Движение, которое остановилось, переместилось на мою лодыжку, чувствую легкое прикосновение, когда оно разматывает веревку, завязанную там.
Потом меня поднимают.
Вверх, вверх, вверх.
Вскоре я всплываю на поверхность, и мои легкие начинают работать сверхурочно, каким-то образом делая два дела одновременно. Взламывая воду, глотая воздух. Как будто струя воды движется по мне вверх и вниз. Потом все заканчивается, воды я больше не чувствую в себе, только сладкий, благословенный воздух.
Теперь я чувствую больше движения. Что-то набрасывается на мои плечи и сжимается вокруг груди, пока я не парю.
Я открываю глаза и смотрю на небо, которое ослепительно розовое.
Мои глаза.
Я это чувствую.
Мое тело, содержащее только мои мысли, мое сердце, мою душу.
Лен ушел.
Я знаю это так же, как больной человек может сказать, что его лихорадка спала.
Лен перелился из одного сосуда – меня – в другой.
В озеро Грин.
Место, откуда он пришел и где, надеюсь, останется навсегда.
Я отворачиваюсь от неба к человеку, плывущему рядом со мной. Кэтрин сияет, ее улыбка ярче и красивее, чем на любой фотографии, на которой она когда-либо была.
– Не волнуйся, – говорит она. – Но я думаю, что ты чуть не утонула.
***
– Что мы собираемся рассказать людям? – Том говорит Кэтрин. – Я пытался сохранить все в секрете, но стало известно, что ты пропала без вести. В дело вмешалась полиция.
Он смотрит в мою сторону, его взгляд не совсем обвиняющий, но достаточно острый, чтобы понять, что он все еще раздражен, несмотря на то, что Кэтрин вернулась благодаря мне в буквальном смысле в прежнем состоянии. Она ясно дала ему это понять, когда мы вернулись в подвал дома Фитцджеральдов. Сначала Том выглядел готовым убить нас обоих. Но как только Кэтрин начала рассказывать отрывки из их жизни, которые могла знать только она, он очень обрадовался, что она вернулась. Нельзя сказать, что и меня он теперь тоже рад видеть.
Теперь мы втроем с Эли сидим в гостиной Ройса. Том и Кэтрин оба только что приняли душ и переоделись. Я в спортивной одежде Versace, позаимствованной у Кэтрин, которая настолько же удобна, сколь и нелепа.
– Мы должны рассказать им легенду, максимально близкую к правде, – говорю я. – Вы двое поссорились.
Кэтрин поворачивается к мужу и смотрит не него удивленно.
– А мы сорились?
– Ты меня ударила, – говорит Том, наклоняется, чтобы был виден синяк под его глазом. – Ну, он это сделал.
Имя Лена не было произнесено ни разу с тех пор, как мы с Кэтрин вернулись. Я подозреваю, что им неудобно признавать человека, который, во всех смыслах, обладал ею.
Я отношусь к этому спокойно. Я больше не хочу слышать его имя.
– Полиция поверит, что после драки Кэтрин в ярости сбежала, – говорю я. – Она ушла в долгий поход в горы, бросив все.
– И она заблудилась в лесу, – говорит Том.
Я отвечаю кивком.
– Ты думал, что она ушла от тебя, поэтому ты и не сообщал о ее исчезновении, и не размещал это фото в Instagram. Ты был слишком смущен, чтобы признать, что ваш брак разваливается.
Кэтрин трогает синяк на лице мужа.
– Бедный Том. Должно быть, это было так тяжело для тебя.
– Я думал, ты пропала навсегда, – говорит он с дрожью в голосе и со слезами на глазах. – Я понятия не имел, как вернуть тебя.
– Я пыталась, – говорит Кэтрин. – Я так старалась держать себя в руках, не позволять ему поглотить меня.
– Так ты знала, что происходит? – спросил Эли.
– Вроде, как бы, что-то вроде того, – Кэтрин обнимает себя, словно похолодела от воспоминаний. – Очевидно, что были вспышки амнезии. В одну минуту я была в порядке, в следующую я просыпалась где-то, не помня, как я туда попала. Потом было это странное шестое чувство. Я знала то, что не могла знать. Твой номер телефона, Кейси, например. Или тот бинокль на твоем крыльце. У меня никогда не было бинокля. Я никогда не увлекалась орнитологией. Но когда я его увидела, у меня вдруг возникли воспоминания о том, как я его покупала, как держала в руках, как смотрела на деревья за озером прямо с этого крыльца.
Я сама похолодела, когда Кэтрин рассказала нам, каково это, когда кто-то другой медленно берет на себя управление тобой. Хоть я тоже испытала это, я, по крайней мере, знала, что происходит. Кэтрин казалось, что она сходит с ума.
– Я не совсем понимала, что происходит, до той ночи, когда я посмотрела информацию про озеро в Интернете. Я чувствовал себя глупо, когда искала про озера с привидениями и призраками в зеркалах. Но потом я нашла истории о других людях, переживших то же, что и я. Странные воспоминания о вещах, которые они никогда не испытывали, и внезапная слабость, и это чувство, что они медленно теряют контроль над собой. Вот тогда я поняла, что происходит.
Это также оказалось моментом, свидетелем которого я была с другой стороны озера. Наблюдая за тем, как Кэтрин пристально смотрит на компьютер, я видела на ее лице шок.
– Ты должна была мне сказать, – говорит Том.
