Это его рук дело.
А внутри что-то – или кто-то – спрятанное им.
Моя рука дрожит, когда я нащупываю цепочку, высвобождая ее из импровизированного паза. Затаив дыхание, я распахиваю дверь, открывая ряд ступеней, ведущих вниз в темноту.
– Привет? – кричу я, встревоженная тем, как мрак поглощает мой голос, гасит его, как свечу. Но из этой тьмы доносится еще один скрип, манящий меня рискнуть спуститься по этой лестнице.
Выключатель находится прямо за дверью. Я поворачиваю его, и далеко внизу появляется тусклое оранжевое свечение, приносящее с собой еще один скрип и, кажется, шорох.
Звук тянет меня вперед, на верхнюю ступеньку, где я останавливаюсь и внимательно слушаю.
Нет ничего.
Если там кто-то и есть, то он молчит.
Я делаю шаг вниз.
Потом еще один, который скрипит под моим весом, и этот звук меня пугает.
За ним следует еще один скрип.
Уже не от меня.
Откуда-то из глубины подвала.
Я спешу вниз по оставшимся ступенькам в подвал, освещенный единственной оголенной лампочкой, свисающей с потолка. Подвал голый. Цементный пол. Бетонные стены. Ступени, по которым я только что спустилась, не более чем деревянный скелет.
Я делаю еще один шаг, мое поле зрения расширяется, я вижу мусор, сваленный по краям подвала. Обноски антикварного магазина миссис Фитцджеральд. Обломанные комоды и стулья без ножек и коробки, сложенные друг на друга.
К стене придвинута старомодная латунная кровать, на которой что-то лежит.
Нет.
Не что-то.
Кто-то.
Я подкрадываюсь ближе и вижу —
О Боже.
Кэтрин.
Она в той же одежде, в которой я видела ее в ту ночь, когда она исчезла. Джинсы и белый свитер, теперь в пятнах. Ее туфли исчезли, обнажая босые ноги, теперь испачканные. Струйка супа капает из уголка ее рта на шею.
Но больше всего меня пугают ее руки.
Они были подняты над ней и привязаны веревкой, обрамляющей ее запястья, к изголовью кровати. Я вижу еще веревку на ее лодыжках. Завязанная по рука и ногам, она лежит на пластиковом брезенте, накинутом на матрац.
Я задыхаюсь.
Кэтрин слышит, и ее глаза открываются. Она смотрит на меня, сначала в полном замешательстве, а потом в полной панике.
– Ааа…
Она останавливается, продолжая смотреть, ее большие испуганные глаза смягчаются, и в них появляется узнавание.
– Кейси?
Голос у нее странный. Хриплый и слегка осипший. Совсем не похоже на ее.
– Это действительно ты?
– Это я. Это я, и я собираюсь помочь тебе.
Я бросаюсь к ней, кладя руку ей на лоб. Ее кожа холодная и липкая от пота. И бледная. Такая поразительно бледная. Ее губы потрескались от сухости. Она разводит их и хрипит:
– Помоги мне. Пожалуйста.
Я тянусь к веревке, завязанной вокруг ее правого запястья. Она была крепко связана. Кожа под ней была натерта, и с веревки отслаивается присохшая кровь.
– Как давно ты здесь? – спрашиваю я. – Почему Том сделал это с тобой?
Я не могу развязать веревку, она крепко затянута. Я бросаю веревку на запястьях и переключаюсь на ноги. Веревка на лодыжках завязана также туго. Я беспомощно дергаю за узлы
Слышу шум.
Рядом с лестницей.
Неестественно громкий скрип, как будто кто-то спускается по ступеням.
Том.
Взъерошенный от бури.
Выражение его лица представляет собой смесь удивления, разочарования и страха.
– Отойди от нее, – говорит он, бросаясь ко мне. – Тебе не следовало искать ее, Кейси. Ты действительно должна была оставить нас в покое.
Я продолжаю возиться с веревкой, как будто одна решимость ослабит ее. Я все еще дергаю за узел, когда Том хватает меня за талию и оттаскивает прочь. Я дергаюсь в его хватке, пинаюсь и распускаю руки. Это бесполезно. Он поразительно силен, и вскоре кидает меня к лестнице. Нижняя ступенька касается моих икр, и я падаю на свой зад.
– Какого хрена ты с ней делаешь?
– Защищаю ее, – говорит Том.
– От чего?
– От нее.
Я смотрю на медную кровать, где лежит Кэтрин. Ее глаза остаются открытыми, она наблюдает за нами. К моему удивлению, она выглядит не огорченной, а слегка удивленной.
– Я не понимаю. Что не так с твоей женой?
– Это не моя жена.
– Она чертовски похожа на Кэтрин.
– Похожа, – говорит Том. – Но это не так.
Я бросаю еще один взгляд на кровать. Кэтрин остается неподвижной, довольствуясь тем, что мы разговариваем. Может быть, это просто слова Тома задевают меня за живое, но что-то в ней кажется неправильным. Это какая-то другая Кэтрин.
– Тогда кто это?
– Другая, – говорит Том.
Моя голова кружится. Я понятия не имею, о чем он говорит. Я не понимаю, что происходит. Все, что я знаю, это то, что ситуация гораздо более странная, чем я могла себе представить. Я должна все понять.
– Том, – я делаю шаг к нему, подняв руки, чтобы показать, что я с миром. – Мне нужно, чтобы ты рассказал мне, что происходит.
Он качает головой.
– Ты подумаешь, что я сумасшедший. И, может быть, да. Я рассматривал эту возможность в последние несколько дней. С этим было бы легче мириться, чем с этим.
