Тетерин кивнул, но все же не удержался:
– Так ведь и вам повезло, что вы меня встретили.
Он хитро подмигнул Михаилу Семеновичу, и оба они рассмеялись, довольные каждый собой и друг другом.
Глава 20
Томке было совсем не до смеха. Пригорюнившись, она сидела перед остывшим, как брошенный очаг, игровым автоматом и скорбно глядела на лягушек, волшебников и фей, которые так веселили ей сердце, но в итоге не захотели сложиться в победные комбинации. Томка ждала Степана.
Муж был вызван ею неизвестно зачем. Помощи Томке не требовалось. Однако, проиграв все, что у нее было, она почему-то набрала его номер и попросила приехать, как будто Степан, большой, родной и сильный, мог хоть что-нибудь изменить.
В самом начале игра у нее шла более-менее хорошо. Отыграв Юркины деньги, она потом немного проиграла, но тут же восстановила справедливость, обнаружив новый способ взаимодействия с автоматом. После третьей подряд неудачи она догадалась, что заклинание из старой советской сказки уже не работает, и перестала повторять свое «Лети, лети, лепесток, через запад на восток». Томка поняла, что автомат требует более дифференцированного подхода. Универсальная формула уже не работала.
И она начала искать этот подход.
Для пробы Томка погрозила автомату пальцем, украдкой показала ему купюру в тысячу рублей и попыталась его приструнить:
– Смотри у меня! – негромко сказала она. – Я тебя предупредила. Будешь выпендриваться – больше ничего не получишь.
Но автомат не испугался. Очевидно, он каким-то своим хитрым автоматическим умом твердо знал, что Томка не осуществит угрозу. И оказался прав.
Для второй стадии переговоров Томка избрала уже совершенно другой тон.
– Ну, ты чего? – дружески увещевала она своего мигающего приятеля. – Я что, тут с тобой до ночи сидеть буду? Мне домой надо.
Однако автомат не хотел отпускать Томку. Очевидно, даже «одноруким бандитам» бывает одиноко. Или он просто уже к ней привык.
На третьем этапе прений Томка вспомнила Николая и решила прибегнуть к дипломатии.
– Слушай, – зашептала она, склоняясь поближе к металлическому слоту, куда вставлялась купюра (ей почему-то казалось, что это отверстие должно быть ухом и что говорить надо как раз туда). – Давай договоримся… Ты мне даешь отыграться, а я тебе привожу новых клиентов… Согласен?
Она говорила с автоматом так тихо, что сидевшие рядом посетители казино даже не замечали всей этой разворачивающейся прямо у них под боком драмы.
– Согласен? – повторила Томка, и уже в следующую минуту автомат выдал небольшой выигрыш.
Дальше – больше, и скоро дело пошло. Томка ставила то на одни картинки, то на другие, и всякий раз они послушно выстраивались в линии, подтверждая Томкины догадки о том, что в казино деньги заработать легко, и только дураки сюда не приходят. Когда набежавшая сумма стала довольно внушительной, Томка попросила у одного из служащих калькулятор. Ей надо было понять – хватит ли еще и на ту кожаную сумку, которую она присмотрела уже две недели назад и на которую, учитывая текущие финансовые обстоятельства, у Степана просить было стыдно. Томка защелкала кнопками калькулятора, складывая стоимость сумки, деньги, отданные сыну, и ту сумму, которую надо было вернуть отцу. Общий итог до сумки слегка недотягивал.
С изящной улыбкой Томка вернула калькулятор служащему казино и на вопрос, будет ли она снимать выигрыш, небрежно ответила:
– Нет. Я продолжу.
Это и было ее роковой ошибкой. Если бы она сняла выигрыш, то на сумку потом можно было у кого-нибудь перехватить. Да и Степан легко добавил бы недостающие несколько сотен, но Томка была гордой женщиной. В этот раз она хотела всего добиться сама, что, как известно, зачастую приводит к плачевным последствиям.
Сначала она два раза подряд проиграла небольшие ставки, и, чтобы вернуть их, не теряя при этом времени, она сделала одну большую ставку, которая тоже была проиграна. Томка восприняла эти поражения всего лишь как досадную нелепость и опять увеличила ставку, чтобы все разом вернуть. Ставка опять проиграла. А дальше все было как в кошмарном сне. Томке казалось, что это не она, а кто-то другой, глупый, чужой и с негнущимися пальцами, нажимает на кнопки, толкает купюры в автомат, а потом, когда они кончились, идет на деревянных ногах к окошку обмена и меняет доллары на рубли.
Сидя теперь у притихшего автомата, Томка ошарашенно прислушивалась к себе, пытаясь понять – откуда в ней взялся этот чужой и противный человек, который спустил все семейные деньги.
– Все проиграла, – заплакала она, когда к ней, наконец, подошел Степан. – Такая вот дура.
Степан, который по ее звонку сорвался из дома и примчался сюда как на пожар, еще не мог понять масштабов случившегося. Ему было невдомек, что Томка, оказавшаяся вдруг азартным игроком, утащила все деньги, отнятые у Николая.
– Ладно, пошли, – насупившись, буркнул он и взял ее за руку.
– Степа, мне отыграться надо, – всхлипывала Томка.
– Совсем, что ли, сбрендила, – зашипел он. – Тоже мне нашла время! Знала бы, что там дома творится! Пошли, кому говорю.
