ть и подождать, пока не буду уверена, что смогу сбежать незамеченной.
Возможно, ждать придется долго.
Между тем, Том до сих пор не зашел в дом. Может быть, он занят чем-то на улице. Может быть, у меня достаточно времени, чтобы спуститься по лестнице и приблизиться к входной двери.
Я решаю рискнуть, главным образом потому, что прятаться здесь – возможно, на долгое время – не гарантия того, что Том все равно меня не найдет. Безопаснее выйти из дома.
Прямо сейчас.
Не имея никаких мыслей в голове, кроме как убраться отсюда как можно быстрее, я бегу к лестнице.
Потом вниз по лестнице.
Потом к входной двери.
Я хватаюсь за ручку и тяну.
Дверь заперта, о чем я знала, но забыла, потому что, во-первых, думала о другом, а, во-вторых, я никогда раньше этого не делала.
Когда я тянусь к замку, я слышу, как открывается еще одна дверь.
Раздвижная стеклянная дверь в задней части дома.
Том входит внутрь, и я в секунде от того, чтобы быть пойманной. Входная дверь находится рядом с гостиной. Если он пойдет куда угодно, кроме столовой или кухни, он меня заметит. А даже если не заметит, щелчок замка и звук открывающейся двери дадут ему знать о чужом присутствии.
Я оборачиваюсь, готовая встретиться с ним лицом к лицу, мой разум крутится в поисках логического оправдания того, почему я в его доме. Нет идей. Я начинаю паниковать.
Проходит секунда, затем другая, и я понимаю, что не услышала, как закрылась раздвижная дверь или шагов Тома внутри дома. Что я слышу на осеннем ветру, дующем через все еще открытую дверь, так это плеск воды о берег, шум лодки, прибывающей к причалу Ройсов, и знакомый голос, зовущий Тома по имени.
Бун.
Я остаюсь у двери, ожидая подтверждения, что Том все еще снаружи. Я понимаю это, когда слышу, как Бун, сейчас на заднем дворике, спрашивает его, не нужно ли ему сделать какую-нибудь работу по дому.
– Я решил узнать, так как почти закончил с домом Митчеллов.
– Спасибо, не думаю, – отвечает Том. – Кажется, все в…
На остальное я не обращаю внимания, потому что слишком занята дверным замком, чтобы отрыть дверь. Как только я выхожу на улицу, я делаю единственно разумную вещь.
Бегу.
Бун тем временем меня опережает и возвращается обратно на нашу сторону озера. Несмотря на то, что я перестала бежать, как только миновала дом Эли, я все еще задыхаюсь. Впереди на дороге я вижу, как Бун встречает меня, скрестив руки на груди, как разгневанный родитель.
– Это был глупый и опасный поступок, – говорит мне Бун, когда я приближаюсь к нему. – Том поймал бы тебя, если бы я не прыгнул в лодку и не остановил его.
– Как ты узнал, что я там?
Я понимаю, что ответ зажат в правой руке Буна.
Бинокль.
Вручая его мне, он говорит:
– Я позаимствовал его у тебя после того, как увидел, что ты проходишь мимо моего дома. Я догадался, что ты задумала, и побежал на твое крыльцо, чтобы следить за тобой.
– Почему ты не помешал мне?
– Потому что я думал сделать это сам.
– Но ты только что сказал мне, что это глупо и опасно.
– Верно, – говорит Бун. – Но это не значит, что в этом не было необходимости. Ты нашла что-нибудь?
– Много чего.
Мы продолжаем идти, пробираясь мимо места, где остановился Бун, по пути ко мне. Прогуливаясь бок о бок, когда вокруг нас кружатся листья цвета костра, я почувствовала насколько прекрасна была эта прогулка – почти романтичная – если бы не мрачный сюжет. Я рассказываю Буну о том, что кольца, телефон и одежда Кэтрин все еще находятся в ее спальне, прежде чем перейти к тому, что я нашла в ноутбуке Тома, включая Харви Брюэра.
– Том медленно отравлял ее, – говорю я. – Точно так же, как тот парень сделал со своей женой. Я в этом уверена. Кэтрин сказала мне, что неважно себя чувствует в последнее время. Периодически у нее были вспышки слабости, и она падала в обморок.
– Так ты думаешь, она мертва?
– Я думаю, она узнала об этом. Надеюсь, она сбежала. Но есть вероятность…
Бун мрачно кивает мне, несомненно, думая о брезенте, веревке и ножовке.
– Да, вероятность есть.
– Но теперь у нас есть доказательства, – я хватаю телефон и начинаю листать сделанные фотографии. – Видишь? Это статья о Харви Брюэре, прямо в его ноутбуке.
– Этого недостаточно, Кейси.
Я останавливаюсь посреди усыпанной листвой дороги, позволяя Буну пройти несколько шагов вперед, прежде чем он понимает, что меня больше нет рядом с ним.
– Что значит недостаточно? У меня есть фотографии телефона и одежды Кэтрин, не говоря уже о том, что ее муж изучал человека, убившего жену.
– Я имею в виду, – говорит Бун, – что это незаконно. Ты получила все это, вломившись в их дом. Преступление похуже слежки.
– Знаешь, что еще хуже? – говорю я, не в силах сдержать нетерпение в голосе. – Планировать убить собственную жену.
Я до сих пор не сдвинулась с места, вынуждая Буна вернуться и обнять меня своей большой рукой за плечи, чтобы я снова начала двигаться.
