Голодающим и больным из Черниговского уезда в начале 1890-х помогала известная благотворительница Екатерина Беклемишева. Она заботилась о больных тифом и заразилась сама… А сибирский купец Алексей Быков построил в 1817 году каменное здание, которое передал уездному училищу. К слову, когда в тех местах оказался декабрист Иван Якушкин, он добился открытия школы для мальчиков. Якушкин был одним из тех немногих участников восстания на Сенатской площади, кто отпустил собственных крепостных.
Чуть позже, в 1846 году, купцы Медведев и Балакшин подарили по одному дому для открытия в них школ. Более того, чтобы дети из отдаленных сел тоже могли учиться, Балакшин создал своего рода «школьный автобус» – организовал доставку ребят. И он же выделил деньги, чтобы школьные библиотеки наполнились новыми интересными книгами.
Нижегородский судостроитель и дважды голова города, Дмитрий Сироткин, сам вкладывал в благоустройство любимого Нижнего, да еще и купцов-коллег регулярно агитировал. Ему хотелось превратить провинциальный город в город возможностей для подрастающего поколения. Поэтому Сироткин приложил немало усилий для переезда… Варшавского политехнического института.
Нужно сказать, что этому серьезно поспособствовала непростая политическая обстановка. Варшава оказалась под угрозой захвата германскими войсками, так что в июле 1915 года Варшавский институт эвакуировали в Москву. Спешно вывезли библиотеку, химические лаборатории, однако бóльшая часть имущества института осталась в Польше. Да и преподаватели, побросавшие свои квартиры со всеми вещами, оказались в Москве без копейки денег и самого необходимого. Так что приходилось обустраиваться на месте с тем, что было. Надеясь, что придет помощь.
И она пришла. Необходимые пособия для студентов (их было 1639 человек) предоставил Московский университет. Но было очевидно, что разместиться вузу просто негде. Так что в Российской империи объявили: кто желает принять у себя институт? Заявки посыпались со всех сторон. Саратов, Одесса, Тифлис, Омск, Екатеринодар, Екатеринослав и Оренбург прислали свои предложения. Выбирали тех, кто мог предоставить больше помещений и больше вложиться в развитие Варшавского института.
Нижний Новгород прыгнул в последний вагон. О своем намерении принять польских ученых заявили в сентябре 1915 года. В Москву приехала целая делегация, впечатлившая комиссию, занимавшуюся рассмотрением дела, масштабом вложений. Купечество из Нижнего обязывалось предоставить два миллиона рублей. Сумма складывалась из нескольких источников: полмиллиона жертвовал миллионер Башкиров (о котором я скажу чуть позже), по сто тысяч – купцы Дегтярев и Сироткин, еще пятьдесят тысяч дал Бурмистров, а пятьсот тысяч выделил город. Остальные деньги собирали всем миром – от дворян, земства, частных лиц… Таким образом, Варшавский политехнический институт переехал в Нижний Новгород и был торжественно открыт 1 октября 1916 года. Студенты пришли на занятие в здание реального училища, но множество факультетов не вмещалось в одном корпусе, так что они были разбросаны по всему городу – строительное отделение переехало во вторую женскую гимназию, лаборатории попали в дом Торсуева, химики расположились в здании гостиницы, а деканат поместили в Александровском училище. Планировалось возведение целого институтского городка, для чего выделили участок земли за Артиллерийскими казармами… Увы. Приближались революция и Гражданская война.
Но Варшавский институт не сгинул и не пропал. Он стал основой для образованного в 1918 году Нижегородского государственного университета. И теперь вы знаете, чьими усилиями удалось добиться открытия этого замечательного вуза на Волге.
Дмитрий Сироткин не увидел, как дело, которому он отдал так много сил и средств, «пустило корни». В 1917 году он уехал и перед отъездом подарил свой дом городу. Ныне в нем находится Художественный музей с коллекцией золотного шитья и фарфора.
Одним из тех, кто хлопотал о переезде Варшавского политехнического, стал Емельян Башкиров, который начинал с торговли сеном. Дело пошло успешно, и вскоре Башкиров уже владел лавкой. К началу ХХ века в его руках находились буксирные пароходы и баржи, четыре мельницы и около двадцати тысяч десятин земли. Как мы помним, Башкиров отдал из своих средств полмиллиона рублей для института. А вот его сын Матвей курировал сиротские приюты, помогал деньгами и продуктами. Другой сын знаменитого в Нижнем Новгороде купца, Яков, построил в городе женское ремесленное училище (все Башкировы трепетно относились к вопросам образования!) и начальную школу. О помощи в строительстве храмов можно даже не говорить – практически каждый купец жертвовал на это. Бронницкий почетный гражданин Алексей Кононов, например, дал обет: он будет помогать храму, пока у него не появится сын. К большому огорчению купца, жена так и не родила ему мальчика, но появился подкидыш Иван. Вот он-то и был принят в семью Кононовых словно родной. И кстати, после этого радостного обретения купец все так же помогал храму. Только теперь из благодарности.
