Когда я вижу девушку за кассой, мое сердце бьется чаще.
Это Меган Кин.
Я узнаю ее, несмотря на то, что ее лицо в профиль. Она смотрит в окно перед магазином. Она так похожа на фотографию, которую я видела час назад. На мгновение шок держит меня в своих объятиях.
Меган не умерла.
Это означает, что, возможно, никто не умер.
Все это было каким-то большим, ужасным недоразумением.
Я собираюсь схватить Буна и рассказать ему, когда девушка за кассовым аппаратом поворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что ошибаюсь.
Она не Меган.
Но она определенно ее родственница. У нее такие же голубые глаза и идеальная улыбка. Должно быть, это ее младшая сестра.
– Я могу вам помочь? – говорит она.
Я не знаю, что ответить, отчасти потому, что не до конца отошла от шока, приняв ее за Меган, а отчасти потому, что мы с Буном никогда не обсуждали, что делать или говорить, когда доберемся до магазина. К счастью, он отвечает за меня.
– Мы просто смотрим, – говорит он, подходя к ней. – Увидел лося на улице и решил зайти. Хороший магазин.
Девушка оглядывается, ее явно не впечатляют полки и сувениры, которые она видит каждый день.
– Наверное, – говорит она. – Мои родители стараются привлечь внимание покупателей.
Значит, она сестра Меган. Я горжусь собой, что догадался об этом, хотя сходство настолько жуткое, что любой бы мог спутать ее с сестрой.
– Бьюсь об заклад, по выходным у вас много дел, – говорит Бун.
– Иногда. В этом году листопад очень красивый. Туристов было много.
Я наблюдаю за девушкой, пока она говорит с Буном. Но она не смотрит на него, она смотрит в мою сторону.
– Вы есть в «Миксере»? – спрашивает Бун, доставая телефон.
– Нет. А что это такое?
– Приложение. Люди ссылаются на свои любимые компании, чтобы их друзья могли видеть, – он достает свой телефон и показывает его девушке. – Тебе следует залогиниться здесь. Это может быть полезно для бизнеса, привлекает новых клиентов.
Девушка смотрит на телефон Буна всего секунду, прежде чем снова взглянуть на меня. Ясно, что она узнает меня, но не уверена, где видела. Я понимаю это. Я только хочу надеяться, что она меня знает по моим работам в кино и на телевидении, а не из таблоидов, заполняющих журнальную стойку в пределах видимости кассы.
– Я спрошу у родителей, – говорит девушка, возвращаясь к телефону Буна.
– Отличное приложение. Парень, который это придумал, живет неподалеку. У него есть дом на озере Грин.
До сих пор мне было интересно, почему Бун переводит разговор в сторону «Миксера». Но когда он снова стучит по телефону и открывает профиль Тома Ройса, я точно понимаю, что он делает.
– Его зовут Том, – говорит Бун, демонстрируя фотографию Тома. – Ты когда-нибудь видела его у себя в магазине?
Девушка смотрит на телефон Буна.
– Не уверена. Может быть.
– У него очень запоминающаяся внешность, – продолжает Бун. – Я имею в виду, что не каждый день в ваш магазин приходит технологический миллионер.
– Я здесь только после школы и по выходным, – говорит девушка.
– А спроси у своих родителей.
Она нервно кивает, прежде чем снова посмотреть на меня. Только на этот раз я думаю, что она ищет кого-то, кто спасет ее от навязчивого разговора. Она кажется такой уязвимой – такой молоденькой и нуждающейся в защите – что меня одолевает желание перепрыгнуть через прилавок, крепко обнять ее и прошептать, как я сожалею о ее потере. Вместо этого я подхожу к кассе и отталкиваю Буна в сторону.
– Вы должны извинить моего парня, – говорю я прежде, чем я успеваю придумать альтернативу разговора. – Он пытается отвлечь тебя от настоящей причины, из-за которой мы действительно сюда пришли.
– Какой? – спрашивает девушка.
Бун кладет телефон обратно в карман.
– Мне самому это интересно.
Проходит секунда, пока я придумываю хороший предлог нашего визита в магазин.
– Я хотела узнать, есть ли поблизости хорошее кафе с мороженым.
– Хиллера, – говорит девушка. – Это лучшее.
Она не ошибается. Прошлым летом мы с Леном несколько раз ездили к Хиллеру, причудливую маленькую молочную ферму в миле отсюда. Мы брали любимые блюда и ели их на деревянной скамейке перед входом. Фисташка в вафельном рожке для меня. Чашка ромового изюма для него. Я не могу вспомнить, когда мы были там в последний раз, просто не хочу вспоминать. «Последний рожок мороженого с вашим мужем перед его смертью».
Я смотрю на сестру Меган и думаю, есть ли у нее похожие приятно-горькие воспоминания, связанные с ее сестрой. Что-то вроде «последний рожок мороженого с моей любимой сестрой», которая на следующий день неожиданно исчезла, а ты до сих пор не знаешь, где она сейчас.
Думая об этом, у меня болит сердце. Как и о Тони Бернетт и Сью Эллен Страйкер. У них ведь тоже есть родные люди, которые скучают по ним, оплакивают их и желают в глубине души, о чем они никому не рассказывают, чтобы кто-нибудь просто нашел их тела. Они тогда смогли бы предать земле своих любимых девочек и успокоить свои растерзанные страданиями сердца.
