Я не упоминаю о том, что большую часть дня занимаюсь именно этим. Попытки забыть стали моей основной деятельностью.
После этого Кэтрин ничего не говорит, да мне и не нужно, чтобы она что-то говорила. Я довольна тем, что просто нахожусь в ее компании, мы вдвоем потягиваем кофе, раскачиваясь взад-вперед, стулья под нами сухо скрипят. Помогает то, что это великолепное осеннее утро, полное солнечного света и сверкающих цветом листьев. В воздухе ощущается прохлада, что не является неприятным. Он уравновешивает все. Освежающий укус на фоне золотого цвета.
У Лена было такое название для этих дней: идеальный Вермонт. Когда земля, вода и небо сговариваются, чтобы у вас перехватило дыхание.
– Должно быть, тяжело всегда видеть это озеро, – в конце концов, говорит Кэтрин. – Как ты себя чувствуешь, оставаясь здесь в одиночестве?
Я озадачена этим вопросом, главным образом потому, что никто другой не додумался когда-либо меня об этом спросить. Моя мать даже не подумала об этом, когда выслала меня в домик у озера. То, что это пришло в голову Кэтрин, которая едва знает меня, многое говорит о нас обеих.
– Нормально, – говорю я. – По большей части.
– У тебя нет чувства тревоги, когда ты здесь?
– Не так часто, как могло бы быть.
Это самый честный ответ, который я могу дать. Первое, что я сделала после того, как Риккардо уехал, оставив меня здесь, вышла на крыльцо и посмотрела на озеро. Я думала, что испытаю бурю эмоций. Горе, и страх, и ярость. Вместо этого все, что я почувствовала – это мрачную покорность.
Что-то плохое случилось в этой воде.
Я не могу изменить это, как бы я ни хотела.
Все, что я могу сделать, это попытаться забыть об этом.
Следовательно, все свое время здесь я должна глядеть на воду. Моя теория состоит в том, что если я буду смотреть достаточно долго, плохие воспоминания, связанные с озером Грин, в конце концов, потускнеют и исчезнут.
– Может быть, потому что здесь так красиво, – предполагает Кэтрин. – Это была идея Тома купить здесь дом. Мне было достаточно и того, что мы каждое лето брали в аренду домик. Но Том был непреклонен в отношении собственности. Если ты еще не поняла, мой муж любит владеть вещами. Но в данном случае он прав. Озеро великолепное. Как и дом. Забавно, когда меня здесь нет, я не очень скучаю по этому месту. Но когда я здесь, мне не хочется его покидать. Я полагаю, что все загородные дома такие.
Я думаю о Лене и нашем пикнике в конце июля.
«Давай останемся здесь навсегда, Си».
– Значит ли это, что вы останетесь здесь на неделю, а, может быть, две?
Кэтрин пожимает плечами.
– Может быть. Посмотрим. Том беспокоится о погоде, но я думаю, было бы весело оказаться здесь во время шторма. Даже романтично.
«Поживи шесть дней без электричества. Романтика будет самая последняя вещь, о которой ты вспомнишь».
– А я не против иногда пожить в диких условиях.
Заметив мое удивление, Кэтрин добавляет:
– Поверь! Я не такая неженка, как выгляжу на первый взгляд. Однажды мы с тремя подругами-моделями провели неделю, сплавляясь по Гранд-Каньону. Целая неделя без электричества. Без сотовой связи. Днем преодолевали пороги, а ночью спали в палатках, готовили на костре и мочились в бурьяне. Это было восхитительно.
– Я не думала, что у тебя были такие близкие подруги-модели.
– Разговоры о том, что все модели стервы и всегда подставляют друг друга – по большей части просто миф. Когда двенадцать девушек делят одну гримерку, ты как бы вынужден ладить.
– Ты до сих пор дружишь с кем-нибудь из них?
Кэтрин медленно и грустно качает головой.
– Они все еще в деле, а я уже нет. Это мешает поддерживать связь. С большинством друзей я общаюсь только через Instagram. Известность – странная вещь. Все знают, кто ты…
– Но иногда ты чувствуешь себя совершенно одиноким.
– Да, – говорит Кэтрин.
Она отводит взгляд, словно смущенная тем, что я ее так хорошо понимаю. Ее взгляд падает на бинокль, лежащий на маленьком столике между нашими креслами-качалками. Барабаня пальцами по ним, она говорит:
– Ты когда-нибудь видела что-нибудь интересное с этим?
– Не совсем, – соврала я, сдерживая виноватый румянец, когда думаю о том, как прошлой ночью наблюдала за Буном. Как хорошо он выглядел обнаженным в лунном свете. Если бы я была посмелее и поувереннее в себе, я могла бы присоединиться к нему.
– Значит, ты никогда не следила за моим домом?
– Никогда.
Очередная ложь. Поскольку я лгу Кэтрин – прямо ей в лицо, не меньше, – чувство вины, которое приходит с этим, ранит сильнее.
– О, а я бы на твоем месте не удержалась. Эти огромные окна? Как можно сопротивляться?
Кэтрин берет бинокль и смотрит в него на свой дом на противоположном берегу.
– Боже, все напоказ. Ну, кому нужен такой большой дом? Только для отдыха, не иначе.
– Если вы можете себе это позволить, нет причин не наслаждаться этим.
