И Алина снова заплакала.
– А так все хорошо было, – запричитала она сквозь слезы, – я так и думала, что слишком все хорошо. Что не может так быть. Как в сказке, а в жизни так не бывает. И вот…
– Ну здрасте! Почему не бывает? Бывает. И любовь настоящая бывает, и «жили долго и счастливо и умерли в один день» бывает.
– Это у других. А я… Я не заслужила.
– Вот ты глупенькая. Ты думаешь, счастье можно заслужить? Ты думаешь, что чем больше хороших дел ты сделаешь, чем лучше ты себя будешь вести, тем больше у тебя будет шансов на счастье? К счастью нельзя прийти путем каких-то действий, в нем нет логики. Ты в него или веришь, или нет. Если ты веришь, что это счастье, то это счастье. А если ты начинаешь сомневаться, спрашивать, за что мне это, ведь я не заслужила, то счастье от тебя уходит. Потому что нельзя быть счастливой, когда какая-то часть тебя не в этом. Пока ты верила, что ты счастлива, ты была счастлива. Как только ты решила, что тебя обманули, счастье кончилось. Видишь, счастье кончилось, как только ты решила, что оно кончилось.
– Но ведь оно на самом деле кончилось! Или ты считаешь, что поступок Максима осчастливил меня?
– Я считаю, что у Максима что-то случилось, а ты бросила его в беде.
– Максим в беде?! Я в беде! – Алина уже кричала. – Катя, ты что, сдурела?! Ты его оправдываешь?!
– Лисочка, успокойся, я хочу помочь тебе разобраться. Свое представление о происшедшем ты уже составила. Я тебе пытаюсь предложить другие варианты. Может, они звучат чудовищно и абсурдно, но попробуй посмотреть на все с другого ракурса. Или ну их на фиг, эти ракурсы, и пойдем спать?
– Нет, я не могу сейчас спать. У меня сейчас голова взорвется. Поговори со мной, – попросила жалобно Алина.
– Хорошо, ну смотри. По твоим словам мне показалось, что Максим нормальный, адекватный человек. Так?
– Так.
– И еще мне показалось, что он тебя любит. Так?
– Показалось, – горько сказала Алина.
– Погодь! На коллег твоих впечатление старался произвести?
– Старался.
– Заботился о тебе?
– Заботился.
– Нежен-ласков был?
– Был.
– Смотрел влюбленными глазами?
Алина молчала.
– Смотрел? – настойчиво повторила Катя.
– Раньше смотрел.
– Так.
– Значит, он нормальный, адекватный и тебя любит. Погодь, не перебивай. В склонности к извращениям замечен был?
– Что ты! Там все хорошо. Раньше было, по крайней мере.
– Так. – Катя увидела, что Алина успокоилась, и начала потихоньку соображать. – Может, коньячку?
Алина вздохнула:
– Давай.
Катя принесла бутылку, стопки и яблоко с ножиком. Порезала быстро яблоко на дольки, разлила коньяк:
– Ну, давай, за нас, девочек.
Они хлопнули по рюмашке, и Катя опять вернулась к мозговому штурму:
– Возвращаемся к нашим баранам. Итак, есть нормальный, адекватный мужчина, влюбленный в женщину. Вдруг что-то происходит, и он начинает вести себя как сумасшедший. Так?
– Так.
– Вопрос: что произошло? Он был пьян?
– Не знаю, я бы не сказала. Не сильно.
– Как думаешь, может, у него по пьянке крышу срывает?
– Не знаю, за все время я его ни разу пьяным не видела. Бывало, по бокальчику винца за ужином пропустим, ну и все. А чтобы напиваться…
– Теоретически, конечно, возможно. Но как-то слабо верится. Не похоже. Тут что-то другое.
– Может, ревность? Подумал, что я дождалась, когда он в городе останется, отключила телефон и загуляла.
– Теоретически возможно, но как-то маловероятно. Сама-то как думаешь, он ревнив?
– За все время ни разу не почувствовала. Разве так может быть, что не ревнует, не ревнует, а потом взял и прибил?
– В наше время все возможно, но, опять же, не похоже как-то. А что с его женой случилось, почему они развелись?
– Тетя Аня, домработница… Кстати, это я из-за нее с теткой встречалась. Ну, это я потом тебе расскажу. Она говорила, что жена его бросила и с ребенком за границу к мужику какому-то уехала.
– Во, уже горячее. А он ее любил?
– Тетя Аня говорит, что любил.
– Чуешь, на что похоже? Одна женщина любила и бросила. И тут появилась другая женщина. Он ее любит, она его. И что дальше?
– И что дальше?
– И эта бросила! Постой, не вопи! Это я так, к слову. Вчера что-нибудь было? Ты, кстати, хотела с Максимом насчет чувств поговорить. Может, что-то сказала не то?
– Я не говорила. Я испугалась.
– Ох, Алинка, ну какая ты… мимозистая. Поговорить испугалась, любимый мужик от нее секса захотел, на нее набросился, она испугалась. Ты почему ему в лоб не залепила, не завопила? Заорала бы: «Ты что ж, собака, делаешь?» И глядишь, тут же бы и ответы получила. И не сидела бы сейчас у меня, а лежала бы под бочком у любимого и смеялась бы своим страхам.
