За неделю Кеша заработал пять тысяч рублей.
— Столько не зарабатывает даже укладчик плитки! — сказал он по телефону мальчику.
А мальчик — неумолимо:
— Нет, плиточник зарабатывает такие деньги за один вечер.
— Да ну, — удивился Кеша, — не может быть.
— А вы попросите с Марусей поменять плитку у нас в ванной и все узнаете!..
— Ладно, — решительно сказал Кеша, — тогда я потребую, чтобы Газик увеличил мне гонорар. Поэзия нынче дорого стоит, — добавил он мечтательно.
— Только ее никто не покупает, — заметил мальчик.
Правильно пели когда-то индийские бродяги-баулы:
У того, кто способен
Заставить полную Луну взойти
На небо
Самой темной ночи,
есть право требовать
славы в трех мирах —
в раю, на земле и
в аду.
Вечером Кеша явился в ресторан и поднял вопрос о прибавке. Сославшись на укладчика плитки, он сказал очень хмуро:
— Это вам не просто на лодке прокатиться, а высокая поэзия, так что платите мне… две тысячи рублей.
К его удивлению, Газик сразу согласился и даже прибавил еще двести за пятницу и субботу.
Андреич, в свою очередь, развил бурную деятельность по продаже редкой возможности прокатиться в одной лодке с «мужиком с луной» за триста рублей. Бизнес встал на рельсы и покатился, потихоньку наполняя тощие кошельки когда-то полностью никудышных предпринимателей.
Кешу даже сфотографировали для местной малотиражной газеты, в статье было написано, что «мужик с луной» — достопримечательность и гордость Раменского района.
В конце концов я собралась поехать посмотреть, чем он там занимается.
Все это время мы не виделись. Кеша мне не звонил, а только слал SMS-ки довольно однообразные по содержанию:
«Плыву на лодке. Ярко светит Луна».
Надо сказать, я немного припозднилась. Легла на полчасика вздремнуть и проспала часа, наверно, четыре. Есть, есть у меня будильник, но я его не умею заводить.
(— Это какой образ жизни надо вести! — воскликнул мальчик. — Чтобы полвека прожить и не уметь завести будильник!!!)
Не важно, я встала, умылась, сделала гимнастику лица. Тут Рита позвонила, велела, чтобы я обязательно посмотрела документальный фильм, где рассказывается о взаимоотношениях… Ленина и Надежды Константиновны Крупской.
Я говорю:
— Зачем ты подогреваешь во мне обывательский интерес к чужой интимной жизни?
На что Рита ответила холодно:
— Ленин тебе не чужой. Его младший брат Дмитрий Ильич Ульянов — мой крестный. Правда, у нас были не крестины, а октябрины. Так что Ленин — в каком-то смысле твой дядя.
В вагоне метро уже распространяли завтрашний номер утренних газет, и ходил офеня с книгами. Он встал в проходе, вытащил из сумки покетбук с боевой раскраской и радостно воскликнул:
— Все, кроме спокойствия, найдете вы в этом уголовно-детективном романе: восемь убийств, в том числе удушение, отравление, четвертование, распятие, побиение камнями, нож в спину, выстрел в сердце, контрольный выстрел в голову и два самоубийства!.. Читайте, и вы не пожалеете! — соблазнял он своим энтузиазмом квелую, уставшую за день публику. — А цена — вы даже не поверите!!! Всего двадцать пять рублей — без торговой наценки — сразу от издательства…
Торговля у него продвигалась ни шатко ни валко. Тем более кое-кто уже развернул газеты, там, видимо, тоже все было в таком духе. Рядом со мной сидел мрачный дядька — читал газету и вдруг начал яростно рвать ее, изорвал на мелкие кусочки, сжал их в руке и удовлетворенно заснул. Как плохое письмо.
Словом, пока добиралась до «Речного вокзала», пока автобуса ждала, он ходит по расписанию с огромными интервалами, уже стемнело. Дорога проявлялась и длилась, и двигалась мне навстречу, я погрузилась в созерцание встречных фар, какие-то дебри и болота проносились по обочинам, кроны тополей, за ними вставали тени погибших городов…
В общем, когда я вышла из автобуса, кругом — ни души, темнота, иду — ничего не узнаю, где зона отдыха Коли Елкина?.. Вижу, тропинка вьется вверх по холму среди полыни да бурьяна. Я двинулась по ней. Тишина. Только сосны качаются во мгле: скрип-скрип… Вдруг слышу — чьи-то шаги за спиной.
Ох, думаю, мать честная! Но не оборачиваюсь, в «Странствии пилигрима» говорится: если человек оглядывается, у него недостает веры. Так мы шагали в молчании, пока со мной не поравнялся мужик в кепке и в болоньевой куртке, чистый раменский тип, склонный к тучности и меланхолии.
А мне Рита давно еще говорила: «Когда я кого-нибудь опасаюсь ночью в подворотне, я самым решительным образом направляюсь к этому человеку и спрашиваю, как пройти в булочную? Или — который час? Может, он не ответит, но мы с ним заглянули друг другу в глаза и чуть ли не преломили хлеб!.. Поэтому даже негодяи и подлецы — все ко мне очень всегда расположены».
Так что я тронула его за рукав и спросила:
— Как пройти к Химкинскому водохранилищу?
Он даже вздрогнул от неожиданности.
