Итак, дворец остался без владельца. Как поступила Екатерина II? Она приобрела дворец у тех, кто наследовал Орлову. За деньги казны. То есть императрица два раза заплатила за одно и то же здание: сначала – когда строила его, потом – когда выкупала его для собственных нужд. Дворец, который и по сей день называют Мраморным, был подарен внуку императрицы, великому князю Константину Павловичу, в честь его бракосочетания с молоденькой Саксен-Кобург-Заальфельдской принцессой. Принявшая православие под именем Анны Федоровны, эта девушка была отчаянно несчастна в браке. Супруг не выносил ее и даже позволял себе такие выходки, как приказывал стучать в барабаны под окнами дворца, когда Анна Федоровна хворала. Оттуда бедняжка и сбежала в конечном счете на родину, не пожелав даже слышать о возможности возвращения в Петербург.
Подарил дом военному министру, графу Чернышеву, император Николай I. Особняк на Миллионной улице быстро преобразили, а затем новый владелец поменял обстановку. Спустя шестнадцать лет, в 1846-м, он сделал этот дом частью приданого своей дочери, Елизаветы. Девушка вышла замуж за князя Владимира Ивановича Барятинского, представителя одной из древнейших дворянских фамилий. Елизавета – которую близкие называли на английский манер Бетси – была одной из тех, кто строжайше следовал этикету. На ее дом можно было равняться. Княгиня Барятинская лучше других знала, какую последовательность блюд за обедом должно соблюдать, какие разговоры приемлемы за столом, и легко указывала на промахи окружающим.
Дома XVIII века часто строили «на высоких погребах» – так называли помещения нижнего этажа, предназначенные для хозяйственных нужд. Есть что-то общее с крестьянской подклетью.
Разумеется, в барском доме, где проживало заметно больше людей, и погреба были обширнее. По мере того как обновлялись представления аристократов о том, как должен выглядеть идеальный дом, перестраивались и увеличивались их столичные особняки. Так, например, петербургский дом герцогини Евдокии Бирон был изначально именно таким – в два этажа на высоких погребах. Но когда в 1780 году герцогиня умерла и особняк перешел к ее брату, князю Юсупову, его принялись основательно обновлять. Сам Юсупов жить в нем не собирался, у него была не одна резиденция в столице, а вот продать отремонтированное строение он был не прочь. Учитывая великолепное расположение дома – на Миллионной улице, – его с радостью купила княгиня Екатерина Барятинская за сорок пять тысяч рублей. Да еще с обстановкой! Вспомним, сколько запросил де Рибас за свой дворец? В два с лишним раза больше. Так что княгиня совершила выгодную сделку.
Одним из тех, кто проживал по соседству с императорской семьей, был и граф Христофор Андреевич Ливен. Правда, свой особняк он купил сам – у Дмитрия Петровича Резвого. А когда Ливены надолго переселились за границу, поскольку Христофор Андреевич состоял на дипломатической службе, продали столичный дворец графу Соллогубу.
Столичные дома нередко меняли хозяев. Дом кабинет-секретаря Петра I, тайного советника Алексея Макарова на Миллионной улице, выстроенный все на тех же высоких погребах, впоследствии достался генералу Бисмарку, потом перешел к фельдмаршалу Миниху, позже к княгине Голицыной, а в конце XVIII века к графу Завадовскому. Позже палаты выкупила императрица Екатерина II, чтобы передать их под размещения Пажеского корпуса. Правда, оказалось, что состояние дома крайне неважное, и Пажеский корпус при новом императоре перевезли в другое место. Пришлось вложить немало денег для обновления каменного дома, расположенного в центре города, и занялся этим уже Александр I. Он и распорядился особняком по-своему – отдал его во владение вдове придворного хирурга.
Ради прекрасного расположения дома владельцы готовы были вкладываться в его ремонт. Всё как и теперь. В 1816 году князь Иван Гагарин приобрел особняк на Миллионной, который находился буквально в плачевном состоянии. Первый этаж обветшал, а третий не был достроен. Все это следовало исправить и преобразовать. Дом принадлежал купцам и обустроен был в соответствии с их представлениями о прекрасном. Гагарин мыслил иначе, по-дворянски – ему требовались просторные помещения, залы, в которых могли танцевать десятки гостей. И начался снос стен, и расширение окон, и поднимались потолки… Когда работы были завершены, Гагарин сделал царский жест – он подарил великолепный дом актрисе Екатерине Семеновой, бывшей крепостной. Эту женщину князь так давно и по-настоящему любил, что в итоге на ней женился.
В 1710 году Александр Меншиков, тот самый «Алексашка», которого Петр I считал чуть ли не братом, начал строительство собственного дворца на Васильевском острове. За четыре года завершили основные работы, а вот увидеть свой дом во всей красе Меншиков не успел – отделка закончилась в 1727 году, когда князя с семьей уже выслали из Петербурга. Сам император считал дворец Меншикова главным украшением острова. И там было на что посмотреть: поистине огромный, он включал в себя бани, пекарню, кузницу… Именно в доме «Алексашки» принимали иноземных послов, устраивали пышные обеды. Там же выходила замуж будущая императрица Анна Иоанновна. А все дело в том, что подходящего для таких целей царского дома в то время в Петербурге еще не было! Меншиков жил «шире», чем сам государь-император!