«Его щедрая рука не оскудевала жертвовать значительные суммы на самые разнообразные предметы… Но сколько было с его стороны благодеяний, которые он совершил тайно?» – так писали о вятском купце Якове Алексеевиче Прозорове, скончавшемся в 1881 году. Дело в том, что успешный торговец Прозоров не афишировал свои добрые дела. И о некоторых подношениях и тратах в пользу бедных узнали уже после его смерти, разбирая бумаги.
А вот данные статистики: на 1 января 1899 года в Российской империи существовало четырнадцать тысяч восемьсот пятьдесят четыре благотворительных учреждения. В упомянутой Вятке их было двести двадцать восемь, тогда как в соседней Архангельской губернии в четыре раза меньше, а в Нижнем Новгороде – сто пятьдесят пять.
Щедрыми запомнили вятских купцов их современники! В самом первом благотворительном обществе города состояли сто шестнадцать человек,
среди которых были не только Прозоровы (Яков Алексеевич, его супруга Пелагея Семеновна и члены его семьи), но и купцы Лаптевы, Коробовы, Булычевы и Савинцевы.
Занимались тем же, что и везде, – открывали детские сиротские приюты, столовые, больницы. Строили и улучшали храмы, помогали женским и мужским монастырям, епархиальному училищу…
Как забыть о благотворительных базарах? Их устраивали по всей России, часто приурочивая к какому-нибудь православному празднику. Например, в Москве были известны Вербные базары, где собирали средства для приютов. Несколько раз подряд главным устроителем и распорядителем базара был представитель знаменитой купеческой фамилии Бахрушиных. Все, что продавалось, стоило намного дороже, чем обычно, но в этом и был смысл мероприятия – больше собрать для добрых целей. Например, шампанским Бахрушин торговал лично: один бокал по цене бутылки. Зато за три-четыре дня собирались огромные средства!
В середине XIX века одним из самых богатых людей Красноярска считался Исидор Григорьевич Щеголев. Торговец, а потом пайщик золотодобывающей компании в год отмены крепостного права, в 1861-м, он лично выделил из собственных сбережений пятьсот шестьдесят тысяч рублей серебром, чтобы помочь восстановлению Богородице-Рождественского собора. Когда возникла надобность в помощи приамурским переселенцам, вместе с двумя другими купцами из Красноярска Щеголев пожертвовал больше пяти миллионов рублей. А когда в Енисейске случился пожар, пострадавшим жителям города он оплатил покупку 3 тысяч пудов муки. Согласно завещанию купца и потомственного почетного гражданина, его любимому городу предназначалось сто тысяч рублей на нужды. К слову, на момент смерти Щеголев получил личное дворянство и орден Святой Анны как раз за благотворительность.
Томские благотворители из семьи купцов Гадаловых не только помогали церкви, но и оплачивали содержание хора певчих – сначала вносили по пятьсот рублей в год, а когда хор расширился, добавляли еще по двести. Другой томский миллионер, Винокуров, заказал для нового строящегося храма шестидесятипудовый колокол. Правда, был он возведен не в центре губернии, а на родине купца, в Тюменцевском селе.
Барнаульская купчиха Бадьина потратила личные средства на основание Богородицкого Казанского женского монастыря. В Самаре оставил о себе добрую память купец Шихобалов – он и его братья внесли четверть миллиона рублей на строительство кафедрального собора в городе.
Московское купечество с незапамятных времен участвовало в финансировании военных нужд России. Два миллиона четыреста тысяч рублей в июле 1812 года принесли купцы императору Александру I, чтобы помочь с обмундированием, оружием, закупкой лошадей. В эпоху Отечественной войны активно «скидывались» все – дворянство имело свой центр сбора, купечество – свой.
Всего в списке торговых людей, которые добровольно выделяли средства, триста двадцать пять фамилий. Считается, что в целом купечество потратило десять миллионов рублей исключительно деньгами. А вот провизия, оружие, создание богаделен для неспособных к самостоятельной жизни солдат никак не оценивались. И это тоже миллионы. После 1812 года купцы еще не раз раскрывали кошельки в помощь русской армии. Они делали это и в Крымскую войну, и в Русско-турецкую, и в Первую мировую.
«Отечеству принесу богатство, себе оставлю имя», – таким был девиз Строгановых, которые прославились не только своим невероятным состоянием, но и искренним стремлением оказать поддержку тем, кто нуждается.
Изучая архитектуру любого русского города, мы обязательно наткнемся на купеческий дом. А когда постараемся поднять сведения о его владельцах, найдем историю богатства, историю семьи и историю благотворительности.
Широк душой был русский купец: строг к себе и близким, но при этом любил, как в последний раз в жизни.
Выстраивал для себя причудливые дома, но не забывал выделить один-два для сиротского приюта или больницы.