Спускаюсь по ступенькам в подвал. Я почти не колеблюсь на нижнем, задержавшись всего на секунду, прежде чем поставить обе ноги на бетонный пол. Но перед подвалом самая легкая часть. Здесь лежат счастливые воспоминания. Здесь мы играли в пинг-понг с отцом. С Марни во время рождественских каникул надевали коньки перед тем, как выйти на замерзшее озеро.
Плохие воспоминания позади, в прихожей. Входя в нее, я жалею, что не выпила четвертой рюмки водки.
Я бросаюсь к двери и дергаю ручку. Закрыто. Бун сделал то, что я проглядела вчера у Ройсов. Если бы Бун проник в дом Ройсов, а не я, то уж он не оставил бы после себя следов.
Зная, что синяя дверь тоже надежна, я поворачиваюсь к остальной части прихожей, лицом к стене, обшитой плоскими горизонтальными досками, окрашенными в серый цвет. Гвозди, удерживающие их на месте, видны, создавая деревенскую атмосферу, которая сейчас модная, но была просто утилитарной, когда дом был построен. На одной из досок не хватает двух гвоздей, из-за чего между ней и стеной имеется небольшой зазор. Это снова напоминает мне о том, какой дом старый и хрупкий, как легко проникнуть внутрь, даже если все двери заперты.
Пытаясь стряхнуть с себя эту мрачную, но честную оценку, я выбегаю из прихожей, через подвал и вверх по лестнице в столовую, где хватаю водку из винного шкафа и выпиваю еще одну рюмку. Как следует подкрепившись, я достаю из кармана телефон, чтобы позвонить Эли и рассказать ему обо всем, что произошло за последние несколько дней.
Он будет знать, что делать.
Но когда я проверяю свой телефон, я вижу, что Эли уже звонил мне, пока я спала. Голосовая почта короткая, милая и немного нервирующая.
«Только что закончил смотреть новости. Похоже, эта буря будет хуже, чем все думали. Выезжаю за припасами. Позвони мне в ближайшие полчаса, если тебе что-нибудь понадобится».
Это было три часа назад.
Я все равно пытаюсь перезвонить Эли. Когда звонок переходит прямо на голосовую почту, я вешаю трубку, не оставив сообщения, хватаю свой ноутбук и несу его в гостиную. Там я делаю то, что должна была сделать несколько дней назад: ищу в Интернете Буна Конрада.
Первое, что всплывает, это статья о смерти его жены, которую я и ожидала. Совершенно неожиданным является характер статьи, ясно выраженный в заголовке.
«Полицейский расследует смерть жены».
Я смотрю широко раскрытыми глазами на заголовок, начинаю нервничать. Становится только хуже, когда я читаю статью и узнаю, что сотрудники собственного отдела Буна заметили несоответствия в его рассказе о дне смерти его жены. Он сказал им – как и мне, – что она была еще жива, когда утром он ушел на работу. Что Бун не упомянул, так это то, какое время смерти установил судмедэксперт. Промежуток смерти женщины начинался за два часа до того, как Бун вышел из дома.
Но на этом подозрения не закончились. Выяснилось, что жена Буна – ее звали Мария – обратилась к адвокату по разводам за неделю до своей смерти. И хотя он клялся, что не знал, что Мария подумывала о разводе, у коллег Буна не было другого выбора, кроме как заявить самоотвод и позволить полиции штата провести официальное расследование.
Я продолжаю искать и нахожу еще одну статью, датированную неделей позже, в которой объявляется, что Буну не будут предъявлены обвинения в смерти Марии Конрад. В статье отмечается, что нет никаких доказательств того, что Бун не убивал ее. Как нет и никаких доказательств того, что убил.
К статье прилагаются две фотографии – Буна и его жены. Фотография Буна является официальной фотографией полицейского управления. Неудивительно, что он невероятно хорошо выглядит в униформе. Настоящий шок заключается в том, что Мария была столь же великолепна. С яркими глазами, широкой улыбкой и хорошей фигурой, она выглядит так, будто могла пройтись по подиуму вместе с Кэтрин Ройс.
Представляя их двоих на подиуме, я вспоминаю, что я не единственный человек на озере, кто интересовался, что случилось с Марией Конрад. Один из Ройсов тоже искал эту информацию на ноутбуке. Бун был одним из многих запросов, которые я нашла в истории браузера.
Возможно, это была Кэтрин.
Может быть, это то, что так потрясло ее в кабинете Тома, когда я наблюдала с другой стороны озера.
Может быть, она заявила об этом Буну на следующее утро.
И, возможно, он чувствовал необходимость заставить ее замолчать.
Хотя все это просто дикие предположения, этого достаточно, чтобы рассказать об этом Вилме Энсон. Поэтому я достаю свой телефон и немедленно звоню ей.
– Энсон, – отвечает она еще до того, как закончился первый гудок.
– Привет, Вилма. Это Кейси Флетчер. Из озера…
Она прерывает меня.
– Я знаю, кто ты, Кейси. Что происходит? Что-то случилось с Томом Ройсом?
На самом деле что-то действительно происходит, но драма прошлой ночи кажется далекой после событий сегодняшнего утра.
– Я звоню по поводу Буна.
– Что насчет него?
– Насколько хорошо ты его знаешь?
– Так же хорошо, как я знаю своего собственного брата, – говорит Вилма. – Почему ты спрашиваешь?
