Маше сразу стало холодно.
– Что ты меня пугаешь? – накинулась она на сестру.
– Но ведь ты сама ко мне пристала.
– Но я ведь не просила меня пугать. Вези меня теперь обратно на берег.
– Пожалуйста!
И Маша была доставлена на берег.
Больше никаких знаменательных событий во время купания не произошло. В седьмом часу мама дала команду одеваться, после чего Карпухины утомленные, но довольные отправились обратно домой. Впереди шли родители, за ними ковыляли дети.
– Вот увидишь, – сказала Маша, – сейчас придем и опять увидим какую-нибудь дурацкую надпись. Если уж местные мальчишки принялись шутить, то сразу они не успокоятся.
– А вот папа как надает им по шее, так они враз и перестанут, – отрезала Аня.
– Так они от папы спрячутся.
– Не спрячутся.
– Спрячутся. Что они, дураки?
– А по твоему нет?
– Конечно да!
Девочки громко расхохотались.
Машин прогноз не оправдался. Когда они пришли домой, то никакой надписи ни на машине, ни где-либо еще не было. Девочки даже слегка были разочарованны.
– Что же получается? – предположила Аня. – Все тайны закончились?
– Наверно да, – ответила Маша. – А признайся честно. Тебе ведь не хочется, чтобы это оказалось правдой?
– Что? Я тебя не понимаю.
– Все ты прекрасно понимаешь. Я говорю про старуху, которая ведьма. Ведь ты не хочешь, чтобы это было правдой, ну что она ведьма.
– Это все глупая деревенская чушь и суеверие! – отрезала Аня.
– А черная свинья? Ведь мы ее обе видели.
– Черная свинья? – Аня растерялась.
– Да черная свинья, которая пыталась тебя закопать.
– Это совпадение.
– Хорошо бы, если так.
На этом разговор прекратился. Надо было помогать маме готовить ужин. Печь топить не пришлось, потому что электричество теперь было, и папа принес плитку. Девочки почистили картошку, а пока она тушилась с мясом, нарезали огурцов и помидоров, сделали салат, а перед самым ужином папа достал две бутылки – одну с вином, другую с лимонадом.
– Надо отметить новоселье, – подмигнул он.
Ужин был великолепный. К тому же, пока женский пол занимался ужином, папа тоже не сидел без дела. Он слазил на крышу и установил телевизионную антенну, провел от нее провод в дом, поставил на стол походный телевизор, и уплетая ужин они все вместе смотрели мамин любимый сериал «Разочарованные и отчаявшиеся». В общем все было здорово.
Телевизор Карпухины смотрели почти до одиннадцати ночи, пока не почувствовали, что до смерти хотят спать. Быстро приготовили постели. Теперь у них были царские ложа. На кровать и диван положили выбитые и высушенные на солнце матрасы, на них постелили чистое белье, и легли раздетые. Только Аня наотрез отказалась ложиться головой к окну.
– Не нравится мне спать валетом, – заявила она.
– Тогда спи обычным способом, – согласился папа, выключая свет и проталкивая маму к стене.
– Как в средневековье, – сказала на это мама. – Родители и дети в одном помещении.
Маша ничего не сказала, потому что уже спала, папа тоже. Аня промолчала. Она не спала, потому что боялась уснуть. Почему-то она была уверена, что ночью ей опять присниться что-то страшное, как в прошлую ночь. Предыдущий сон вдруг совершенно неожиданно вспомнился во всех подробностях. Аня даже покрылась холодным потом от страха и стала глубоко дышать, чтобы успокоиться. Затем она стала слушать мирное дыхание родителей и сестры, смотреть на красный огонек на телевизоре, который, как ни странно ее успокоил. Дневная усталость сделала свое дело, и девочка заснула.
11
Наступило утро. С улицы в дом хлынули солнечные лучи и ворвались крики петухов. Аня проснулась, потянулась и вдруг поняла, что ночью ей ничего не приснилось. В смысле, ничего страшного. Она видела самые обыкновенные сны, в которых не было ничего страшного, и которые теперь стремительно забывались. Аня очень обрадовалась этому.
Девочка посмотрела на родительскую кровать – она была пуста. Значит, папа и мама уже встали. Наверно пошли умываться к новому рукомойнику, который вчера был куплен в магазине и прибит гвоздями к столбу. Тогда Аня посмотрела на сестру. Маша безмятежно спала, а к ее лицу коварно подкрадывался солнечный зайчик. Он явно намеревался разбудить девочку. Аня решила опередить его. Она осторожно вытянуло из подушки золотистое перышко, дотронулась им до Машиной щеки и повела его к губам. Маша недовольно сморщилась. Аня едва сдержалась, чтобы не прыснуть от смеха и повторила движение. Маша хлопнула ладошкой себя по щеке, как делают, когда прогоняют назойливую муху. «Муха» улетела, но через несколько секунд вернулась обратно, в этот раз на Машин лоб.
– Ну что такое? – пробормотала Маша, почесывая лоб. – Мамочка!
Аня не выдержала и все-таки прыснула. Маша с трудом открыла глаза и сделала обиженное лицо:
– Анька, это ты? Противная!
Старшая сестра расхохоталась от души.
– Противная! – взвизгнула Маша и кинулась на сестру с кулаками.
– Вставай, соня! – кричала Аня, закрываясь от разъяренной сестренки подушкой. – Царство божье проспишь!
– Я тебя! Я тебя! – Маша яростно колотила по Аниной подушке. – Я тебе тоже так сделаю.
Затем силы у нее кончились, и девочка обессилено свалилась на диван.