– В том-то и дело, – говорит Кэтрин, опуская бинокль. – Мы не можем себе этого позволить. Ну, Том не может. Я плачу за все. Дом. Квартира. Вино за пять тысяч долларов и дорогой «Бентли». Мы должны как-нибудь покататься на нем вдвоем, только ты и я.
– У Тома нет собственных денег?
– Все деньги Тома вложены в Mixer, который до сих пор не приносит прибыли и, вероятно, никогда не принесет. Радости быть замужем за так называемым техническим титаном мало. Он выглядит импозантно и ведет себя исключительно соответствующе, но на самом деле…
Кэтрин останавливает свою тираду глотком кофе, а затем извиняющимся тоном добавляет:
– Ты, должно быть, думаешь, что я невыносима. Вот я жалуюсь на мужа, когда ты…
– Все в порядке, – говорю я, обрывая оставшуюся часть ее предложения, прежде чем она успевает его произнести. – У большинства браков есть свои трудности.
– Большинства? А ваш брак всегда был идеальным?
– Не был, – говорю я, глядя на озеро, на то, как утренний свет, кажется, танцует на поверхности воды. – Но это чувствовалось именно так. До самого конца.
Пауза.
– С другой стороны, мы не были женаты достаточно долго, чтобы Лен устал от меня и инициировал наш неизбежный развод.
Кэтрин поворачивается ко мне, ее большие глаза изучают мое лицо, чтобы убедиться, серьезно ли я говорю.
– Ты всегда так делаешь? – спрашивает она.
– Что делаю?
– Шутишь, чтобы не говорить о своих истинных чувствах?
– Только в девяносто процентах случаев, – говорю я.
– Ты только что сделала это снова.
Я беспокойно ерзаю на стуле. Кэтрин права, конечно. Она заметила одну из моих худших черт. Единственный человек, кроме Марни и моей матери, кто это сделал. Даже Лен, который вынес на себе основную тяжесть, ни разу не обратился ко мне по этому поводу.
– Я шучу, – говорю я, – потому что легче притвориться, что я не чувствую то, что чувствую, чем чувствовать это на самом деле.
Кэтрин кивает, отворачивается, снова смотрит на свой стеклянный домик у кромки воды. Сторона, обращенная к озеру, все еще отражает небо, хотя солнце уже выглянуло из-за туч и теперь отражалось с той стороны, где находится ее спальня. Настолько яркий свет, что может ослепить вас, если вы будете смотреть на него достаточно долго.
– Может быть, мне стоит попробовать этот способ, – говорит она. – Это действительно помогает?
– Да. Особенно, если ты пьешь достаточно.
Кэтрин отвечает сухим смешком.
– Ну да, опыт у меня уже есть.
Я пристально смотрю в свою кофейную кружку, жалея, что не добавила немного бурбона. Я думаю о том, чтобы встать, чтобы добавить немного. Я думаю о том, чтобы спросить Кэтрин, не хочет ли она тоже. Я уже собиралась это сделать, когда заметила чью-то фигуру в сером, выходящую на террасу возле дома Кэтрин.
Она тоже это видит и говорит:
– Это Том интересуется, где я.
– Ты не сказала ему, что приедешь?
– Мне нравится заставлять его гадать.
Она встает, немного потягивается, затем неожиданно обнимает меня во второй раз за два дня.
– Спасибо за кофе. Мы должны повторить это завтра.
– У меня или у тебя? – говорю я, стремясь изобразить Мэй Уэст, но в итоге больше похоже на Беа Артур.
– Вот, обязательно. У нас только кофе без кофеина. Том говорит, что кофеин притупляет естественную энергию тела. Это может стать основанием для развода.
Она делает паузу, без сомнения заметив выражение удивления на моем лице.
– Это была шутка, Кейси. Чтобы скрыть то, что я действительно чувствую.
– О! И как, помогло?
Кэтрин думает над этим.
– Может быть. Но я все же предпочитаю честность. И в этом случае правда в том, что Том слишком нуждается во мне, чтобы развестись со мной. Он скорее убьет меня, прежде чем я захочу уйти от него.
Она машет мне, шевеля пальцами, и спрыгивает вниз по ступенькам. Я остаюсь у перил крыльца, наблюдая, как она пересекает причал, запрыгивает в лодку и быстро переплывает на другой берег озера.
Когда она уже на полпути, мой взгляд привлекает что-то на земле внизу. Яркое пятно в полосе высокой травы у каменной стены, идущей вдоль береговой линии.
Стекло.
Отражается на солнце так же ярко, как дом Кэтрин.
Я спускаюсь по ступенькам, поднимаю его и обнаруживаю, что это осколок бокала, который она разбила прошлой ночью. Когда я подношу его к свету, то вижу на его поверхности засохшие капли вина и легкую пленку, напоминающую засохшую соль.
Я осматриваю землю в поисках похожих осколков стекла. Ничего не заметив, я возвращаюсь внутрь и бросаю осколок в кухонный мусор. К тому времени, когда он звякнул о дно мусорного ведра, мне пришла в голову мысль.
Не о разбитом бокале.
О Кэтрин.
Она написала мне сегодня утром, но я понятия не имею, как она узнала мой номер.
Остаток дня проходит по своему обычному расписанию.
Водка. Аккуратное потребление.
Еще водка. Тоже аккуратно.
Плакала в душе.
Сэндвич с жареным сыром на обед.