Том жестом указывает на Кэтрин, и хотя я не уверена, но думаю, то, что он только что сказал, доставляет ей удовольствие. Уголки ее рта слегка приподнимаются в улыбке.
– Я так не подумаю, – говорю я. – Я обещаю.
Отчаяние наполняет взгляд Тома, когда он мечется между мной и женщиной, которую он называет не своей женой, хотя это она.
– Ты не поймешь.
– Я пойму, если ты мне объяснишь.
Я делаю еще один шаг к нему. Спокойный. Осторожный.
– Пожалуйста.
– Помнишь, что Эли рассказал нам прошлой ночью? – говорит Том испуганным, виноватым шепотом. – Об озере и людях, которые верят, что духи заперты в воде?
– Помню.
– Я думаю… я думаю, что это правда . Я думаю, что что-то было в том озере. Призрак. Душа. Что бы ни было. И оно ждало там. В воде. И что бы это ни было, оно вошло в Кэтрин, когда она чуть не утонула, а теперь… теперь оно завладело ее телом.
Я не знаю, что ответить.
Что можно сказать, столкнувшись с чем-то настолько абсурдным?
Единственная мысль, которая приходит мне в голову, это то, что Том прав. Он сошел с ума.
– Я знаю, ты думаешь, что я лгу, – говорит он. – Что я несу чушь. Я бы чувствовал то же самое, если бы не пережил это. Но это правда. Клянусь тебе, Кейси. Все это правда.
Я протискиваюсь мимо Тома, который больше не пытается помешать мне подойти к кровати. Я стою у подножия, цепляюсь за медные перила и смотрю на Кэтрин. Намек на улыбку растет в моем присутствии, превращаясь в ухмылку, от которой меня начинает тошнить.
– Если ты не Кэтрин, – говорю я, – тогда кто ты?
– Ты знаешь, кто я, – ее голос стал немного глубже, превратившись в леденяще знакомый. – Это я – Лен.
Меня пронзает шок, такой быстрый и жужжащий, что кажется, что каркас кровати наэлектризован. Я, слегка покачиваясь, смотрю на человека, привязанного к кровати. Человек, который определенно является Кэтрин Ройс. Ее тело, ее длинные волосы и улыбка, как на рекламном щите.
Тем не менее, я, кажется, единственный здравый здесь человек. Я даже не знаю за кого беспокоиться больше. За Кэтрин, что заявляет подобный бред, или за ее мужа, что поверил ее россказням.
– Я же говорил тебе, – сказал Том.
С кровати Кэтрин добавляет:
– Я знаю, как это странно, Кейси. И я знаю, о чем ты думаешь.
Это невозможно. Мне только что сказали, что мой муж, умерший больше года назад, находится внутри тела женщины, которую я уже несколько дней считала пропавшей без вести. Никто не сможет полностью понять хаос моих мыслей.
По крайней мере, теперь я понимаю всю секретность Тома, не говоря уже о его лжи. Он считал, что не может держать Кэтрин рядом, притворяясь, что все в порядке, когда для него ничего в этой ситуации не было нормальным. Поэтому он отвел её в дом по соседству, подальше от их стеклянного дворца и моих посторонних глаз. Он спрятал ее мобильный телефон, разместил фальшивую фотографию в Instagram, старался изо всех сил, чтобы не допустить распространения того, что он считал правдой.
Потому что кто бы ему поверил?
Я уверена, черт возьми, нет, никто бы не поверил.
Идея более чем бредовая.
Это безумие.
– Это реально, Кейси, – говорит Том, легко читая мои мысли.
– Я верю, что ты так думаешь.
Мои слова спокойны и осторожны – явный показатель того, что я приняла решение. Прямо сейчас Том более опасен из них двоих.
– Когда ты начал думать, что это происходит?
– Странности за ней я заметил не так рано, как следовало бы, – Том искоса смотрит на фигуру жены, как будто не может заставить себя смотреть ей в лицо. – Я понял, что что-то не так, в тот день, когда ты выловила ее из озера. Она вела себя странно. Не совсем в себе.
Именно так Кэтрин описала то, что, по ее мнению, с ней происходило. Внезапная слабость. Одышка. Обморок. Мне приходит в голову, что это может быть формой совместного бреда, когда один влияет на другого. Возможно, симптомы Кэтрин побудили Тома начать думать, что она одержима, что, в свою очередь, заставило Кэтрин поверить в это самой. Или наоборот.
– Все становилось хуже и хуже, – продолжает Том. – Пока однажды ночью не показалось, что Кэтрин больше нет. Она не вела себя как обычно, и не говорила своим голосом. Она даже стала двигаться по-другому. Я сказал ей, что заметил это.
– И я сказала ему правду, – заговорила Кэтрин.
Я не спрашиваю, когда это произошло, потому что я уже знаю.
Накануне исчезновения Кэтрин.
Если я закрою глаза, я смогу представить сцену с кинематографической четкостью. Том умолял Кэтрин, когда она стояла у окна.
Она была сама не своя.
Кем она была?
Говорит, что Лен. Идея, которая покажется нелепой для всех, кроме двух других людей в этом подвале. Застряв между ними, их безумие обрушивается на меня с обеих сторон, я знаю, что мне нужно отвести их друг от друга. Хотя очевидно, что Том кормил Кэтрин, но он пренебрегал всем остальным. От кровати исходит неприятный запах, указывающий на то, что она не мылась несколько дней. Еще хуже пахнет из ведра в углу подвала.