– А, эт ты, Роджер, – произнес он скороговоркой, выдавая южный акцент. – Я-т думал, кто купить что пришел… – Он вытер длинным рукавом рабочей рубашки лоб. – Мало покупают в последнее время. Так чего хотел? – Улыбка у мужчины была широкая и веселая, сразу помещавшая на щетинистых щеках ямочки. Роджер давно приметил, что Франц Бауман улыбался так практически всем, и ни разу не видел его действительно в плохом расположении духа, хотя временами столяр любил пожаловаться, что продажи падают.
– Я тебя не сильно отвлеку, Франц, если задам несколько вопросов про твою гильдию?
– Про гильдию? – Столяр вскинул брови. – А ты никак решил из дома драпануть и в подмастерья податься? Я давно знал, что ты че-т такое учудишь! – И он рассмеялся, вытирая ладони о фартук. – Давай, заходи! Я как раз думал, что, если кофейку глотнуть? Будешь?
Роджер отказался, попросив просто стакан воды. Он старался не пить кофе, поскольку давно заметил, что любимый напиток отца делает его самого нервным. К тому же младшим детям в семье Кляйнов кофе не давали, и со стороны Роджера это можно было бы счесть солидарностью, хотя он такой цели не ставил.
– Ну а вот я тк с удовольствием! У меня в семье всегда говорили – что может быть лучше чашчки кофе после трудового дня? Я-т сегодня с утра за рубанком! О, видал?
И Франц принялся демонстрировать остов нового стола, над которым работал, вещая, что маленькие столики становятся сейчас очень популярны, совершенно забыв о вопросе Роджера. Тот же, как его в свое время учила мама, послушал недолго для приличия, сожалея, что при своих располагающих манерах Франц такой ужасный болтун, и попытался вернуть его к теме гильдий. Роджеру хотелось выяснить, как у них все работает с этими странствиями и какие еще профессии практикуют такой подход к обучению. На самом деле, он надеялся, что не придется напрямую спрашивать Франса о том, что больше всего хотелось узнать.
– Ну… Эт в основном прикладные, мастеровые профессии… – Столяр запустил пальцы в пышную шевелюру, надеясь, видимо, как решил Роджер, что стимуляция скальпа поможет мыслительной деятельности. – Например, корабельные плотники тож так делают!
– Такие еще остались? – Роджер был уверен, что деревянные корабли уже несколько столетий не спускают на воду.
– Конечно! До сих пор есть несколько исторических верфей, где строят настоящие парусники! Вот помню, как-т в пабе во время моего ученического периода, я говорил – нам надо было так ходить и работать три года и один день, тк вот: встретил я такого ж странствующего подмастерья, так он как раз шел к морю…
– А еще кто таким занимается? И женщины тоже бывают странствующими подмастерьями?
– Женщины? Ну… а что? Тож бывают. В наше время женщины кем хош бывают!
Роджер спросил, встречал ли он таких, но Франц лишь помотал головой и продолжил свою историю про корабельного плотника. В итоге Роджер выяснил, что странствующими подмастерьями бывают еще кровельщики, сапожники и даже весьма часто в былые годы ими были художники, ювелиры и изготовители музыкальных инструментов. Во время странствий эти люди не должны были состоять в браке и заводить детей, приближаться к родному городу, который покидали всего с пятью монетами в кармане, возвращаясь с такой же суммой. Но Франц ни словом не обмолвился о гильдии ведьм, и Роджер, заходя то с одной стороны, то с другой к этому вопросу, в итоге пришел к выводу, что плотник ничего подобного не слышал. А значит, травница либо как-то исказила факты, либо информацию нужно было искать в другом месте. Роджер знал лишь одно такое, ни разу его не подводившее. Он поблагодарил Франца и, пожелав ему успешной торговли, отправился в библиотеку.
Городская библиотека, куда Роджер мог быть официально записан только через год и ходил туда по специальному разрешению, полученному для него через связи отца, располагалась в той части Дорфштадта, где его центр плавно растворялся в мягких завитках улочек окраин. Таким образом здание словно декларировало свою демократичность, обслуживая как развитый и преуспевающий центр города, так и его подол, живущий чуть более размеренной и умеренной жизнью. Массивное строение, плотно укорененное, несло в себе такое количество разнообразных знаний, что даже снаружи казалось чрезвычайно фундаментальным.
Роджер в очередной раз поразил сотрудницу библиотеки своим выбором и количеством книг и, взяв их в читальный зал, пошел отбирать наиболее информативные, чтобы потом попросить их на дом. Заняв один из монументальных деревянных столов, выстроенных в ряд в большом зале, Роджер выставил на потертую бархатистую поверхность две стопки книг корешками к себе и зажег стеклянный фонарик настольной лампы, хотя в высокие окна лился дневной свет. Так все казалось на своих местах, и можно было работать.
Положив перед собой листок желтоватой бумаги, Кэт долго смотрела на него, зависнув кончиком пера над чернильницей.