Но далеко не все аристократы сорили деньгами. Одним из образчиков экономии можно смело считать Софью Григорьевну Волконскую. Будучи весьма состоятельной дамой, она прославилась тем, что перешивала для себя и дочери старые платья. Казалось бы, в этом нет ничего странного. Однако фактура и цвет значения не имели: красные рукава вполне могли пришить к синему наряду, если других подходящих не было. Оттого княгиня выглядела… странно. Известен исторический анекдот о том, как Волконская была приглашена на коронацию английской королевы Виктории. Отправившись в Великобританию, она прихватила с собой саквояж с бриллиантами. При дворе она намеревалась выглядеть в соответствии со своим статусом. И уже в Лондоне, в экипаже, неосторожно достала платок из сумки. Да так, что возничий увидел ценности. Прошло несколько минут, и Волконскую арестовали. Ей стали задавать вполне понятные вопросы: откуда у столь бедно одетой дамы – бриллианты? Княгиню приняли за воровку!
Потребовалось вмешательство русского посланника, чтобы Софью Григорьевну оставили в покое и позволили добраться до гостиницы. На коронацию она успела и предстала во всем блеске. Но экономить не перестала: собственному сыну во дворце на Мойке она за плату сдавала апартаменты.
Однако при этом Волконская была щедра к тем, кого любила, и кто, по ее мнению, был достоин щедрости. Она могла одарить бедную родственницу десятками тысяч рублей на приданое. Она жертвовала на благотворительность, хотя могла спорить с ямщиками по поводу платы за проезд.
Если у дворянина возникала надобность продать дом, об этом сообщали в газетах. Вот, например, объявление 1814 года о продаже особняка:
«Продается по большой Литейной… каменный, двухэтажный… с флигелем для служителей, притом два ледника, два погреба, кладовые и амбар для хлеба… да две конюшни о шестнадцати стойлах и четыре сарая с большим двором». Это описание дома, приобретенного Яковом Дмитриевичем Ланским, человеком, примечательным тем, что его брат недолгое время считался фаворитом императрицы Екатерины II.
Поменять владельца дом мог и по просроченным закладным. Так случилось с особняком Ивана Гудимова, который он выстроил в 1779 году на столичной Моховой улице. Новая владелица слегка обновила дом, претерпел он изменения и после. Увлечение украшательством иронично высмеивали в журналах XIX века: дескать, так много и часто «лепят» на фасадах колонны, а проку от них никакого нет. Более того, колоннада могла заметно скрадывать свет, отчего в помещениях приходилось почти постоянно жечь свечи. Не слишком экономно!
А что же Москва, оставленная дворянами ради новых резиденций? В бывшей столице тоже кипела жизнь. Правда, в XVIII столетии Москва превратилась в провинцию, куда переезжали подальше от императорского гнева. Иван Николаевич Римский-Корсаков, сын захудалого смоленского дворянина, с полного одобрения Григория Потемкина сделался в 1778 году фаворитом императрицы. Не будучи ни особенно талантливым, ни прозорливым, Римский-Корсаков начал стремительный взлет по карьерной лестнице и заметно обогатился. Щедрость государыни сделала его обладателем дома на Дворцовой набережной, огромного имения и солидных наличных средств.
Фаворит оказался неблагодарным – переметнулся к графине Брюс, за что был удален от двора. А потом завязал отношения с замужней женщиной, графиней Строгановой. Есть исторический анекдот на эту тему, как императрица Екатерина, узнав про связь Ивана Римского-Корсакова со Строгановой, презрительно сказала графине: «Что же вы, матушка. Я бросила, а вы подобрали». После таких слов влюбленные поспешно уехали из столицы и в итоге осели в Москве. Поскольку дети от их связи могли считаться только бастардами, им дали фамилию Ладомирские. Павел I пожалел потомство Римского-Корсакова и возвел детей в дворянское звание.
В романе Льва Николаевича Толстого «Война и мир» Москву тоже часто называют местом «ссылки»: «Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву… Анатоля Курагина – того отец как-то замял… Но выслали-таки из Петербурга».
«Прекрасная погода, княжна, – говорит доктор в том же романе, – и потом Москва так похожа на деревню!»
Московская жизнь представлялась петербуржцам более тихой, провинциальной, спокойной. Там тоже давали балы, устраивали светские вечера, но это считалось лишь бледной копией столичных торжеств. Считалось, что у московских дворян переизбыток дочерей, которых они мечтают удачно пристроить замуж, и этот момент часто становился предметом для шуток. Все знали, например, семью князя Шаховского, который был вынужден являться на светские мероприятия, поскольку у него было шесть дочерей на выданье. В комедии Александра Грибоедова «Горе от ума» есть персонаж – князь Тугоуховский, у которого точно такие же сложности: ему надобно выдать дочек, а потому, несмотря на немощь и глухоту (по крайней мере, демонстративную), он вынужден перемещаться из дома в дом.