Принс, когда заглядывает за мое плечо, чтобы посмотреть на свое творение.
— И погибель моей семьи, — отвечаю я.
Я читаю эту статью, наверное, уже в сотый раз, гадая, какой была бы моя жизнь, если бы она никогда не была написана. Детство у меня было бы поспокойнее, уж это точно. Я не была бы изгоем. Меня бы не дразнили и не мучили. Никаких чокнутых готов, пытающихся подружиться со мной, потому что они ошибочно принимали меня за свою.
Может, я бы стала писательницей, как и хотел папа. Если бы не было статьи, то не было бы и Книги, что и отвратило меня от этой профессии в первую очередь.
И, может быть, мои родители остались бы счастливы в браке, наша семья была бы целой, а мои каникулы и лето не состояли в том, чтобы с тяжелым сердцем перемещаться из одного дома в другой.
Но статья существует. И до самой смерти я буду связана с папой и с тем, что, по его словам, произошло в Бейнберри Холл.
Я делаю паузу на одной из его цитат, записанных Брайаном.
«Люди будут смеяться, — сказал он. — Люди назовут нас чокнутыми. Но я уверен, в этом доме есть что-то — что-то сверхъестественное — что желает нашей смерти».
Читая это, я невольно вспоминаю свой разговор с доктором Вебер. Она была уверена, что я говорила правду. Что я верю в то, что вижу в этом доме.
Что-то вас преследовало.
Я захлопываю том, не желая больше смотреть на эту статью, хотя, наверное, могу зачитать ее наизусть.
Я хватаю вторую книгу, которую сняла с полки. Предыдущий год.
Опять же, нетрудно найти нужную мне статью. Я тоже знаю точную дату. И первое, что я вижу — это заголовок, жестокий в своей простоте.
УБИЙСТВО-САМОУБИЙСТВО
В БЕЙНБЕРРИ ХОЛЛ
Ниже помещена фотография всей семьи Карвер — та фотография, которую я тысячу раз гуглила, будучи подростком. Только на этот раз меня поразило, насколько Карверы похожи на мою семью. Просто слегка изменить лица, и я могу увидеть фотографию меня с родителями во время нашего пребывания в Бейнберри Холл.
Настоящий шок наступает тогда, когда я вижу имя автора статьи.
Брайан Принс.
Две семьи с двумя совершенно разными жизнями в Бейнберри Холл. И Брайан писал о них обоих.
Я поворачиваюсь к журналисту, все еще стоящему позади меня. Интервью вот-вот возобновится. Только теперь вопросы буду задавать я.
День 15
Джесс бросила спиритическую доску в мусорное ведро, картинно запихивая ее все глубже в мусор. Сверху она кидает остатки нашего завтрака — овсяную кашу, омлет и крошки тостов, соскобленные с тарелок.