Что же написать? Виктория хоть и призналась ей, что все идет не гладко, просила подругу помочь в исполнении ее замысла, с которым Кэт была категорически не согласна. Более того, полагала, что это невозможно. Нет за Гранью никаких особых источников силы. Все здесь, с Этой стороны. Жить надо среди живых и не посягать на то, что неспроста отделено от их мира. Но если у нее не получилось втолковать это подруге при встрече, как она убедит через письмо? Или все-таки написать Элайзе?
Кэт положила перо. Она сидела на чердаке и смотрела из окна на кроны яблонь, скрывающих ее домик от любопытных глаз соседей. Впрочем, ближайший сосед особым любопытством не страдал. За два года ее пребывания в этих краях они впервые пообщались лишь в ночь лавины. После того как был отправлен голубь в дом Кляйнов, герр Патиссон еще немного порасспрашивал девушку о произошедшем и попросил передать Бену, чтобы тот заглянул к нему, когда почувствует себя лучше. Кэт повеселило обнаружить отеческие чувства в соседе, которого многие считали угрюмцем и ворчуном, а сотрудники коммунальных служб – еще и воинствующим ворчуном. Про оперенье голубей Кэт благоразумно умолчала…
Снова взяв перо, ведьма потыкала немного пустым острием в бумагу. Потом сняла металлический колпачок с чернильницы и, обмакнув перо, вывела:
Дорогая Элайза,
мне нужен твой совет. Речь идет о нашей Викки, но, пожалуйста, пусть содержание этого письма останется только между нами.
После этих строк она снова отодвинула лист и прошлась по комнате. Раздавшийся в этот момент стук в дверь внизу был принят Кэт как знак, и она тут же спрятала начатое письмо под подушку и поспешно спустилась по крутой лесенке, стараясь не путаться в подоле длинной юбки.
– Фрау Зингер, очень рада вас видеть! – Молодая ведьма поспешила проводить посетительницу в дом. Прилично одетую и весьма недурно выглядящую женщину портил лишь сероватый оттенок лица, придававший ее облику усталость и некоторую поношенность. – Как ваши головные боли, отступили?
Фрау Зингер опустилась на предложенный стул:
– Немного.
– А вы регулярно принимали травы, настаивая их не меньше часа?
– Не очень регулярно.
– Может быть, чаю?
– Можно.
Кэт скрылась за кухонной дверью, давая себе время за приготовлением чая прислушаться к ощущениям от женщины. С ней явно было что-то не так, а регулярные мигрени являлись лишь следствием. Еще в свой первый визит фрау Зингер не отличалась разговорчивостью и не дала Кэт никаких зацепок. Поэтому ведьма просто принесла ей успокаивающих трав, в том числе способствующих расслаблению гладкой мускулатуры, в надежде на снятие спазмов. Однако даже их, по-видимому, гостья особо не принимала.
Пока Кэт подбирала травы для чая, в голове у нее неотвратимо вертелось слово – «желчегонное, желчегонное…». Несмотря на то, что ведьм Гильдии учили доверять собственной интуиции, Кэт относилась к подобному с некоторой долей скепсиса. Но сейчас она все-таки поддалась и добавила несколько травок с именно таким действием.
Некоторое время ведьма и ее гостья молчали. Фрау Зингер вдыхала аромат, витавший над горячей кружкой, а Кэт все еще пыталась почувствовать, в чем кроется проблема просительницы. Наконец та сделала несколько глотков.
– Приятный у вас чай. Можно мне такого с собой?
– Разумеется.
– Я должна признаться, что не очень хороша в соблюдении графиков и предписаний… И временами совершенно забываю про ваш сбор… – Она сделала еще несколько глотков, и в лице ее появилась небольшая расслабленность, что добавило ему привлекательности.
Перед глазами мальчика предстали труды ведущих этнографов и исследователей мифов, обрядов и сказок. И хотя раньше Роджера эти вопросы не особо занимали, сейчас он так увлекся чтением, что чуть не позабыл, что ему нужно успеть забрать сестру с занятий. Он быстро собрался и, подхватив половину томов, что просматривал в зале, – и то лишь потому, что не все можно было брать на дом, – загрузил книгами рюкзак и почти бегом помчался в центр. Перед его глазами все еще мелькали строчки из просмотренных книг. Роджера поразило, что многие исследователи разных народов описывали сходные тенденции, и даже сказки разных племен, никак не связанных друг с другом, иногда были столь похожи, что можно было подумать о заимствовании сюжета или же об общности происхождения. Но оба варианта исследователи отвергали. «Тогда что же, – размышлял мальчик, стремительно передвигаясь вниз по мощеной улочке, – могло быть причиной этого сходства?» Еще он с большим интересом прочел немного о племенах, где важную роль играли так называемые шаманы. Тоже своего рода колдуны, как понял для себя Роджер. Сила их над умами племени была столь высока, а вера людей в силу шамана так непоколебима, что, если шаман говорил нарушившему табу (особый запрет), что тот умрет, нарушитель мог просто лечь на землю и сразу же умереть. Это показалось Роджеру настолько нелогичным и бредовым, что он решил поискать про данное явление побольше информации. Конечно же, решил он, шаман этот не мог обладать такой силой, наверняка он что-то подмешивал в еду или питье человека. Но если соплеменник умирал прямо сразу после нарушения табу, тогда как же? Неужели человеческая вера во что-то может быть столь могущественна?