– Классно я тебя? – довольно спросила Аня, кладя обратно свою подушку.
– Я тебе тоже так сделаю! – весело ответила Маша.
– Сделаешь, – согласилась Аня и нежно поцеловала сестру в щеку, – если проснешься первая.
– Завтра же сделаю, – пообещала Маша и тоже обняла Аню.
Они валялись на диване и обсуждали, что будут делать сегодня. Решили уговорить родителей пойти в лес, затем после обеда в сад, а под вечер на реку.
Но тут пришла мама и с громким стуком поставила на пол ведро с водой.
– Проснулись? – радостно спросила она.
– Проснулись. Давно уже.
– А чего же не идете умываться?
– А мы решили пойти сегодня в лес. С вами, разумеется. А вечером на реку.
Мама улыбнулась:
– Думаю, что после леса на реку сил у вас уже не останется.
– Останется, еще как останется!
– Ну ладно, идите умываться.
Девочки выскочили из под одеяла, и поеживаясь от утренней прохлады, прямо в трусиках и майках побежали на улицу. Там они весело умылись, при чем, Маша плеснула на Аню водой, та заявила, что она сделала это нарочно и тоже плеснула.
– Я же не так много! – возмутилась Маша и плеснула на Аню снова.
– Ах так! – Аня не осталась в долгу.
В общем, они облили себя с головы до ног, чуть не лопнули при этом от смеха и когда вернулись в дом, мама чуть не упала в обморок, обругала дочерей неслухами и заставила переодеться.
В общем, день начался очень весело.
Таким же веселым оказался и завтрак.
– Ну и чудный мне сегодня сон приснился, – заявил папа, намазывая маслом кусок батона.
Девочки сразу навострили уши:
– Расскажи!
– Очень чудный сон, – повторил папа. – Никогда ничего подобного не видел.
– Ну, папа, не томи!
– Да что-то я его не особенно и помню.
– А ты вспомни! – потребовала Маша. – Закрой глаза, я всегда так делаю, когда хочу вспомнить то, что забыла и вспоминаю.
– Попробую, – согласился папа и послушно закрыл глаза. Поднес ко рту бутерброд, откусил его и задумчиво стал жевать. Жевал долго, потом проглотил прожеванное и откусил снова. Опять стал жевать. Казалось, что он полностью увлекся этим делом и уже ни о чем другом и не думает. Так он съел почти весь бутерброд.
Тут терпение у дочерей лопнуло и они закричали:
– Ну что вспомнил?
Папа вздрогнул:
– А, что? Ах, это вы? Чего я должен был вспомнить.
– Ну, свой сон!
– Ах, сон! – протянул папа и покачал головой. – Нет, не вспомнил.
И весело рассмеялся. Девочки поняли, что он так шутит над ними, и бросились на отца, схватили его и стали тормошить и дергать.
– Ах, ты такой-рассякой! А ну-ка сейчас же рассказывай нам свой сон!
– И правда, чего детей дразнишь, – вступилась за дочерей мама. – Рассказывай, если начал.
– Ладно! Ладно! – папа замахал руками. – Расскажу. Только отстаньте от меня.
Девочки с неохотой отстали от отца, вернулись на свои места и приготовились слушать.
– Значит так, – начал папа, – сниться мне, что вдруг я проснулся. Вокруг темнота, не видно ни души. Вообще ничего не видно. Главное, даже кнопка красная на телевизоре не горит. Очень я этому удивился. Что это такое, думаю. Неужели электричество отключилось, или телевизор сломался, или еще того хуже, кто-то в дом пролез и его утащил. Спрыгнул я на пол, подошел к столу, на ощупь главное, ведь не видно же ничего, а телевизора то и нет. Как не бывало. У меня сердце так в пятки и ушло. Ну, думаю, точно воры залезли. Но дальше еще смешнее. Вернулся я к кровати, и вдруг смотрю, а матери на ней нет. Куда подевалась, думаю? Подхожу к дивану, а вас там тоже нет.
Девочки слушали отца с открытыми ртами и расширенными от страха глазами. Даже мама и та замерла за столом. Карпухин главный, довольный таким вниманием продолжал:
– Тут мне совсем плохо стало. Стал я по дому метаться, как раненый зверь. Чуть не плачу. А что вы хотите, семью ведь потерял. Хоть и сон, а только прямо, как наяву. Выскочил я на улицу, смотрю и жигуля нашего тоже нет. Тут я немного успокоился. Понял, что не выдержали вы деревенской жизни и в город убежали. Очень я на вас за это обиделся. Брожу одинокий вдоль забора, и вдруг подходит ко мне старуха, страшная такая, ну точно Баба Яга. Зубами щелкает, рычит и прыгает. На меня значит, чтобы верхом усесться. Я ее с себя сбрасываю, а она снова прыгает. Я от нее, она за мной, ловкая, словно кошка, сильная. Я на нее кричу, гражданка, мол, что вы такое вытворяете, а она смеется, глазами сверкает и снова прыгает. Я значит убегаю. И страшно мне, просто жуть. Ночь ведь кругом. Луна светит. Очень все натурально. И вдруг я понял – старуха то меня к реке гонит, чтобы утопить в ней. Вот тут я и разозлился. Ах, ты дрянь такая! Сам на нее кинулся с кулаками и проснулся. Смотрю, дома лежу, рядом с родимой женой. Рядом на диване дочки сопят, телевизор на столе красной кнопкой мерцает. Только я час потом уснуть не мог. Так в душе жутко было. А ведь это, вс