– Поскольку ты не опровергла это, я предполагаю, что это правда.
Есть два способа играть в эту игру. Один из них – выступить с отрицанием, которого так отчаянно жаждет моя мать. Как и мое пьянство, она будет сомневаться, но, в конце концов, обманет себя, думая, что я говорю правду, потому что так проще. Другой – просто признать это в надежде, что она разозлится так же, как Марни, и оставит меня в покое.
Я выбираю второй способ.
– Да, я беспокоюсь, что мужчина за озером убил свою жену.
– Господи, Кейси. Что на тебя нашло?
Не понимаю, почему она так возмущена. Изгнать меня в дом у озера было ее идеей. Из всех людей моя собственная мать первой должна была понять, что я ничего не добьюсь, оставшись здесь одна на произвол судьбы. Хотя, наверное, ничего не бывает случайно. Теперь я должна узнать, что случилось с Кэтрин, – это важно.
– Она пропала, и я хочу ей помочь.
– Я уверена, что все в порядке.
– Это не так, – отрицаю я. – Здесь происходит что-то очень странное.
– Если ты о Лене…
– Он не имеет к этому никакого отношения, – говорю я, хотя это имеет непосредственное отношение к Лену. То, что с ним случилось, – единственная причина, из-за которой я готова поверить, что с Кэтрин тоже могло случиться что-то плохое. Если это случилось один раз, то легко может повториться снова.
– Даже если так, – говорит моя мать, – лучше тебе не вмешиваться.
– Это больше не вариант. Парень, живущий у Митчеллов, думает так же, как и я. Мы уже сказали обо всем его другу-детективу.
– Вы подключили полицию?
Моя мама настолько удивлена, что, кажется, будто вот-вот испарится, потому что выронит трубку или потеряет сознание от шока. Может быть, все сразу.
– Это… это неправильно, Кейси. Я отправила тебя туда, чтобы ты не появлялась на виду у людей.
– Я и не появляюсь.
– Как же нет, когда вокруг копы, – голос моей матери понижается до прошептанной мольбы. – Пожалуйста, не вмешивайся в это. Просто отойди тихо в сторону.
Но я не могу этого сделать, даже если бы захотела. Потому что пока мама говорит, какое-то движение бросается мне в глаза на другой стороне озера.
Том Ройс.
Когда он пересекает внутренний дворик по пути к своему «Бентли», я поднимаю бинокль, и мамин голос растворяется в фоновом шуме. Я сосредотачиваюсь исключительно на Томе, в надежде обнаружить в его поведении что-то подозрительное. Является ли его медленная, спокойная походка к машине наигранной, потому что он знает, что за ним наблюдают? Это мрачное выражение его лица из-за того, что его бросила жена? Или это потому, что он думает о том, как не позволить ей уйти?
Моя мать продолжает говорить, будто она за тысячу миль отсюда.
– Кейси? Ты меня слушаешь?
Я продолжаю смотреть на другой берег озера, пока Том садится за руль «Бентли» и выезжает из-под портика задним ходом. Когда машина поворачивает налево, направляясь в сторону города, я говорю:
– Мама, мне нужно идти.
– Кейси, подожди…
Я вешаю трубку, прежде чем она успевает закончить. Глядя на ныне опустевший дом Ройсов, я вспоминаю о последнем дне рождения, который мы отмечали с Леном. Он арендовал целый кинотеатр, чтобы я, наконец, смогла осуществить свою мечту и посмотреть «Окно во двор» на большом экране.
Если бы моя мать все еще была на линии, она бы сказала мне, что я притворяюсь. Играю роль Джимми Стюарта в его инвалидном кресле, потому что в моей грустной маленькой жизни больше ничего не происходит. Хотя это, вероятно, больше похоже на правду, чем я хотела бы признать, это не просто игра.
Это реальность. Это происходит на самом деле. И я часть этого.
Это не значит, что я не могу подражать старому доброму Джимми. В фильме он заставил Грейс Келли обыскать квартиру своего подозрительного соседа и найти обручальное кольцо, доказывающее, что он убил свою жену. Хотя времена изменились, и я не знаю, будет ли обручальное кольцо Кэтрин достаточным доказательством для Вилмы Энсон, но возможно, что я смогу обнаружить что-то еще в этом доме, что приведет нас к цели.
К тому времени, когда «Бентли» Тома исчезает из виду, телефон уже в моем кармане, бинокль занимает мое место в кресле-качалке, а я спускаюсь с крыльца.
Пока его нет, я планирую не только наблюдать за домом Ройсов.
Я иду обыскивать.
Вместо того чтобы плыть через озеро на лодке – самый быстрый и простой вариант – я предпочитаю идти по гравийной дороге, которая окружает озеро Грин. Этот путь совершенно тихий и менее заметный, чем лодка, которую мог бы увидеть и услышать Том, если бы он, не дай бог, вернулся, пока я еще была там, и мне пришлось бы быстро удирать.
Кроме того, прогулка дает мне возможность проветриться, собраться с мыслями и, если быть до конца честной, передумать. Дорога, настолько узкая и местами обсаженная деревьями, что ее можно было принять за тропинку, приглашает к созерцанию. И пока я иду, видя озеро, блестящее сквозь деревья слева от меня, и густой лес, возвышающийся справа от меня, я думаю о том, что врываться в дом Ройсов – плохая идея.