– Спасибо, – говорю я, улыбаясь ей грустной улыбкой.
– Однако я не уверена, что они открыты прямо сейчас. В межсезонье они обычно не работают.
– А вы продаете мороженое?
Сестра Меган указывает на отдел замороженных продуктов.
– У нас есть галлоновые контейнеры, кварты и пара отдельных конусов для пробы.
– Нам подойдет.
Я хватаю Буна за локоть и тяну к ларю с мороженым. Пока мы рассматриваем варианты, он наклоняется и шепчет:
– Эй, ты чего?
Тепло разливается по моим щекам. Я открываю одну из дверей морозильной камеры, надеясь, что порыв холодного воздуха охладит их, и беру красно-бело-синий рожок.
– Извини. Это все, что я смогла придумать в моменте.
– Интересно, – говорит Бун, выбирая покрытое шоколадной глазурью эскимо на палочке. – И чтобы ты знала, не нужно извиняться. Но я действительно думаю, что нам придется использовать эту уловку, пока мы не выберемся из магазина.
Подмигивая, он берет меня за руку, его ладонь горячо касается моей. Странно держать что-то такое холодное в одной руке и такое теплое живое в другой. Когда мы возвращаемся к кассе, мое тело на стрессе, то ли потеет, то ли дрожит.
Сестра Меган пробивает наши вкусняшки, и Бун отпускает мою руку, чтобы вытащить бумажник и расплатиться. Как только бумажник возвращается в его карман, он снова тянется к моей руке. Я хватаю его и позволяю увести себя из магазина.
– Спасибо за помощь, – говорит Бун через плечо сестре Меган.
– В любое время, – говорит она. – Хорошего дня.
Прежде чем выйти на улицу, я в последний раз смотрю на девушку у кассы. Она опирается локтем на стойку, мечтательно положив голову на сложенную чашечкой ладонь. Она наблюдает, как мы выходим за дверь, глядя мимо нас на дорогу, деревья и горы вдалеке. Несмотря на то, что она может быть сосредоточена на своих каких-то мыслях, я представляю себе, что она смотрит в сторону леса и думает о том, что куда могла убежать ее сестра и где она сейчас. И когда же она вернется домой?
Мы едим мороженое в кузове пикапа Буна, свесив ноги с приспущенной задней двери. Я пожалела, что выбрала Bomb Pop, как только коснулась его губами. Слишком приторный и безвкусный, он окрашивает мой язык в ярко-красный цвет. Я опускаю руку с рожком вниз и говорю:
– Плохая была идея.
Бун жует свое эскимо на палочке, шоколадная скорлупа с громким хрустом ломается.
– Я так не думаю.
– Ты слышал, что она сказала. Том Ройс никогда не приходил в магазин.
– Определенно она его не видела. Что меня не удивляет. Если мы правы, Том пришел в магазин, когда Меган работала. Не ее сестра. Вероятно, это было несколько раз. Он входил, болтал с ней, флиртовал, может быть, пригласил ее на свидание. Потом он убил ее.
– Ты говоришь так уверенно.
– Это потому, что я такой. У меня до сих пор сохранилось чутье полицейского.
– Тогда почему ты уволился?
Бун бросает на меня косой взгляд.
– Кто сказал, что я уволился?
– Ты сказал, – говорю я. – Ты сказал мне, что раньше был копом, и я так поняла, что ты уволился.
– Нет, я имел в виду, что я был отстранен и отправлен в отпуск без содержания на шесть месяцев. Но когда мое время истекло, я уже не вернулся.
– Вот как.
– Вот так, – говорит Бун, прежде чем откусить еще кусочек.
Я смотрю на свой рожок. Он начинает таять. Капли радужного цвета уже капают на землю, как кровь в фильме ужасов.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Через несколько месяцев после смерти моей жены я пришел пьяный на дежурство, – говорит Бун. – Очевидно, не самое худшее, что сделал полицейский. Но это очень плохо. Особенно, когда я ответил на звонок. Поступило подозрение на кражу. Ничего особенного не было, сосед использовал запасной ключ, чтобы одолжить газонокосилку у владельца. Но я не знал этого до тех пор, пока не разрядил свое оружие, едва не пальнув в парня. Ну, и после этого моя пьяная задница была отправлена в отпуск.
– Поэтому ты решил бороться с алкоголизмом?
Бун отрывается от своего мороженого.
– Разве это не достаточная причина?
Это так. Сама могла бы догадаться, зачем спрашивать.
– Но теперь, когда ты восстановился, ты не хочешь вернуться на службу в полицию?
– Это больше не для меня, – говорит Бун. – Знаешь поговорку: «Старые привычки не умирают»? Это правда. Особенно, когда у всех, кого ты знаешь, до сих пор есть эти привычки. Быть полицейским – напряженная работа. После смены необходимо расслабляться. Помогает пиво после работы. Или напитки покрепче во время барбекю по выходным. А мне теперь пить нельзя. Если бы я вернулся к прежней жизни, у меня на плече всегда сидел бы дьяволенок и соблазнял, шепча мне на ухо, что все в порядке, это всего лишь одна рюмка, ничего страшного не случится. Я знаю, что так жить уже не смогу, поэтому ушел. Теперь я перебиваюсь случайными заработками, и теперь я счастливее, хочешь верь, хочешь нет. Я очень долго не был счастлив. Мне видимо нужно было опуститься на самое дно, чтобы понять это.