усть его засыплет песком, только бы успели сфотографировать и поместили на обложки журналов!
— Нет, — сказал неподкупный Кеша. — Кроме женщины и мужчины там будет только плюшевый мишка моей жены Маруси, которого она хранит с детства.
— И страусиное яйцо! — сказал Феликс. — Это моя личная просьба.
— Нет, — сказал Кеша.
— Ты что такой несговорчивый? — Феликс помрачнел.
— Друзья! — Борька кинулся разряжать обстановку. — Не будем торопить события. Соорудим песочные часы, а там видно будет.
— Сколько ж это может стоить? — спрашивает Феликс. — Тут один стакан потянет на двенадцать тысяч долларов!..
— А мы привлечем спонсоров! — не унывал Борька. — Стекольную фирму подначим, которая делает стеклопакеты. Звоним и ставим вопрос ребром: выдержит их стекло пять тонн песка?.. Мало ли, вдруг по Москве промчится смерч или песчаная буря? Мы хотим знать, можно ли за этим окном спокойно спать в момент наступления конца света? Или нет?
Это был благородный и праведный вызов. И его принял один из самых передовых наших граждан, мультимиллионер, олигарх, доблестный Саблин Илья Трофимыч, директор стекольного заводика.
Борька семь раз пытался попасть к нему на прием, — тот ускользал, как Протей, знаток глубинных тайн, обладавший свойством принимать любое обличье, только бы уклониться от неприятных вопрошателей. Но когда они встретились и мой Кеша разложил на его столе чертежи, Илья Трофимыч благоразумно отбросил имидж человека, которому хоть трава не расти. Не зря же он вскармливал дух и лелеял зародыш мудрости, в свободное от стекольного бизнеса время, приобщаясь к тайнам просветленных Учителей! На полке у него стояла книга «Искусство владения мечом», а директорский кабинет украшала старая пожелтевшая афиша, где он играет на скрипке. Когда-то Илья Трофимыч был скрипачом.
— Я помогу воплотить вашу песочную симфонию, — взволнованно произнес Илья Трофимыч. — Не потому, что я такой простофиля и меня беспокоит репутация завода. У нас расширенный ассортимент окон, фасадов зимних садов, лоджий и других светопрозрачных систем из ПВХ, алюминия, экологически чистых материа-лов — дуб, сосна, лиственница. Быстро, по разумной цене, европейское качество и надежность, третий контур уплотнения исключает сквозняки, морозоустойчив, пятнадцать лет гарантии, одиннадцать лет успешного остекления Москвы и Московской области… Я помогу вам, — сказал директор Саблин, — поскольку меня самого тревожит образ Времени.
— Клянусь, — отвечал ему Борька, потирая ладони, — что ваши деньги не будут брошены на ветер! …А только зарыты в песок!
— Я ведь и сам не чужд искусству, — проговорил Илья Трофимыч. — Такие люди, как вы, Иннокентий, дают нам возможность преодолеть привычную узость! Воспринять мир не так, как того требует здравый смысл! Смешать порядок элементов, на который обрек нас наш разум…
Он вызвал секретаря и, чтобы не канителиться попусту, продиктовал приказ о начале работы стекольного завода над Кешиным проектом.
— Правильно говорили древние, — единым росчерком Илья Трофимыч подмахнул бумагу, — не преступай закона, раздавай дары, твори жертвы.
Ясный, стремительный, богатый, как Крез, директор Саблин встает, нежной рукой скрипача жмет Кеше руку и долго трясет ее.
— Я не создал бы доходнейшего бизнеса, не будь у меня нужной смекалки, — сказал он на прощание, — однако в вашем проекте мне видится потаенный свет. И мои стекла этот свет проявят…
Опьяненный удачей, Борька затеял душевный разговор с директором песчаного комбината. Песок-то нужен был рафинированный, кварцевый, двадцать мешков по пятьдесят килограммов! Но, как ни обольщал легкой вкрадчивой речью песчаного магната, тот наотрез отказался разбазаривать свои сокровища и послал Мордуховича куда подальше.
— Теперь все — художники! — изрек он, нахмурив бычачий лоб. — А кто будет лить сталь и добывать полезные ископаемые?
— Вот люди, а? — возмущался Мордухович. — Зимой снега не выпросишь!
Ладно, на песок раскошелился Феликс.
— А за манекены как будем платить? — паниковал Кеша.
Он хотел сделать две скульптуры с натуры, попросил мальчика позировать и Тасю. Но те не согласились, чтобы их засыпал песок, они только начинали жизнь, для них это было как-то стремно.
Тогда он взял мою фотографию и свою и поехал в Химки. Там, на заводе в цехе стеклопластики, лепили фигуры по заказу клубов и ресторанов — майора Пронина или отважного летчика Джао-Дэ, амурчики, купидоны и херувимы на загородные виллы, ангелы для храма Христа Спасителя — все там делается. А первое, что увидел Кеша, — почти готовый слон в натуральную величину — для казино «Элефант». Его уже отшлифовывали. Это было сильное зрелище.
Кеша познакомился с бригадиром:
— Ну, что, триста баксов — голова! Жень!
С лестницы, приставленной к хоботу слона, спустился Женя Дятлов.
— Поразительное сходство. Это ваша сестра? — спросил скульптор Дятлов, поглядев на мою фотографию.
— Уже да, — ответил Кеша.
Женя вылепил головы из глины, потом сделал гипсовую отливку и окончательный вариант отлил из пластика.