– Я согласен с тобой, – говорит он. – Но таков закон. Нельзя доказать, что кто-то совершил преступление, совершив другое преступление. Чтобы действительно поймать его, нам нужны какие-то доказательства – полученные законным путем, – которые могли бы указать на нечестную игру.
Чего он не говорит – но я все равно делаю этот вывод, – так это того, что до сих пор Том Ройс очень хорошо заметал следы. То фото из Instagram, которое он разместил в аккаунте Кэтрин, тому доказательство. Поэтому маловероятно, что он оставил какие-то изобличающие улики в пределах досягаемости закона.
Я снова останавливаюсь, на этот раз успокоенная осознанием того, что у меня есть улика.
Но не Том ее оставил.
Это сделала Кэтрин.
Я снова зашагала по дороге, также резко, как и остановилась. Мало того, я бросилась бежать к своему дому, оставив Буна позади.
– Что ты делаешь? – он мне позвонил.
Я не замедляюсь, выкрикивая свой ответ.
– Получаю доказательства. Легально!
Вернувшись домой, я направляюсь прямо на кухню к мусорному баку, который должен был быть опорожнен еще день назад, но, к счастью, я этого не сделала. Удивительно, но моя лень сослужила мне во благо. Я перебираю мусор, мои пальцы обнаруживают мокрые бумажные полотенца и липкие комочки овсяных хлопьев. К тому времени, как Бун добирается до меня, я перевернула бак и высыпала его содержимое на пол. Еще через минуту поисков я нахожу то, что ищу.
Кусок разбитого бокала.
С торжеством я подношу его к свету. Стекло теперь грязнее, чем когда я нашла его блестящим во дворе. Крошки засыпали поверхность, и есть белое пятно, которое может быть заправкой для салата. Надеюсь, это не будет иметь значения, потому что похожая на соль пленка, которую я видела на днях, осталась.
Если Том Ройс действительно подсыпал что-то в вино Кэтрин той ночью, то надеюсь, этот кусок стекла сможет это доказать.
***
Когда приходит Вилма Энсон, осколок стекла надежно спрятан в пакете с зип-застежкой. Она изучает его сквозь прозрачный пластик, наклон ее головы свидетельствует либо о любопытстве, либо о раздражении. Ее сложно понять.
– Откуда ты это взяла?
–Во дворе, – говорю. – Бокал разбился, когда Кэтрин потеряла сознание и упала в траву.
– Потому что она якобы была под наркотиками? – говорит Вилма.
– Ее отравили, – говорю я, поправляя ее.
– Результаты лабораторных исследований могут сказать об обратном.
Бун и я согласились, что не стоит рассказывать Вилме, почему я подозреваю Тома в попытке отравить свою жену. Вместо этого мы сказали ей, что я внезапно вспомнила, как Кэтрин упоминала имя Харви Брюэр, что привело меня к поискам в Интернете и моей теории, что Том, возможно, пытался сделать то же самое, что Брюэр сделал со своей женой. Этого было достаточно, чтобы Вилма приехала к нам. Теперь, когда она здесь, большой вопрос, будет ли она что-то делать с этим стеклом.
– Это значит, что ты отдашь стекло на анализ, верно? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает Вилма на вздохе. – Хотя для получения результатов потребуется несколько дней.
– Но к тому времени Том может уже уехать, – говорю я. – Ты не можешь хотя бы допросить его?
– Я планирую это сделать.
– Когда?
– Когда придет время.
– Разве сейчас не время?
Я начинаю раскачиваться взад и вперед, приводимая в движение нетерпением, бурлящим во мне. Все, что я хочу сказать Вилме, я не могу ей сказать. Раскрытие того, что я знаю, что телефон, одежда и кольца Кэтрин остаются в ее спальне, также означало бы признание того, что я вломилась в дом Ройсов. Так что я держу свое знание внутри, чувствуя себя встряхнутой бутылкой шампанского, надеясь, что не взорвусь под давлением.
– Ты нам не веришь?
– Я думаю, что это возможная версия, – говорит Вилма. – Одна из нескольких.
– Тогда исследуй это, – говорю я. – Сходи к нему и расспроси его.
– И что, по-твоему, я должна у него спросить? Убил ли он свою жену?
– Да, для начала.
Вилма без приглашения проходит в соседнюю столовую. Одетая в черный костюм, белую рубашку и практичные туфли, она, наконец, напоминает телевизионного детектива из моего воображения. Единственное сходство с ее вчерашним нарядом – резинка на запястье. Зеленого цвета, вместо желтого, и явно не от дочери. Через плечо Вилмы висит черная сумка, которую она бросает на стол. Когда она садится, ее куртка распахивается, позволяя приоткрыть пистолет, спрятанный под ней.
– Это не так просто, как ты думаешь, – говорит она. – Здесь может быть что-то еще. Что-то большее, чем то, что случилось с Кэтрин Ройс.
– Что-то большее? – уточняет Бун.
– Вы когда-нибудь делали упражнение на доверие? Знаете, одна из тех вещей, когда человек падает навзничь, надеясь, что люди позади него поймают его?
Вилма показывает, поднимая указательный палец и медленно наклоняя его в сторону.
– То, что я собираюсь вам рассказать, очень похоже на это. Я собираюсь доверить вам секретную информацию. И вы взамен моему доверию к вам пообещаете мне, что ничего не будете предпринимать, и ничего не будете говорить. Просто позволите мне сделать мою работу. Идет?