– Ты бы подумал, что я сошла с ума. Именно так я себя и чувствовала. Поэтому я поцеловала тебя в щеку и предложила вернуться в постель. Я знаю, это звучит глупо, но я надеялась, что это временно. Как будто я лягу спать и проснусь утром, чувствуя себя прежней.
– Вместо этого произошло обратное, – прерывает Эли.
– Да, – мрачно кивает Кэтрин. – Последнее, что я помню, это то, как Том возвращается в постель, а я иду в ванную. Я уставилась в зеркало, паникуя, когда мое отражение начало расплываться. Все вышло из фокуса. Потом я погрузилась во тьму. После этого у меня не осталось никаких воспоминаний, кроме того, что я проснулась сегодня утром в лодке. Но в ту секунду, когда я пришла в себя, я поняла, что все кончено и что он ушел. Спасибо тебе, Кейси. Я чувствую себя, будто потерялась, а ты нашла меня.
– Что мы и скажем полиции, – говорю я. – Я не могла уснуть, вышла на лодке, чтобы посмотреть, не поврежден ли берег штормом, и увидела, как ты, спотыкаясь, вышла из леса в оцепенении.
В целом, это хорошая история. Не так уж и далеко за пределами возможного, если не обращать внимания на всю эту штуку с одержимостью утопленником. Я думаю, люди поверят.
Даже Вилма.
Разобравшись с нашей историей, я собираюсь отправиться в свой дом за озером. Я вижу его через огромные окна гостиной Ройсов, он выглядит таким теплым и манящим, как гнездышко. То, к которому я хочу вернуться как можно скорее.
Перед уходом Том пожимает мне руку и говорит:
– Я понимаю, почему ты сделала то, что сделала. Это не значит, что мне понравилось быть запертым в этом подвале на двенадцать часов. Или чтобы за мной охотилась полиция.
– Или удар ножкой стола? – добавляю я, съеживаясь от того, какой расстроенной я, должно быть, казалась ему в то время.
– Особенно это, – взбешенный взгляд Тома смягчается, как и его голос. – Но это того стоило, потому что ты вернула мне Кэтрин. Так что, спасибо тебе.
– Ты забываешь, что Кэтрин тоже вернула меня, – говорю я. – Я думаю, это сравнивает наши счета.
Том остается в доме, а Эли, Кэтрин и я выходим во внутренний дворик. Снаружи день полон обещаний. Когда солнце светит мне в лицо, а ветерок треплет мои все еще влажные волосы, я не могу поверить, что двумя часами ранее я была на дне озера, готовая остаться там навсегда.
Я не жалею, что сделала такой выбор.
Но кое-кто сделал и другой выбор. Кэтрин решила, что я должна жить, и кто я такая, чтобы не согласиться? Особенно, когда есть еще незаконченные дела, о которых нужно позаботиться.
Это, конечно, Эли напоминает мне об этом. Прежде чем вернуться в свой дом, он кладет мне в руки сложенный носовой платок.
– Ты знаешь, что с этим делать, лучше меня, – говорит он. – Надеюсь, это не доставит тебе слишком много неприятностей.
– Вполне может, – говорю я. – Но я готова справиться с последствиями.
Эли уходит с объятиями, оставляя меня и Кэтрин наедине. Вместе мы прогуливаемся до пристани и привязанной к ней моей лодки. Она берет меня за руку и обнимает, наши плечи соприкасаются. Совсем недавно я уже ощущала ее дыхание на себе.
– Мне нужно тебе кое-что сказать, – говорит она. – Про воспоминания. Несмотря на то, что он полностью овладел мной, некоторые его воспоминания до сих пор остаются во мне.
Мое сердцебиение ускоряется. Я не хочу знать, что запомнил Лен.
– Ты сделала его очень счастливым, Кейси, – продолжала Кэтрин. – Я знаю, что это, вероятно, не то, что ты хотела бы услышать, но это правда. Он действительно любил тебя, и то, что он делал, не имело к тебе никакого отношения. Ты не можешь винить себя ни в чем. Он бы сделал это несмотря ни на что. На самом деле, у меня сложилось впечатление, что твое присутствие в его жизни удерживало его от попыток убивать раньше. Он думал, что ему есть что терять.
– И все же он перешел черту и сделал это, – говорю я.
Кэтрин останавливается и поворачивает меня к себе, пока мы не оказываемся лицом к лицу.
– Вот почему я не осуждаю тебя за то, что ты с ним сделала.
Конечно, она знает. Лен отпечатался в Кэтрин, как татуировка. Боже, помоги ей.
– Возможно, я поступила бы так же, – говорит она. – Легко говорить о справедливости, и ответственности, и брать дело в свои руки, когда это происходит не с тобой. Но это случилось с тобой, Кейси. И ты сделала то, что на твоем месте сделали бы многие женщины.
– Боюсь, это не будет иметь значения для полиции.
– Возможно, нет, – говорит Кэтрин. – Но я не собираюсь им ничего об этом рассказывать. Это останется только между нами.
Я отчаянно хочу, чтобы это было возможно, но это выходит за рамки меня и Кэтрин. Есть и другие, о которых стоит подумать, в том числе друзья и семьи трех женщин, все еще погруженных в холодную тьму озера Грин. Они в центре моих мыслей, когда я забираюсь в лодку и пробираюсь по воде. Я держу в руке свой телефон, все еще в сумке на молнии, готовая позвонить Вилме Энсон, как только вернусь домой.