– Вот видишь? – говорит Марни. – Возможно, Кэтрин сказала Тому, что едет в квартиру, но на самом деле поехала к другу или родственнику. Возможно, он понятия не имел, где она, и был слишком смущен, чтобы признать это.
Это была бы здравая теория, если бы я не видела комментарий Тома к этому фото.
«Поддержи огонь в доме, детка!»
– Значит, это действительно их квартира, – заключила я после объяснения Марни своего довода.
– Хорошо, – говорит Марни. – Допустим, это их квартира. Это либо означает, что Кэтрин была там, а швейцар солгал, либо это означает, что она опубликовала фото, которое было сохранено на ее телефоне, чтобы скрыть от мужа тот факт, что ее на самом деле нет в их квартире. В любом случае, ничто из этого не указывает на то, что Кэтрин в опасности.
– Но я слышала, как Кэтрин кричала сегодня рано утром, – говорю я.
– Ты уверена, что это то, что ты слышала?
– Это было не животное.
– Я не утверждаю, что это было животное, – говорит Марни. – Я просто имею в виду, что, может быть, ты вообще этого не слышала.
– Думаешь, я это придумала?
Мягкая пауза, которую я получаю в ответ, предупреждает меня, что Марни вот-вот сбросит на меня бомбу правды.
Большую.
Атомную.
– Сколько ты выпила прошлой ночью? – спрашивает она.
Мой взгляд прикован к почти пустой бутылке из-под виски, все еще опрокинутой на полу крыльца.
– Много.
– Сколько много?
Я обдумываю это, считая выпивку на пальцах. Примерно, то, что помню.
– Семь стаканов. Может, восемь.
Марни тихонько кашляет, чтобы скрыть свое удивление.
– И тебе не кажется, что это слишком?
Меня раздражает ее серьезный тон. Она звучит как моя мать.
– Дело не в том, что я пью. Ты должна верить мне. Что-то в этой ситуации не так.
– Это может быть правдой.
Голос Марни остается раздражающе спокойным. Как будто разговаривает с ребенком из детсада, который закатил истерику.
– Но это еще не означает, что Том Ройс убил свою жену.
– Я не говорила, что он это сделал.
– Но это то, что ты думаешь, не так ли?
Не совсем то, но достаточно близко. Хотя мне и пришло в голову, что Том сделал что-то нехорошее для Кэтрин, я еще не готова утверждать об убийстве.
– Будь честна со мной, – говорит Марни. – Как ты думаете, что с ней случилось?
– Я не уверена, что что-то случилось, – говорю я. – Но в этой ситуации что-то не так. Кэтрин была здесь, и вдруг ее нет. И я не уверена, что ее муж говорит правду.
– Или он сказал тебе то, что считает правдой.
– Я не куплюсь на это. Когда я разговаривала с ним, он дал мне очень простое объяснение тому, что, по крайней мере, из того, что я видела, выглядело как сложная ситуация.
– Что ты видела? – говорит Марни, теряя терпение. – Тебе просто нечем заняться, вот ты и шпионишь за соседями. Придумала себе не знаю что.
– Я видела драку, я видела страх в глазах Кэтрин.
– Ты сама себя слышишь?
– Ты не видела. Поэтому ты мне не веришь.
– Послушай, тебе надо прекратить шпионить за соседями. Все, что происходит в том доме, тебя не касается.
Я не могу спорить с Марни в этом вопросе. Это правда, что я не имела права следить за ними. Тем не менее, если я сталкиваюсь с потенциально опасной ситуацией, разве я не обязана попытаться что-то с этим сделать?
– Я просто хочу помочь Кэтрин, – говорю я.
– Я знаю. Но если бы Кэтрин Ройс хотела твоей помощи, она бы попросила тебя об этом, – говорит Марни.
– Думаю, да. Прошлой ночью, когда я увидела, как они дерутся, я ей позвонила, но она мне ничего не сказала.
Марни грустно вздыхает. Я игнорирую это.
– Наши взгляды встретились. Всего на секунду. Она смотрела на меня, а я смотрела на нее. И я думаю, что в тот момент она пыталась мне что-то сказать.
Марни снова вздыхает, на этот раз громче и печальнее.
– Я знаю, что ты сейчас переживаешь тяжелые времена. Я знаю, что ты борешься. Но, пожалуйста, не втягивай в свои проблемы других людей.
– Как тебя, например, – выпалила я.
– Да, как меня, например. А также Тома и Кэтрин Ройс. Или кого-нибудь еще, кто есть сейчас на озере.
Хотя Марни пытается говорить со мной сочувственным тоном, я понимаю, что она права. Конечно, она устала от меня и от моих выходок. Я удивляюсь, что она еще терпит меня. Если я не хочу потерять ее полностью – а я не хочу, – я должна притормозить.
– Ты права, – говорю я, пытаясь казаться раскаявшейся. – Мне жаль.
– Мне не нужно твоего сожаления, – говорит она. – Мне нужно, чтобы ты поправилась.
Марни заканчивает разговор до того, как я успеваю что-то сказать, – негласное предупреждение о том, что, хотя мне все прощено, но точно не забыто. И она явно дала мне понять, что про Кэтрин и Тома Ройсов больше ничего не хочет слышать.
