В этот день фрау Кляйн ушла на работу раньше обычного, оставив мужу записку с расписанием детей. Почти через месяц начиналась школа, и Мэри-Лу предстояло впервые отправиться туда, куда каждое утро учебного года уходили ее старшие братья. И было решено отвести девочку на специальные подготовительные занятия. Вначале Берта Кляйн планировала позаниматься с дочерью самостоятельно, как делала это в свое время со старшими детьми, но поскольку лето – пик туристического сезона, у фрау Кляйн почти не было свободного времени, и она записала дочь в группу, куда они с мужем договорились отводить ее по очереди, а Роджер должен был забирать. На долю Уолли выпало другое «наказание» – с этого года его неожиданно решили отправить в музыкальную школу и сегодня вели знакомиться с преподавателями, проверять музыкальный слух и выбирать инструмент. И поскольку так уж случилось, что у герра Кляйна был выходной, все эти обязанности, включая прогулку и снабжение отпрысков регулярной пищей, выпали на его долю. В тот момент, когда он пытался разомкнуть глаза, слыша, как внизу уже бушуют дети, его супруга успела дойти до турбюро и, попросив сотрудницу сварить кофе и сбегать в соседнее кафе «хоть за чем-нибудь», взялась разгребать последствия вчерашних событий.
«Поразительно, – думала фрау Кляйн, уже набирая первый номер на телефоне, – голубиной почтой известил о своем возвращении!» Вчера вечером с гомоном и грохотом дети вывалились в коридор как раз вовремя, чтобы остановить руку матери, поворачивающую последнюю цифру телефона спасателей. Уолли что-то кричал, размахивая клочком бумажки, рядом с ним, пытаясь рассказать все первой, вертелась Мэри-Лу, только Роджер следовал за ними молча, но было видно, что он чем-то настолько доволен, что шумливость младших не раздражает его. Среди всего этого гомона, заставившего даже герра Кляйна отодвинуть в сторону газету, фрау Кляйн наконец разобрала самое важное – Бен жив и невредим. С облегчением она водворила трубку на место, а в гостиной Генрих Кляйн снова поднял газету, всем своим видом выражая – «говорил же я».
Клочок бумаги оказался посланием. Тогда фрау Кляйн припомнила, что было время, когда часть периодики доставляли именно таким путем. Наверное, решила фрау Кляйн, Бен, спускаясь, как раз зашел к герру Патиссону, который, как ей было известно, держал голубятню. Но отчего было не позвонить от фрау Марты в таком случае и зачем он выбрал столь экстравагантный и не слишком надежный способ, ей было неясно.
Теперь она сидела за телефоном, отменяя и перенося экскурсии и треккинги, которые включали восхождения, ссылаясь на официальное сообщение о сходе лавины. В какой-то момент между переписыванием плана и объяснением туристам, чем можно заменить запланированный маршрут, она снова набрала пансион и с удивлением услышала как всегда спокойный и размеренный голос фрау Марты, сообщивший, что Бен до сих пор не вернулся, а ведь именно с ним руководительница туристического бюро собиралась посоветоваться относительно вариантов замены. Бен был самым опытным гидом в ее компании, и хотя уступал некоторым в возрасте и тем более во времени пребывания в этом регионе, он успел изучить местные склоны и тропы лучше многих старожилов и даже проложить и промаркировать ряд новых маршрутов.
Вскоре на пороге кабинета появилась та самая молодая симпатичная девушка, которая так невысоко была оценена герром Патиссоном, державшая в одной руке чашечку кофе, а в другой – бумажный пакетик из соседней пекарни.
– О, Флора́нс, огромное тебе спасибо! – искренне обрадовалась Берта Кляйн. – Я даже не успела и крошки перехватить дома. Еще Бен куда-то пропал. А где наши остальные инструктора?
– Все уже на экскурсиях, фрау Кляйн. – Белокурая фройляйн аккуратно поставила чашечку рядом с начальницей. – А герр Фридрих вывихнул лодыжку. Я вам звонила вчера. Он взял больничный.
– Подвернул лодыжку. – Фрау Кляйн вздохнула. – Очень некстати.
Флоранс с ужасом в глазах воззрилась на начальницу, как будто травма одного из гидов могла быть поставлена ей в вину.
– Хорошо. Возвращайся за стойку, а если кто-то позвонит по восхождению, объясни им про сход лавины. Если окажутся сложные, можешь переводить на мою линию. Но я уверена, ты справишься. – И начальница подбадривающе улыбнулась девушке. После чего та сразу же исчезла за дверью.
Отпив глоток кофе, фрау Кляйн с облегчением вздохнула, наслаждаясь вкусом напитка, но сразу же отодвинула чашку в сторону, раскладывая на столе планы с экскурсиями. Как раз когда она мысленно гоняла по листу никуда не вписывающуюся группу, в дверь кабинета снова постучали.
– Что такое, Флоранс? – не поднимая глаз от бумаг, произнесла фрау Кляйн.
В ответ прозвучал мужской голос.
– Господи, Бен! – вырвалось у начальницы. Она даже поднялась ему навстречу. – Но что с тобой? И где ты был – я дважды звонила в пансион!
– Разве вы не получили письмо? – На лице Бена появилось удивление. Выглядел он и впрямь не очень, поскольку еще не был дома, а решил зайти в бюро по пути, чтобы все объяснить.
– Да, – фрау Кляйн слегка подняла брови, – получила. Но, признаться, была поражена способом его отправления. – Она еще раз оглядела Бена. – Полагаю, тебе лучше пойти сейчас домой.
