Даже до автомобильной аварии, в которой они оба погибли, я нередко ощущала себя сиротой. Интересно, не является ли упоминание о подозрениях насчет душевного здоровья отца намеком на то, что я тоже могу страдать некоторым наследственным психическим расстройством? И не по этой ли причине мне придется провести в Гнезде Ворона три месяца?
Не глядя больше на меня, мистер Лавендер убирал свои бумаги обратно в кейс. Что-то в этом человеке внушало мне беспокойство. Стиснув зубы, я попыталась взять себя в руки и рассмотреть его повнимательней. Кроме ощущения исходящей от адвоката опасности, в манере его поведения чувствовалась какая-то искусственность.
— И когда я должна появиться в Гнезде Ворона?
Он окинул меня оценивающим взглядом.
— Как можно скорее.
— А деньги на дорогу? — преодолевая естественную в таких случаях неловкость, спросила я. — У меня их не так много, только на карманные расходы.
На какое-то мгновение его улыбка стала благожелательной.
— Обо всем этом позаботился Леонард Сатч. — Благожелательность куда-то исчезла. Закрыв кейс, мистер Лавендер щелкнул замком. — Если вы в состоянии уехать на следующей неделе, я сделаю все необходимые распоряжения. Как, сможете?
— Да, уверена, что смогу.
— Отлично. До конца недели вы обо мне непременно услышите. — Как бы в раздумье Лавендер медленно поднял руку, словно собираясь протянуть мне ее на прощание. — Да, чуть не забыл… — Так и не дотронувшись до моей руки, он сунул свою в карман пиджака и, вытащив бумажник, протянул мне чек. — На текущие расходы, мисс Блейк. — Улыбнувшись странной, болезненной улыбкой, адвокат повернулся и вышел из библиотеки.
Оставшись в кресле, я смотрела ему вслед. Он двигался уверенно — походкой человека, довольного успешно выполненной миссией.
Мельком взглянув на полученный чек, я попыталась разобраться в сумбуре своих мыслей и чувств. Не приснилось ли мне все это? Неужели я действительно стала наследницей такого огромного состояния? Мой взгляд упал на письмо, потом на чек. Я прочитала письмо, потом стала перечитывать его снова и снова, и каждый раз перед моим мысленным взором упорно возникала фотография ужасного дома, именуемого Гнездом Ворона.
С наружной двери библиотеки меня поджидала возвышающаяся башней мисс Сандерс. Внимательно посмотрев на меня, она, очевидно, решила затеять разговор. Спасения не было.
— Ну как, мисс Блейк? — В голосе ее звучало любопытство. — У вас все в порядке?
— О да, абсолютно. — На меня напало игривое настроение. Подавив самодовольную ухмылку, я продолжила: — Мистер Лавендер сообщил, что умер мой дядя Александер, оставив мне все свое состояние и особняк в Англии.
Сцепив руки на животе, мисс Сандерс заморгала, ее грудь вздыбилась еще на пару дюймов.
— Бедное дитя… разумеется, я имею в виду вашего дядю. Однако…
— Извините, мисс Сандерс, — перебила ее я. — Мне хочется побыть одной, подышать свежим воздухом. — Ускользнуть было просто необходимо.
— Да, разумеется. — С явным сожалением она отказалась от продолжения допроса. Подняв руку, словно собираясь похлопать меня по плечу, мисс Сандерс остановилась на полпути, и намек на улыбку, появившейся было на ее губах, мгновенно исчез. — Но на улице холодно… Уже осень.
Такая забота со стороны мисс Сандерс была довольно необычной.
— Спасибо, но в жакете мне вполне тепло, — ответила я скороговоркой и, повернувшись, как можно скорее заторопилась к ближайшему выходу из здания.
На мне были бело-коричневые туфли без каблуков. Юбка, как это было заведено в Брейсвелле, закрывала колени, хотя, если верить Робертине, во всем мире в моде давно было мини или макси, но наше учебное заведение традиционно игнорировало всякие модные веяния и чрезвычайно гордилось этим.
Снаружи дул легкий ветерок, еще по-летнему теплый, однако холодок осени, уже окрасившей листву деревьев в желтые и оранжевые тона, давал о себе знать.
Невдалеке виднелась кленовая рощица, вокруг небольшой лужайки там и сям росло насколько елей. Мне захотелось пробежаться по траве, еще зеленой, но уже несущей следы приближения холодов.
Никак не отпускали тревожные мысли о Кертисе Лавендере. Почему он произвел на меня такое странное впечатление? Откуда это ощущение исходящей от него опасности и смутное беспокойство по поводу истинных мотивов его появления в Брейсвелле? Как уже было сказано, до встречи с этим человеком я не имела возможности общаться с мужчинами, так что, может быть, причина именно в этом? Меня передернуло от озноба, вызванного вовсе не погодой, а мыслями об этом человеке.
Внезапно я сломя голову ринулась через лужайку к рощице. Осенняя прохлада коснулась лица, возвращая меня к реальности. Пока я еще здесь, в Америке, в штате Вермонт, но очень скоро мне предстоит оказаться в Англии. Я чувствовала, что волосы развеваются позади меня, как в снятой замедленной съемкой сцене из рекламного телевизионного ролика, где девушка бежит по лугу навстречу своему возлюбленному.
