Рия, я готов поговорить с тобой, когда бы ты ни вернулась. Не думаю, что ты хочешь видеть меня здесь, поэтому беру одеяло и иду в кабинет. Разбуди меня в любое время. Поверь, я так жалею о случившемся, что ты и представить себе не можешь. Ты всегда будешь очень, очень дорога мне. Я желаю тебе всего самого лучшего.
Потом он взял трубку и сделал два звонка.
— Алло, Кэролайн, это Дэнни Линч. Я могу поговорить с Колмом?
— Сейчас узнаю.
— Не нужно. Просто попросите Колма передать ей, что я ничего не сказал детям. Если она захочет поговорить со мной, я буду в кабинете. Спасибо, Кэролайн.
Затем он набрал другой номер.
— Алло, радость моя, это я… Да, я сказал ей… Не очень… Да, конечно, о ребенке… Не знаю… Нет, ее здесь нет… Нет, не могу приехать, я должен дождаться ее возвращения… Радость моя, если ты думаешь, что я способен передумать даже сейчас… Я тоже люблю тебя, милая.
На кухне Колма продолжалась готовка. Хозяин принес Рии немного бренди. Она выпила его медленно, с ничего не выражающим лицом. Он не спрашивал, что случилось.
— Мне нужно идти, — время от времени повторяла она.
— Не торопитесь, — отвечал ей Колм.
Наконец она сказала это более решительно и добавила:
— Дети будут волноваться.
— Я схожу за вашим пальто.
Они вышли из ресторана молча. У ворот дома Рия остановилась и посмотрела на Колма.
— Кажется, что это происходит с другими людьми, — сказала она. — А вовсе не со мной.
— Знаю.
— Серьезно?
— Да. Это попытка смягчить шок или что-то в этом роде. Все мы сначала думаем, что это происходит с кем-то другим.
— А потом?
— Наверное, понимаем, что это не так.
— Так я и думала, — сказала Рия.
Таким же тоном они обычно говорили об овощах или опрыскивании фруктовых деревьев… Колм не обнял ее на прощание и даже не попрощался. Просто вернулся в свой ресторан, а Рия вошла в дом.
Она сидела на кухне. Стол был засыпан крошками, на тарелке лежали яблочные огрызки. Пакет молока забыли убрать в холодильник На стульях валялись газеты и журналы. Рия видела все очень четко, но не со стула, на котором сидела. Казалось, она парила высоко в небе и смотрела вниз. Видела самое себя, крошечную фигурку, сидящую на неприбранной кухне в темном доме, где все остальные давно спят. Смотрела на старые часы, отбивавшие час за часом, но не знала, что делать дальше. Похоже, случившееся еще не дошло до нее.
— Мама, это что, бунт? — спросила Энни.
— Что?
— Где завтрак?
— Не знаю.
— Ох, мама, только не сегодня! Мне нужна белая блузка, а она не глажена.
— Нет?
— Где ты была? Ходила в магазин?
— Почему?
— На тебе пальто. Ладно, я сама поглажу.
— Да.
— Папа уже ушел?
— Не знаю. Его машина на месте?
— Эй, мама, а почему нет завтрака? — поинтересовался Брайан.
Энни повернулась к нему.
— Не будь свиньей, Брайан! Ты что, все еще пьян? Не можешь раз в жизни сам приготовить себе завтрак?
— Я не пьян.
— Вчера ты был пьян, я видела, как тебя вырвало в раковину. — Дети посмотрели на Рию, ожидая, что та вмешается и прекратит перебранку. Она молчала. — Поставь чайник, Брайан. От тебя, здоровенного балбеса, никакого толку — сказала Энни.
— Ты подлизываешься к маме, потому что тебе от нее что-то нужно. Сделать тебе сандвичи, отвезти куда-нибудь, что-нибудь погладить. Ты никогда ее не жалела.
— Нет, жалела. Правда, мама?
— Что? — спросила Рия.
— Господи, где утюг? — простонала Энни.
— Мама, почему ты в пальто? — спросил Брайан.
— Брайан, ешь свои хлопья и молчи! — прикрикнула на него Энни. Рия не пила ни чай, ни кофе. — Она поела перед уходом, — объяснила Энни.
— А куда она ходила? — изумился Брайан, пытавшийся нарезать хлеб.
— Она не должна перед тобой отчитываться. — Голос Энни доносился до Рии откуда-то издалека.
— Пока, мама.
— Что?
— Я сказал «до свидания». — Брайан посмотрел на Энни в поисках поддержки.
— Ах, да. До свидания, милый. Пока, Энни.
Дети пошли за велосипедами. Обычно они старались не выходить из дома вместе, но сегодня все было не так.
— Что это с ней? Как ты думаешь? — спросил Брайан.
— Наверное, они вчера выпили лишнего в ресторане Колма, — беспечно ответила Энни. — Или поссорились. Сам видел, папа еще не встал.
— Скорее всего, — мудро кивнул Брайан.
На кухню спустился Дэнни.
— Я ждал, пока уйдут дети, — сказал он.
— Что?
— Я не знал, что ты захочешь им сказать. Ты знаешь? Подумал, что сначала лучше поговорить с тобой. — Видно было, что ему не по себе. Бледный, лохматый, небритый… Он спал не раздеваясь. Рия все еще испытывала странное ощущение, что ее здесь нет, что она наблюдает за происходящим со стороны. За долгие бессонные часы это чувство так и не прошло. Она молчала и выжидающе смотрела на мужа.