За дверью раздался радостный лай и голос Флоранс, призывавший пса к порядку.
– Разумеется, – смутился Бен, – я лишь хотел… Дело в том, фрау Кляйн… – В письме было указано лишь самое важное, без каких-либо деталей. И теперь он не знал, насколько стоит посвящать начальницу в произошедшее. Ему не хотелось беспокоить ее тем фактом, что он чуть не погиб под лавиной, но, с другой стороны, было необходимо как-то оправдать потерю всего снаряжения. Часть его была личными вещами Бена, но веревки, ледоруб и кошки принадлежали конторе.
– Да, Бен, в чем дело? – Фрау Кляйн покосилась на бумаги, ей очень хотелось обсудить с ним неприкаянную группу, но она опасалась, что сейчас это может быть неудобно.
– Дело в том, что хоть со мной и все благополучно, я все-таки… отчасти столкнулся с лавиной.
Фрау Кляйн замерла, буравя Бена взглядом.
– В общем… – Он опустил голову. – Снаряжение потеряно.
Начальница облегченно выдохнула:
– Право, Бен… В такой момент я бы меньше всего беспокоилась об этом!
Теперь выдохнул уже Бен, а фрау Кляйн, выспросив подробнее о его самочувствии и убедившись, что он в порядке, все-таки подняла мучавший ее вопрос.
– Я думаю, у меня есть чем занять завтра эту группу, – с широкой улыбкой произнес Бен, давно уже желавший опробовать новый маршрут на сильных туристах. Там хоть и не было восхождения к снежнику, зато нагрузка не сильно уступала, а также и виды. Он собирался провести их по склону и невысокому бесснежному перевалу к одному из наиболее любимых им озер. – Обещаю позаботиться о том, чтобы они остались довольны и совершенно без сил!
– Я несказанно рада это слышать, – кивнула его начальница, – но ты уверен, что после вчерашних событий ты в состоянии вести сложный маршрут?
– Если вы сегодня даете мне выходной восстановиться, то не вижу проблем. Вон и Пиджен уже рвется в бой, – продолжая улыбаться, кивнул на дверь Бен, но потом немного посерьезнел, – и новые веревки…
– Само собой, само собой. – Фрау Кляйн с облегчением сделала пометку в плане. – Иди отдыхай, выходной оплачиваемый. И, если надо, покажись, пожалуйста, врачу. Компания покроет расходы. Веревки возьмешь на складе.
Когда Бен вышел, Берта Кляйн с облегченным вздохом опустилась на стул и, наконец, принялась за кофе и заботливо добытую Флоранс выпечку.
Наступило обеденное время. В этих краях не было продолжительного дневного отдыха, как в более южных странах, которые Кэт удалось посетить за время путешествий, но час или даже два обеденного перерыва уважались. Поэтому, зная, что сейчас ее не побеспокоят, ведьма ушла в сад и занялась одной из дальних грядок. Посадки хорошо сочетаемых друг с другом растений вперемешку и мульчирование не могли полностью избавить изобретательного садовода от периодической прополки, а также полива, обрезки, прореживания и прочих обычных огородных развлечений. В спокойных монотонных занятиях с землей Кэт находила способ поразмыслить о том о сем, вспомнить что-то давно ушедшее в глубину памяти, но, возможно, именно теперь нужное.
Пропалывая и прореживая морковку, откладывая в корзинку эти маленькие тоненькие оранжевые корешки с роскошной резной ботвой, Кэт вспоминала, как они с подругами – три молодые, только что завершившие обучение ведьмы, – с узелками и посохами шагали вдоль широкой грунтовой дороги где-то среди залитых солнцем холмов, утыканных небольшими фермами. Поскольку денег за работу в этот год им просить было нельзя, передвигались они в основном на попутках. Их брали охотно. Поначалу среди подруг существовала договоренность выходить по очереди на трассу с поднятым вверх большим пальцем – символом попутной дороги и бесплатного проезда, и, разумеется, веселой улыбкой, в то время как две другие просто сидят рядом, отдыхая. Довольно быстро девушки заметили некоторую тенденцию в том, кто подбирал их, в зависимости от того, которая из трех ведьм стопила. Когда на трассу выходила Виктория, как правило, долго машины ждать не приходилось. И потом, когда они уже ехали, девушка умела подобрать правильную тему для разговора практически с любым водителем вне зависимости от пола или возраста. Обаяние черноволосой ведьмочки действовало безотказно, хотя она довольно ломано говорила на неродных языках, умея придавать особый шарм даже своим недостаткам.
Когда наступала очередь Элайзы, можно было утверждать наверняка, что в остановившейся машине будет какое-нибудь животное. Это могла быть корзинка с котятами или не в меру общительный лабрадор. А однажды подруги ехали в открытом фургоне с целой отарой овец, с большим удовольствием гладя их пушистые курчавые бока. Элайза была светло-рыжая веснушчатая девушка более обильных форм, нежели ее подруги. Бабушка Кэт, называвшая внучку тощей глистой, скорее всего, сказала бы, что женщины именно такой комплекции, как Элайза, считались красавицами в годы ее молодости. Добродушная, но далеко не глупая, рыжеволосая ведьма умела вовремя пропустить мимо ушей колкие замечания Виктории, но, если считала нужным, могла не менее язвительно ей ответить. В такие моменты Кэт приходилось становиться нейтральной стороной и призывать подруг к миру.