– Кать, это не смешно. Мне реально страшно стало. Мне даже мысль не пришла в голову сопротивляться. Ты знаешь, я на миг даже подумала, что он убьет меня. И он такой был… Страшный… Незнакомый… Это был не мой Максим. Я сейчас вспоминаю, и у меня внутри такой ступор… ужас… Не знаю… Я не знаю, есть ли хоть какая-то причина, которая может оправдать такое поведение.
– Не знаю, Лисочка. Но мне кажется, у человека какая-то беда случилась. Что-то, с чем он не смог справиться. Знаешь, если один тонет, то второй обязательно должен оставаться на берегу, чтобы вытащить его. А видишь, не получилось. Он и тебя сдернул. Что делать думаешь?
– Не знаю. Мне как-то надо это пережить. Я, наверное, не пойду завтра на работу, не могу. Отпрошусь у Егорыча. Мне надо как-то с этим справиться. Я останусь у тебя пока? Я не хочу домой ехать, а к Максиму тем более.
– Оставайся, конечно. А хочешь, поехали завтра ко мне на работу? Или нет, тебе надо подумать, посидеть, разобраться. С Максимом не поговоришь?
Алина замотала головой:
– Не могу. Пока не могу. Я как о нем подумаю, сразу вспоминаю…
Она сделала глубокий вдох, еще один, но справилась, не разревелась.
– Вот и умница. Вот и хорошо. Давай поспим немного. Смотри, уже светает.
17
Алина позвонила с утра Егорычу, отпросилась, сославшись на плохое самочувст вие. Егорыч, видимо, догадался об источнике этого самого плохого самочувствия, но ничего не сказал. Только поинтересовался, не нужно ли ей что-нибудь. Сказал, чтобы она выздоравливала, и отпустил ее до понедельника.
Алина и сама хотела «выздороветь», но не знала, что для этого нужно сделать. Она проводила утром Катю с Саней, закрыла за ними дверь и забралась обратно в постель. Пролежала в каком-то оцепенении до обеда, облегчения не наступило. Тогда она пошла на кухню, стала готовить обед, а заодно и ужин. Руки были заняты работой, это позволяло не думать о прошлой ночи, нужно было только не останавливаться, что-нибудь резать, помешивать, снова резать. Это бегство, самое настоящее бегство, но Алина сейчас не чувствовала в себе сил, чтобы разобраться с ситуацией, сесть и подумать. От воспоминаний она тут же впадала в ступор, и мысли соскальзывали с ситуации, сбегали. Там все еще было слишком много боли и страха для нее.
Наготовившись, она снова вернулась под одеяло, взяла пульт, попереключала каналы, нашла какой-то детектив, стала смотреть. Она смотрела на меняющиеся цветные картинки, но не понимала происходящее и даже не пыталась вникнуть в сюжет. Она будто была отгорожена от реальности какой-то пленкой. Точнее, что-то внутри ее было залито чем-то стеклянным, прозрачным, невидимым, но непроницаемым для каких бы то ни было чувств. Слезы закончились, тяжесть ушла, освободив место ровному отупению: ни мыслей, ни желаний. Ничего.
Вечером пришли Катя с Саней. Они были внимательны, но не старались развеселить ее, выдернуть из ее состояния. Нахваливая, с аппетитом съели ужин, поговорили о чем-то третьестепенном и оставили ее в покое.
Максим звонил ей весь день, она смотрела, как дребезжит поставленный на вибрацию телефон, но трубку не снимала. Пришедшие от него две эсэмэски остались непрочитанными. Это тоже не вызвало никаких чувств. Ей казалось, что, сделай она хоть какое-то движение в его сторону, и стеклянная преграда треснет и в эту дыру польется боль. Нет, лучше уж так, тихо, тупо. «Я справлюсь, я что-нибудь придумаю. Но не сейчас, позже. Я только немного отдохну. И потом что-нибудь придумаю».
Пятница, как и выходные, прошла в таком же отупении. Она не выходила из дома, отказалась поехать с Катей в ее гостиницу на чей-то корпоративный teambuilding. Ее волновала только одна team, но она развалилась, и она не понимала, каким building ее можно восстановить. Она лежала под одея лом, к пульту от телевизора добавился пульт от плеера, и она переключала кнопки того и другого, совершенно не задумываясь о происходящем на экране.
Воскресенье принесло небольшое разнообразие в жизнь Алины – пошел первый снег. Погода была очень созвучна ее настроению – тихо, глухо. Уже в сумерках она решила выбраться из дома за продуктами. Но до магазина она не дошла. Она увидела лавочку в дальнем конце двора, подошла к ней, смахнула с нее снег и села. Было очень тихо. Снежинки падали на теплую землю, местами таяли, а местами уже собирались в белые островки. В желтом свете фонарей падающий снег казался темным, а на темном небе, наоборот, светился серыми точками. Интересно, а как все это выглядит из окон ее комнаты?
Она первый раз подумала, нет, не о Максиме, о доме. О доме, который привел в ее жизнь Максима. Это было странно, о доме было думать приятно. Она поймала себя на мысли, что соскучилась по виду из окна. Она еще не могла думать о Максиме, но уже могла смотреть в ту сторону. Нужно поговорить с ним. Не сейчас, может быть, завтра. Надо позвонить ему.
18
Утром она поехала на работу. За ночь подморозило, и приходилось ехать очень аккуратно. Цепляя снежную обочину, машина на летней резине сразу же норовила отправиться по какому-то своему маршруту. На светофорах и кое-где в поворотах уже стояли на аварийках самые торопливые, недоуменно разглядывая разбитые бамперы и смятые крылья. Алина добралась до работы в целости и сохранности.