Очень плохая.
Худшая.
Я останавливаюсь, когда дохожу до самого северного угла озера, прямо посреди подковообразной кривой, отделяющей дом Эли от дома Митчеллов, где остановился Бун. Интересно, что бы сказали оба мужчины, если бы узнали, что я планирую. Что это незаконно, наверное. Взлом и проникновение – преступление, даже если мои намерения чисты. Бун, бывший полицейский, вероятно, перечислил бы более дюжины способов, которыми меня могут обвинить, если меня поймают. И Эли, не колеблясь, упомянул бы, что то, что я собираюсь предпринять, еще и опасно. Том Ройс когда-нибудь вернется.
Далеко за водой, у самой южной оконечности озера, я вижу скалистый утес, где мы с Леном устроили послеобеденный пикник за неделю до его смерти. В воде внизу валун Старый Упрямец высовывается из поверхности. Из-за того, как он расположен, его не видно ни из одного дома на озере Грин, возможно, поэтому он и приобрел такой мифический статус.
По словам Эли, он страж озера.
Даже если он прав и Старый Упрямец следит за озером Грин, его возможности ограничены. Например, он не может проникнуть в дом Ройсов и искать улики.
Эту работу предстоит сделать мне.
Не потому, что я хочу.
Потому что я должна.
Особенно, если получится найти что-то компрометирующее внутри – это единственный способ убедить Вилму, что Том лжет о Кэтрин.
Я продолжаю идти, быстрее, чем раньше, не замедляя шага, пока не прошла мимо дома Эли и не вышла на лужайку дома Ройсов. Передняя часть сильно отличается от задней. Здесь нет стекла от пола до потолка. Просто современный блок из стали и камня с узкими решетками для окон, как на верхнем, так и на нижнем этажах.
Входная дверь, сделанная из дуба и достаточно большая, заперта, что вынуждает меня обойти дом сбоку и попытаться открыть дверь внутреннего дворика сзади. Я хотела избежать возможности быть замеченной с моей стороны озера. Надеюсь, Бун занят работой в доме Митчеллов, а не сидит на причале, наблюдая за этим местом так же пристально, как я.
Я быстро пересекаю внутренний дворик, направляясь к раздвижной двери, ведущей в дом. Я дергаю за нее, и незапертая дверь чуть приоткрывается.
Вид этого двухдюймового зазора между дверью и ее рамой заставляет меня задуматься. Хотя я не в курсе уголовного кодекса Вермонта, я не хочу, чтобы Бун говорил мне, что то, что я собираюсь сделать, противоречит закону. Это не совсем взлом и проникновение, благодаря незапертой двери. И я точно не собираюсь ничего воровать, так что это и не кража со взломом. Но это незаконное проникновение, за которое последует как минимум штраф и еще несколько ужасных заголовков, если меня поймают.
Но потом я думаю о Кэтрин. И как Том лгал – нагло лгал – о ее местонахождении. И если я ничего не сделаю с этим сейчас, никто ничего не сделает. Пока не станет слишком поздно. Если уже не поздно.
Поэтому я приоткрываю дверь чуть шире, проскальзываю внутрь и быстро закрываю ее за собой.
Внутри дома Ройсов первое, что бросается в глаза, это вид из окон во всю стену, выходящих на озеро. В частности, отсюда вырисовывается очаровательный ветхий дом у озера моей семьи. Он такой маленький, такой далекий. Благодаря теням деревьев, окружающих его, я едва могу разглядеть ряд окон в главной спальне или что-нибудь на заднем крыльце за перилами. Никаких кресел-качалок. Между ними нет стола. Конечно, без бинокля я ничего и не увижу. Кто-то бы мог сидеть там прямо сейчас, наблюдая за мной с другой стороны озера, и я понятия не имела бы об этом.
И все же Кэтрин знала, что я смотрю. В последнюю ночь, когда я видела ее, прямо перед тем, как Том оттолкнул ее с этого самого места, она смотрела в сторону моего крыльца, зная, что я была там, наблюдая за всем происходящим. Я надеюсь, что это утешило ее. Я боюсь, что это также ввело ее и в чувство расстройства. Нечто подобное чувствую и я сейчас. Как будто я в аквариуме, каждое мое движение открыто. Это приносит чувство уязвимости, которое было неожиданным и сковывающим.
И еще чувство вины. За все.
Потому что сегодня я не в первый раз вхожу в дом Ройсов.
До этого несколько дней подряд я постоянно проникала в этот дом, но на расстоянии.
И хотя я до глубины души уверена, что никто бы не узнал, что Кэтрин в беде, если бы я не наблюдала за ними, стыд обжигает мои щеки сильнее, чем солнце, падающее в окна.
Мое лицо продолжает гореть, пока я решаю, где искать в первую очередь. Благодаря моему давнему визиту в этот дом и моим недавним часам шпионажа я хорошо знакома с планировкой дома. Гостиная открытой планировки занимает весь первый этаж. Поскольку мне кажется, что это наименее вероятное место для обнаружения чего-либо компрометирующего, я пересекаю столовую и направляюсь на кухню.
Как и в остальной части дома, в нем царит современная скандинавская скудная атмосфера, которая так популярна на шоу HGTV. Их я иногда смотрю, когда пьяна и не могу заснуть посреди ночи. Приборы из нержавеющей стали. Белый цвет повсюду.