Но Томка, сама не понимая почему, сопротивлялась. Степан тянул ее за руку, а она цеплялась скрюченными пальцами за автомат, успевая постукивать по нему ногой.
– Кончай пинать его, – ощутимо повысил голос Степан.
Привлеченные колоритом этого необычного любовного треугольника, к ним подошли двое охранников.
– Хулиганим? – поинтересовался один из них.
– Нарушаем, – констатировал второй.
– Мужики, мы без вас разберемся, – заверил их Степан.
Однако охранники, узнав старого знакомого, уже взяли его под руки, из-за чего ему пришлось отпустить жену.
– Руки убрали, – вежливо попросил Степан.
– В зале могут находиться только играющие, – объяснил ему один из охранников.
– А я кто? – Степан вырвал правую руку из цепкой хватки и вынул из кармана сто рублей. – Видал? Куда тут пихать?
– Сюда, – пискнула Томка, указывая мужу на сверкающий слот.
Степан вставил туда купюру и повернулся к охранникам.
– Так что валим, ребята! – торжествующе сказал он, хлопнув по кнопке «Старт».
Охранники пожали плечами и удалились, а Степан снова склонился к Томке. Разумеется, он скормил сотку алчному автомату лишь для того, чтобы отвязаться от нудной охраны и спокойно поговорить с неожиданно обалдевшей женой. Безумие, охватившее Томку, казалось ему в этот момент чем-то совершенно незначительным и глупым. Он был уверен, что достаточно цыкнуть – и все сразу встанет на свои места. За исключением проигранных денег, конечно. Впрочем, и этот аспект пока не очень беспокоил Степана. Он, как уже было сказано, во-первых, не знал, сколько было проиграно, а во-вторых, деньги были халявные – дед мог так и не вспомнить, куда прятал свои заначки, так что в любом случае потеря была невелика. Другое дело – Томкино поведение. Степан, пожалуй, впервые за всю их вполне приятную и понятную ему совместную жизнь столкнулся с открытым неповиновением. Жена отказывалась ему подчиняться, и даже теперь, когда он так аккуратно решил проблему с охраной, продолжала цепляться за этот долбаный автомат, заглядывая Степану через плечо, как будто ждала чуда.
– Пошли, – снова потянул ее за руку Степан.
– Сейчас, сейчас, – забормотала она, не отрывая глаз от бегущих за стеклянным окошком разноцветных и совершенно дурацких, на взгляд Степана, символов. – Вот лягушечки соединятся…
«Лягушечки» добили Степана. Ему было больно смотреть на то, как его красивая, не худая и веселая Томка по-настоящему, без дураков, сходит с ума. Вначале у него еще были сомнения. Он подозревал, что все это блажь, какая случается иногда с бабами, но теперь ясно видел – Томка не куролесит. Она двинулась «по чесноку».
И Степану сделалось не до смеха.
– Слышь, Тома, поедем домой. У нас там с Валей проблемы…
Но Томка совершенно не слушала его. Ни муж, ни сестра, ни весь остальной мир с его нерешенными политическими, этническими и религиозными конфликтами; с его бесчисленными президентами и ядерными боеголовками; с его экологическими катастрофами, глобализмом и антиглобализмом, вместе взятыми; с его Голливудом, Парижем и Диснейлендами, – ничто не могло сейчас оторвать ее от замызганного игрового автомата.
– Смотри, смотри… – еле слышно прошептала она, прислушиваясь к замирающим звукам чертовой карусели.
– Куда смотреть? – успел переспросить ее Степан, и уже в следующую секунду в зале игровых автоматов началось форменное светопреставление.
Томкин «однорукий бандит» вздрогнул, выпучился (как потом почему-то уверял всех Степан) и заревел милицейской сиреной. Оглушенные посетители повскакивали со своих скучных мест и столпились вокруг орущего благим матом и сверкающего, как целый Лас-Вегас, Томкиного автомата.
– Это чего? – вертел головой Степан. – Что такое?
– Джекпот! – кричала ему сияющая жена. – Джекпот, Степка!!! Я же говорила!..
Переполох, о котором пытался, но никак не мог сообщить Томке Степан, начался в доме еще до того, как он привез на Озерную Валю и Муродали. Буквально через полчаса после отъезда «тревожной» группы в ненавистный фонд кто-то постучал с улицы в калитку. Стук в доме, разумеется, не услышали. В калитку никто и никогда не стучал. Все проходили сразу к дому и поднимались на крыльцо. Поэтому неведомый гость еще долго стоял за воротами. Подобное поведение на Озерной было более чем странным, однако гость не решался войти, теряясь в догадках – почему его не приглашают в дом. Впрочем, вполне возможно, что эта неловкость возникла не только от незнания местных привычек. Быть может, тут было что-то еще, и гость, а вернее, гостья не находила в себе решимости войти во двор по каким-то своим, сугубо личным причинам.
Прошло, наверное, минут пятнадцать, прежде чем Иван Александрович, проходивший из дома в сарайчик, где у него хранились строительные инструменты, с удивлением услышал робкий и непривычный для него стук в калитку. Гадая, кто это может быть, он выглянул за ворота. Перед ним стояла молодая женщина восточной наружности. Иван Александрович принял ее за цыганку.