Кеша в свою очередь раскрасил нас акрилом, глаза нарисовал. Красотища неописуемая! Новые головы нам даже больше нравились, чем старые. Однако близился час расплаты. И Кеша робко поднял этот вопрос на семейном совете.
Он боялся, что все ответят:
— Мы за ваши головы не дадим и ломаного гроша.
Главное, как раз перед этим разговором мальчик насвистывал меланхолическую песенку «Жалоба ковбоя». А Кеша возьми ему и скажи, да еще так строго:
— В доме не свистят. А то денег не будет.
— Обычно так говорят люди, — отозвался мальчик, — у которых страшно их не хватает. Почему-то они любят это талдычить!
Мы позвонили Рите и Серафиму.
— Какое давление? — спросила я дружелюбно.
— Не смей это постоянно спрашивать! — сварливо ответила Рита. — Как ты не понимаешь? Ты нас унижаешь этим вопросом.
— К черту подробности!!! — вмешался в разговор Фима. — ВЫ ЖИВЫ? — вот что надо спрашивать. А то, знаешь — давление может быть нормальное, зато все остальное…
Чтобы поднять всем настроение, Кеша сварганил знатную уху. Недавно я гуляла на Патриарших прудах, сумерки, падал снег, зажигались огни, вечная реставрация идет полным ходом. Смотрю, в рыбном магазине на прилавке — огромнейшие чудища морские с застывшим взором. Пригляделась — о, господи, это мороженые акулы!..
— Акулы? — ахают коренные москвичи, не веря своим глазам.
— Акулы! Акулы! В подарок от Саддама Хусейна, — отвечал очень страшный мужик в колпаке и фартуке, без переднего зуба совершенно. — Они у нас тут целые — потому что пила сломалась.
Я там купила шикарнейшего лосося, из которого был сварен суп. Все прямо обалдели, до того он вкусный и сытный.
Стараясь казаться немногословным, Кеша изложил свой план взимания контрибуции у населения. По самым скромным подсчетам, выходило, что на парочку манекенов нашей семье надо в складчину выложить штуку баксов.
— За мою и Марусину головы скульптор просит шестьсот, если б я его попросил сделать нас от макушки до пяток, он потребовал бы две тысячи, не меньше! — рассказывал Кеша, радушно подливая нам в тарелки лососевой ушицы.
— А я нашел такой магазин, где продаются уже готовые туловища с ногами и руками! Они, правда, стоячие и со своими головами на плечах. Но если придать им форму сидячих людей, те головы оторвать, а наши приделать, — радовался он, как будто был самим Творцом вселенной, — получится большая экономия!..
— Давайте вложим капитал в мою работу «Мы поглощаем Время, Время поглощает нас»! — звал нас Кеша в заоблачные дали. — Это непременно окупится! Любой Музей современного искусства ее с ногами и руками оторвет! Все вернется нам сторицей, принесет гигантскую прибыль! А мы эти деньги пустим на квартиру!
— Впрочем, если вы ничего не дадите, я вас пойму и прощу, — заметил он с подобающим смирением. — Возьму посох, котомку и босой пойду по Руси.
Так он сказал, бесхитростный, превозмогающий невзгоды, и дал нам почитать квитанцию «изготовление голов», где Женя Дятлов подробно расписал смету.
Наши родные и близкие подробно ознакомились с этим документом, после чего, молча, уставились на Кешу. А, надо сказать, у Кеши всегда в животе начинает бурчать от чрезмерного внимания. Вот он стоит перед нами — а в животе у него:
— Вр-р-р! Бр-р-р!
Первым опомнился мальчик.
— Да ты, Кеша, спятил! — сердито сказал он. — На каждом шагу мы рискуем своими деньгами. А ты, вместо того чтобы приумножать наши богатства, наносишь корпорации непоправимый ущерб!
Зато Серафим — он очень много совершил и многое собирался совершить — произнес:
— Мы не вправе требовать, чтобы Иннокентий изменил тем задачам, для которых его предназначило само провидение. Кеша — гений, такое придумал! Его ждет оглушительный успех. Деньги потекут к нему рекой, и он худо-бедно наскребет на свой взнос! Кто как хочет, а я буду участвовать в этом проекте.
— Уж лучше скинемся Фиме на зубы! — артачился мальчик.
— Ни в коем случае! — сказала Рита. — У Фимы красивые разноцветные зубы: очень золотые, золотого золотей, желтые, коричневые и кипенно-белые! Зубы для Фимы не являются нашей первоочередной задачей.
— Вы посмотрите на нее! — всплеснул руками мальчик. — Я к ним вчера прихожу — у них шаром покати. В доме куска хлеба нет. Одни грибы и капуста.
— Капуста с грибами способствуют пищеварению! — важно отвечала Рита. — Это нам полезно для здоровья. Никто не скажет, что я не забочусь о своем муже. У всех мужья давно уже умерли, а у меня — нет. Пусть он худой и глухой, но это к питанию не относится. Кстати, за последнее время Фима налился, как яблочко, округлился. Он ходит без трусов уже несколько дней!
— Потому что мне резинка тесна! — сказал Фима.
— Это значит, что ты увеличился в объеме. Прямо видно, как у него все растет и наливается. И он даже стал меньше лысый, вы заметили?.. Мы были с ним в поликлинике. Там сидят тридцать три старичка, так он самый обаятельный! Сложил руки на ширинке, глаз у него лукавый!.. Нет-нет-нет, я делаю вложение в статуи!