– Я провела расследование.
– Это моя работа, – без тени юмора отвечает Вилма. – Но продолжай.
– И я узнала, – ну, на самом деле Бун сказал мне, – что он и Кэтрин Ройс знали друг друга. Они были друзьями. Может быть, больше, чем друзья.
– Я знаю, – говорит Вилма.
Я делаю паузу, больше смущенная, чем удивленная.
– Ты знаешь?
– Бун позвонил полчаса назад и все мне рассказал.
– Значит, теперь он подозреваемый, да?
– Почему?
– Потому что он солгал, – говорю я. – О многом. О том, что случилось с его женой.
– Это не имеет никакого отношения к делу, – с неожиданной резкостью говорит Вилма.
– Но как же? Кэтрин знала об этом. Она – по крайней мере, я думаю, что это была она – искала в Интернете информацию про Буна.
Я понимаю свою ошибку в ту же секунду, когда слова уже сказаны. Как автомобиль, летящий со скалы, их нельзя вернуть. Единственный вариант – подождать и посмотреть, как сильно они приземлятся.
– Откуда ты это знаешь? – спрашивает Вилма.
Сначала я ничего не говорю. Потом говорю с виноватым тоном.
– Я была в их доме.
– Пожалуйста, скажи мне, что Том впустил тебя, и что ты не врывалась, когда его не было дома.
– Я не врывалась, – говорю я. – Я пробралась.
Последующее долгое молчание Вилмы похоже на зажженный фитиль, медленно ползущий к динамиту. В любую секунду сейчас будет взрыв. Когда он приходит, он громче и яростнее, чем я ожидала.
– Назови хоть одну причину, по которой я не должна прийти и арестовать твою жалкую задницу прямо сейчас, – говорит Вилма, и ее голос гремит мне в ухо. – Ты знаешь, как это было глупо, Кейси? Возможно, ты только что испортила все мое расследование.
– Но я нашла кое-что, – говорю я.
– Я не хочу знать.
– Важные вещи. Инкриминирующие вещи.
Голос Вилмы становится громче. А я предполагала, что она уже достигла максимальной громкости.
– Если ты не нашла саму Кэтрин Ройс, я не хочу знать. Ты меня понимаешь? Чем больше дерьма ты говоришь и делаешь, тем меньше я смогу предъявить суду и прокурору на законных основаниях. Тот ноутбук, в который ты заглянула, является уликой. Комнаты, через которые ты прошла, могли оказаться местом преступления. А ты просто все испортила. Мало того, твое присутствие в этом доме также возможность того, что ты могла подложить туда что-то компрометирующее. Это дает Тому простой способ объяснить каждую вещь, которую мы могли там найти.
– Я не подкладывала…
– Прекрати болтать, – командует Вилма. – Прекрати шпионить. Прекрати что-либо делать.
– Мне жаль, – выходит как писк. – На самом деле, я просто пытался помочь.
– Мне не нужно, чтобы ты сожалела, и мне не нужна твоя помощь, – говорит Вилма. – Мне нужно, чтобы ты держалась подальше от Тома Ройса. И от Буна.
– Но ты должна признать, что Бун подозрительный, верно? Сначала умерла его жена, а потом пропала Кэтрин.
Я смотрю на ноутбук, все еще открытый на статье о том, что Буну не предъявлено обвинение в смерти Марии. Я просматриваю ее, надеясь найти фрагмент, подтверждающий мой аргумент. Вместо этого я вижу цитату в конце статьи.
«Что касается полиции штата, офицер Конрад совершенно невиновен, и все обвинения против него беспочвенны».
Мне становится холодно, когда я вижу, кто предоставил цитату.
Детектив Вилма Энсон.
– Я говорила тебе…
Я заканчиваю разговор, прерывая Вилму на полуслове. Когда она перезванивает мне через несколько секунд, я не отвечаю на звонок. Когда она пытается снова, я отключаю телефон. Нет смысла отвечать. Ясно, что она думает, будто Бун не способен сделать ничего плохого. Ничего из того, что я скажу, не изменит этого.
Я больше не могу доверять Вилме.
И уж точно я не могу доверять Буну.
Я теперь осознаю, что доверять могу только себе.
***
Я не выхода из дома, пока не наступила ночь. Ночью выглянула на крыльцо. Какая-то тяжесть в воздухе нервирует. Воздух густой от влажности и суматохи. Ветер прошлой ночи ушел, сменившись жуткой тишиной.
Затишье непосредственно перед бурей.
Сгорбившись в кресле-качалке, я делаю глоток бурбона.
Мой четвертый стакан, или пятый, или шестой.
Невозможно вести счет, когда я пью прямо из бутылки.
Днем и вечером я лежала в постели, тщетно пытаясь немного отдохнуть; также немного времени провела на кухне, где что-то приготовила на скорую руку и перекусила; еще побродила по дому, как птица, пойманная в клетку. Переходила из библиотеки в кабинет, потом в гостиную, и обратно. Думала о том, что мне делать дальше.
Ответ не заставил себя долго ждать.
Ничего.
В конце концов, именно этого хочет Вилма.
Так что я взяла своего старого знакомого – бутылку бурбона – единственное, чему я могу доверять в данный момент. Теперь я пьяна. Все, что нужно, чтобы подтолкнуть меня к краю, – это еще один или два глотка из бутылки.