— Я тоже, — говорит, — иду в эту сторону.
Заборы, заборы, гаражи, брошенные склады. Дикие безлюдные места. А дальше черные муромские леса и никакой электрификации.
Вот он шагает чуть поодаль и с подозрением на меня поглядывает. В конце концов не выдержал и спрашивает:
— Вы что ж, гулять идете?
— Да, — говорю, — гулять.
— Так поздно? Вас там кто-то ждет?
— Ждет.
— Кто, если не секрет?
— Муж, — отвечаю как ни в чем не бывало.
Тот еще некоторое время хранил задумчивое молчание. Потом опять не вытерпел:
— А где ж он?
— Муж мой? — говорю. — Да вон он, — и показываю с холма на открывшуюся взору черную водную гладь, где меж трех континентов мироздания один на целом свете, раздвигая полночь, выплывал из своего логова Кеша с ясным месяцем, облаченный небесами, подпоясанный зорями, звездами застегнутый.
Замолкли шорохи ночные, воздух едва шевелился. Луна светила так ярко, что с холма, где мы остановились с моим попутчиком, можно было разглядеть перо чайки и водолазный шлем, прошлогодние ягоды рябины и камешки на белом песке, поблескивающие, когда на них набегают волны и оставляют их мокрыми.
Да, черт возьми, это были чудесные минуты.
Я не поняла, какое впечатление произвело Кешино представление на прохожего в болоньевой куртке. С виду — ничего особенного. Закурил «беломорину», постоял, потоптался и отправился домой по дорожке.
За холмом в двенадцатиквартирном доме в однокомнатной квартире жила его семья: жена и двое детей. Он пришел, ни слова не говоря, поужинал, отказался смотреть телевизор.
Жена спросила:
— Что с тобой? Ты не заболел?
Он ответил:
— Я уволился с работы.
Достал свои старые тетради, в которых когда-то писал стихи, читал их всю ночь, что-то чиркал, вырывал листы, сортировал. Под утро вдруг написал несколько строк. На следующий день опять сочинял, зачеркивал. Потом все порвал, выбросил, вернулся к себе на работу, на бензоколонку. Там строго спросили:
— Где был три дня?
— Болел, — ответил. — А сейчас выздоровел.
С тех пор каждый вечер он возвращался домой по той же тропке — все надеялся увидеть луну, плывущую в лодке…
…Так в жизни этого человека случилось чудо.
Получив гонорар, Кеша по совету смышленого Андреича купил бензогенератор, чтобы не быть связанным с электрическими сетями. Но прежде чем слава коснулась его чела и увенчала неувядаемыми лаврами, поспешим, сказал бы незабываемый О.Генри, перейти к великим страницам Кешиной биографии и к тому необыкновенному событию, которому суждено было вознести эту беспримерную судьбу на головокружительную высоту — в самом прямом смысле этого слова.
Однажды загадочный господин во всем черном, который ежевечерне за бутылкой саке любовался лунным аттракционом, встретил Кешу на пристани, когда они с Андреичем сушили весла, оглядел их с головы до ног, при этом он жевал длинную сигару и щурил задумчиво глаза.
— Ну, друзья, — сказал он наконец, обращаясь к этим соколам шоу-бизнеса. — Вы тут младенцы в темном лесу, нет у вас ни пестуна, ни продюсера. Будьте благоразумны и не отказывайтесь. Отныне ваша должность будет простой синекурой. Завтра мы уезжаем в Москву.
И хотя ни Кешу, ни астронома Потеряева никто бы не упрекнул в излишнем корыстолюбии, их новый знакомый посулил им столь сказочный гонорар в размере восьмисот долларов за одну акцию, что Газик со своим «Хрустальным звоном» сразу померк и незаметно отдвинулся на второй план.
Возбужденный бокалом «мартини», аплодисментами и ярким освещением, опьяненный фурором, который произвел-таки лайт-бокс, Кеша заявил, что у него есть дела и поважней, нежели всю жизнь плавать по реке вечного исцеления в тихой заводи от ивы к камышам и обратно.
Человек в классическом черном костюме, любитель саке и сигар, был преуспевающим дантистом. Звали его Арсений.
— Вот что я вам могу сказать как мужчина, которому перевалило за сорок, — неторопливо говорил он, увозя Кешу с луной и Андреичем в золотом «Мерседесе». — Я целиком и полностью обеспечен, у меня пятикомнатная квартира, имение в Пахре, — я уже не говорю о роскошном саде, о бане, автомобиле, на который все смотрят и любуются. Но счастлив ли я от этого? Нет. Мою душу снедает печаль. Кино? Я перебираю DVD и чувствую, что я не хочу это смотреть. Книги? Я прихожу в книжный магазин и вообще не знаю, что читать. Писателей стало больше, а читать расхотелось. У пациентов слишком низкий ай-кью, чтобы заботиться о своем здоровье… — Арсений вздохнул и развел руки в стороны — такие мягкие белые руки, какие бывают только у карманников, музыкантов и стоматологов.
— Главное в этой жизни, дружище, — поспешил его ободрить Андреич, — не выпускать руля из рук!.. Остальное приложится! А то знаете, как бывает: мечешься, маешься безо всякой на то причины, места себе не находишь, глядь, а ты уже в кювете, и у тебя такая уйма проблем, что о тех предыдущих томлениях можно только мечтать!.. Ибо что такое счастье?..