Что ж, хорошо. Может быть, она права, и на самом деле ничего не происходит, кроме размолвки Ройсов. Я искренне надеюсь, что это так. Но, к сожалению, моя интуиция подсказывает мне, что все не так просто.
Я возвращаюсь в Instagram Кэтрин и изучаю фотографию ее квартиры, думая о том, что она могла разместить старую фотографию, чтобы обмануть мужа. Идея имеет смысл, особенно когда я еще раз смотрю на Центральный парк за окном квартиры. Листья там все еще зеленые – далеко от ярко-красных и оранжевых деревьев, окружающих нынче озеро Грин.
Я увеличиваю изображение до тех пор, пока оно не заполнит экран моего телефона. Сканируя зернистое пятно, я сосредотачиваюсь на календаре Мондриана на стене. Там, прямо под изображением самой известной работы художника – «Композиция с красным, синим и желтым», – напечатан месяц, который она представляет.
Сентябрь.
Кэтрин действительно опубликовала старую фотографию. Столкнувшись с доказательством того, что она обманывает, скорее всего, чтобы одурачить своего мужа, я понимаю, что могу перестать беспокоиться – и, да, зацикливаться, – на том, где Кэтрин или что с ней случилось.
Это не мое дело.
Пришло время принять это.
Я провожу пальцем по телефону, уменьшая фото до исходного размера.
И вот я вижу.
Чайник на плите, начищенный до зеркального блеска. Он так блестит, что фотограф отражается на его поверхности.
Любопытно. Я снова увеличиваю изображение, делая чайник как можно больше, но при этом полностью не затушевывая изображение. Хотя отражение фотографа размыто усилением и искажено изгибом чайника, я все же могу разобрать, кто это.
Том Ройс.
Нет никаких сомнений. Темные волосы, удлиненные сзади, нарядно разодетый.
Я поняла. Это фото не из телефона Кэтрин. Это фото сделал Том на свой телефон.
Единственное объяснение, которое я могу придумать, это то, что Марни была права насчет обмана, но ошибалась насчет того, кто это делает и почему.
Это фото Том опубликовал в Instagram-аккаунте своей жены.
И тот, кого обманывают, это я.
Когда я играла в спектакле «Частица сомненья» восемь раз в неделю, самым сложным был первый акт, в котором моему персонажу приходилось балансировать на тонкой грани между излишней тревогой и недостаточной подозрительностью. Я потратила недели на репетиции, пытаясь найти идеальный баланс между ними, и так и не смогла довести игру этого состояния до идеала.
И вдруг я почувствовала, что достигла эту грань в себе.
Теперь я нахожусь как раз в этом режиме, между двух состояний, задаваясь вопросом, на что мне следует опереться. Это легко чувствуется сейчас, потому что я ощущаю это в реальной жизни, а не играю роль.
Я хочу позвонить Марни, чтобы спросить совет, но я знаю, что она скажет. Что Кэтрин в порядке. Что я должна оставить их в покое. Что это не мое дело.
Все это может быть правдой. И все это может быть совершенно неправильно. Я не могу быть уверена, пока до конца не разберусь в ситуации. Итак, я возвращаюсь к социальным сетям, оставляя позади Instagram и погружаясь в детище Тома Ройса, Mixer.
Сначала мне нужно загрузить приложение на свой телефон и создать профиль. Это наглый инвазивный процесс, требующий моего полного имени, даты рождения, номера мобильного телефона и местоположения, которое определяется с помощью геотрекинга. Я делаю несколько попыток обойти его, указывая Манхэттен в качестве своего местоположения. Приложение каждый раз меняет его на озеро Грин.
Не думала я, что это будет так непросто.
Только после создания моего профиля я могу войти в Mixer. Я должна отдать должное Тому и его команде разработчиков. Это хорошо разработанное приложение. Удобное, стильное, красивое, простое в использовании. Через несколько секунд я узнаю, что есть несколько способов найти контакты, в том числе по компаниям, по местоположению, а также по списку ваших любимых баров и ресторанов, где указывается, кто еще предпочитает те же самые гастрономические заведения.
Я выбираю поиск по местоположению, который позволяет мне видеть каждого пользователя в радиусе одной мили. В настоящее время на озере Грин находятся еще четыре пользователя, каждый из которых отмечен красным треугольником на спутниковом изображении местности.
Первый – Том Ройс.
Ничего удивительного.
У Эли и Буна Конрада также есть профили, что было для меня неожиданностью. Я подозреваю, что оба присоединились из вежливости к своему соседу. Как и я, ни один из них не заполнил свой профиль сверх необходимой информации. Эли не перечислил ни одного избранного или недавно посещенного места, а единственное место в профиле Буна – это фреш-бар в соседнем городе.
Большим сюрпризом стал для меня четвертый пользователь, который в настоящее время находится на озере Грин.
Кэтрин Ройс.
Я смотрю на треугольник, указывающий ее местонахождение.
На другом берегу озера.
Прямо напротив моего собственного красного треугольника.
Увидев это, мое сердце затрепетало. Хотя я понятия не имею о точности приложения, я предполагаю, что оно довольно точное. Поскольку мне не удалось изменить свое местоположение, несмотря на многочисленные попытки, вероятно, Кэтрин тоже не может.