Засмеявшись своим мыслям, я остановилась и прислонилась к стволу огромного клена, чтобы перевести дух. Мой возлюбленный?.. Что за дурацкая мысль?! Хотелось бы знать, что означает «быть как все»? Судя по всему, в моем случае — девушкой, у которой есть родители и которая может по выходным уезжать к ним из Брейсвелла, с удовольствием встречаться с молодыми людьми, ходить с ними в кино, в театр и на танцы.
Робертина Кавано несколько раз приглашала меня к себе домой, но я приняла ее приглашение только один раз, на Рождество. Там я увидела, что такое семья, познакомилась с несколькими пришедшими к подруге в гости молодыми людьми, но чувствовала себя крайне неловко и, несмотря на все старания Робертины, не вызвала ни в ком ни малейшего интереса.
Сухие опавшие листья шуршали у меня под ногами. Интересно, красива ли я? И не все ли мне равно? Мисс Сандерс всегда давала понять, что внешность у меня самая заурядная. Хотя, не желая поощрять развития эгоизма у воспитанниц, она давала это понять и всем остальным.
Я продолжала бесцельно бродить по рощице, и мысли мои переключились с собственной внешности на новую жизнь, открывающуюся передо мной после смерти совершенно незнакомого мне дяди. Кем, в конце концов, был для меня Александер Блейк? Всего лишь именем в памяти. Дядей, которого я никогда не видела, который ни разу не ответил мне ни на одну отправленную ему поздравительную открытку к Рождеству, не сделал даже намека на то, что знает о моем существовании, и все же оставил мне после смерти почти все свое состояние.
Неужели такое возможно? А может быть, я просто предалась мечтам, любимому с детства занятию?
Дядя Алекс. Интересно, что он собой представлял? Холостяк, к тому же, как сказал Кертис Лавендер, человек весьма эксцентричный. Был ли он похож на моего отца? Нет, это весьма сомнительно. Насколько мне известно, хотя я совершенно не представляла, откуда могла это знать, между отцом и дядей Алексом состоялась крупная размолвка, из-за которой папа собственно и покинул Англию.
Я повернула обратно к спальному корпусу, серо-коричневому каменному зданию с запотевшими окнами. Впереди меня шел, направляясь, вероятно, домой, сторож Джереми. Отец восьмерых детей. Хороший человек. Я помахала ему рукой, но вряд ли он меня заметил.
В коридоре корпуса стоял вечный холод. Иногда мне представлялись поколения юных леди, прошедших через эти коридоры, чтобы впоследствии стать женами, матерями, деловыми женщинами. Прислушиваясь к стуку подошв своих туфель по крытому плиткой полу, я поднялась на второй этаж, где царила почти полная темнота. В Брейсвелле придерживались консервативных традиций, и одним из свидетельств этого было отношение к освещению. Темнота должна была пугать юных пансионерок и не давать им ходить туда-сюда по ночам, хотя у каждой из нас был электрический фонарик.
Отопительная батарея в нашей комнате грела вовсю, пришлось открыть окно. Потом я подошла к зеркалу. Захотелось было произнести: «Свет мой зеркальце, скажи…», но вряд ли это явилось бы к месту. Волосы у меня были взлохмачены, кое-где в них даже застрял какой-то мусор. Достав щетку для волос, я начала причесываться. Интересно, существует ли между дядей Алексом и мной фамильное сходство?
Когда вошла Робертина Кавано, я все еще смотрелась в зеркало. Швырнув сумку с книгами на тумбочку возле своей кровати, она рухнула на постель, и через мгновение я услышала звук сбрасываемой на пол туфли, потом второй.
— Еле живая! — Робертина имела склонность драматизировать ситуацию. Перевернувшись на спину, она заложила руки за голову и скрестила ноги. — Экзамен по химии — это какой-то кошмар! После допроса, который мне устроила эта стерва мисс Бонд, просто необходимо принять аспирин и как следует выспаться.
Я молча смотрела на нее в зеркало. Сев на кровати, Робертина наклонила голову и изучающе взглянула на меня.
— Любуешься своей красотой? — Она хихикнула.
Я смутилась и медленно повернулась к подруге.
— Не нужно надо мной смеяться, Роб.
— Я вовсе не смеюсь. Ты действительно очень красива, глупая. Что это с тобой сегодня?
— Красивая?
— Конечно. Взгляни, например, на меня, — жалобным голосом начала она. — Тусклые светлые волосы, брр! Твои же светятся на солнце как пламя. Уныло-серые глаза у меня и изумрудные у тебя. Мой фамильный нос, как у Сирано! И твой точеный профиль, к тому же изумительный овал лица! Моя наследственная тевтонская челюсть, выступающие скулы! Просто отвратительно! Если хочешь знать мое мнение, — продолжила она, — ты самая красивая девушка в Брейсвелле, что бы там ни говорили ревнивые курицы вроде Сандерс. И когда-нибудь… когда-нибудь, уверяю тебя, ты найдешь себе такого парня, что сама не поверишь этому!
Я засмеялась.
— Не шути так, Роб.
— Какие могут быть шутки! Я совершенно серьезно. И мне кажется, что тебе как раз самое время приобрести некоторый опыт с парнями.
— Опыт?
— Я хочу сказать, познакомиться с ними, узнать их поближе. — На лице Робертины появилось мечтательное выражение. — В эти выходные поедешь ко мне домой и я представлю тебе двух замечательных парней, одного в пятницу, другого в субботу. А в воскресенье мы даже можем сходить с ними в церковь. Возражения не принимаются.