— Рия, что с тобой? Почему ты в пальто?
— Забыла снять. — Она встала со стула.
— Что? Ты даже не ложилась?
— Нет. А ты?
— Сядь, радость моя…
— Что?
— Понял. Извини, это ничего не значит. Просто привычка. Сядь, Рия.
Внезапно у нее в голове прояснилось. Люди, за которыми она наблюдала издалека, перестали быть фигурками из спичек, суетившимися далеко внизу. Она находилась у себя на неубранной кухне, в пальто поверх нарядного черного платья. Дэнни, ее муж, единственный мужчина, которого она любила, обрюхатил какую-то двадцатидвухлетнюю, собирался уйти из дома и создать новую семью. А сейчас предлагал жене присесть. В ее собственном доме.
— Дэнни, уйди, пожалуйста. Отправляйся на работу, — бесстрастно сказала она.
— Рия, ты не можешь мне приказывать. Не становись в позу. Нам нужно поговорить. Решить, что делать и что сказать.
— Я буду вести себя так, как мне нравится. И хочу, чтобы тебя здесь не было, пока я не буду готова поговорить с тобой. — Собственный голос показался ей нормальным. Кажется, ему тоже.
Он с облегчением кивнул.
— И когда это произойдет? Когда ты… будешь готова поговорить?
— Не знаю. Я сообщу.
— Сегодня? Вечером или… э-э… позже?
— Еще не знаю.
— Радость… Рия, послушай, есть вещи, которые ты должна знать. Я должен рассказать, что произошло.
— Я думала, ты это уже сделал.
— Нет, нет. Я должен рассказать тебе, как это случилось, и обсудить, что делать дальше.
— Кажется, я знаю, что случилось.
— Я хочу объяснить…
— Уходи. — Он все еще колебался. — Сейчас же. — Дэнни пошел наверх. Она слышала плеск воды и скрип ящиков комода, выдвигавшихся в поисках чистой одежды. Бриться Дэнни не стал; он выглядел как бродяга и был в замешательстве.
— С тобой все будет в порядке? — спросил он. Рия бросила на него убийственный взгляд. — Нет, я понимаю, что это звучит глупо. Но я волнуюсь, а ты не даешь мне слова сказать. Не хочешь знать, что случилось, и вообще…
— Как ее зовут? — равнодушно спросила Рия.
— Бернадетта.
— Бернадетта, — медленно повторила она. Наступила долгая пауза, потом Рия посмотрела на дверь. Дэнни вышел, сел в машину и уехал.
Только теперь Рия поняла, что страшно проголодалась. Она ничего не ела со вчерашнего утра. Инжир и пармская ветчина так и остались нетронутыми. Она быстро прибрала стол и приготовила поднос. Чтобы справиться с предстоящим, понадобятся все ее силы, так что не время думать о диетах и калориях. Она отрезала два куска цельного белого хлеба и нарезала банан. Сварила крепкий кофе. Без еды жить нельзя.
Только она начала есть, как послышался стук в заднюю дверь. Розмари принесла то самое желтое платье, о котором они говорили на днях. Неужели это было в субботу? И трех суток не прошло. Розмари всегда одевалась на работу так, словно ей предстояло выступить по телевидению в прайм-тайм. Она была ухожена и накрашена. Безукоризненно подстриженные короткие прямые волосы выглядели так, словно она только что вышла из парикмахерской. Платье было ее собственное, но вряд ли Розмари хоть раз его надела. Говорила, что это не ее цвет; желтое идет смуглым.
Розмари держала платье перед собой, как продавщица, пытающаяся убедить несговорчивую покупательницу.
— Оно с виду неказистое, но примерь. По-моему, в самый раз для презентации. — Рия смотрела на нее и молчала. — Не смотри на меня так. Ты думаешь, оно слишком светлое, но с твоими темными волосами и черным шейным платком. — Внезапно она умолкла и внимательно присмотрелась к Рии. Та сидела бледная, в черном бархатном платье, с золотой цепочкой, и ела огромный сандвич с бананом в половине девятого утра. — Что? — шепотом спросила она.
— Ничего. А что?
— Нет, Рия, что-то случилось. Что ты делаешь?
— Завтракаю. А ты что подумала?
— Что? Твое платье…
— Ты не единственная, кто наряжается по утрам. — У Рии дрожала нижняя губа. Она говорила тоном обиженного пятилетнего ребенка. Розмари смотрела на нее с ужасом. И тут Рия не выдержала. — О боже, Розмари, у него подружка, беременная подружка. Ей двадцать два года, и она хочет родить от него ребенка.
— Нет! — Розмари уронила платье на пол, подбежала и обняла подругу.
— Да. Это правда. Ее зовут Бернадетта. — В голосе Рии послышалась истерическая нотка. — Бернадетта! Ты только представь себе! Я не знала, что такие имена еще существуют. Он уходит от меня и переезжает к ней. Все кончено. Дэнни ушел. О господи, Розмари, что мне делать? Я люблю его, Розмари. Что мне делать?
Розмари обнимала подругу и бормотала ей в кудрявую макушку:
— Тс-с, тс-с, еще ничего не кончено, все будет хорошо, все будет хорошо…
Рия отстранилась.
— Не будет. Он бросает меня. Ради нее. Ради Бернадетты.
— Ты примешь его обратно? — Розмари всегда была очень практична.
— Конечно, приму. Сама знаешь. — Рия заплакала.
— Значит, мы должны его вернуть. — Розмари взяла со стола салфетку и вытерла Рии слезы, как маленькой.